Записки кельды 2 (СИ) - "Саламандра и Дракон" - Страница 38

Эх, расскажу… Короче, однажды меня пригласили работать в детский дом. Даже не воспитателем, а преподавателем по декоративно-прикладному направлению. Хватило меня на три дня. Вот честно. Это одно из самых жутких ощущений моей жизни. Нет, они не были сильно буйными, не матерились и не дрались при мне. Вообще, руководство, сильно заинтересованное, сказало, что для меня выбрали самых… лучших из лучших, короче. Но. Это впервые в моей жизни были люди, у которых отсутствовало ощущение личных границ — и своих, и чужих. С хера ли лезть обниматься ко мне — совершенно, абсолютно чужой тётке, только что впервые увиденной ими⁈ Видеть это было так же ужасно, как щенка, пытающегося бежать за каждым прохожим. И это был ещё не самый ахтунг. Спустя буквально две минуты они наперебой начали спрашивать меня: «А можно я тебя буду мамой звать?» — и, не дожидаясь ответа: «Мама, посмотри, как я делаю!.. Мама, а ты завтра придёшь?.. Мама, а ты мне подаришь…» Уж не помню, что там ещё меня просили, но я сказала решительное нет. На всё.

Каждый раз, когда я вспоминаю это, меня захлёстывают эмоции. Нет. Уберите. Я не могу! Я не хочу!!! У каждого человека свой предел возможности. Это — не мой. И как же я рада, что Марина, похоже, может принять эту ношу.

Что могу лично я — помочь ей быть сильной, выстоять и не сломаться. А ещё Максу. Так или иначе, хоть краем, его это зацепит. Я представила себе танк, зацепляющий кого-то краем. Мда…

Прерывая мои панические мысли на столе появился чайник, молочник, масло, хлеб, кру́жки, пироги, сыр… Валя, притащила последнюю банку — со сметаной — и плюхнулась рядом:

— Попью чаю с тобой, а? А то я сегодня всё бегом-бегом…

Ой, какая вкуснота…

— Так. Ты, мать, как хочешь — а переезжаешь с нами, поняла? — это уже был не первый наш разговор; Валентина в этом отношении была, как кот Матроскин: «А корова моя, хозяйство…» — вот и сейчас она вздохнула с сомнением. — И даже не вздыхай мне! Всё лучшее — кому?

— Детям? *

*«Всё лучшее — детям!» —

старый советский лозунг, кто не в курсе.

— Да щас! Всё лучшее — феодалу! Манатки собрала?.. Нет⁈ Я лично своим деспотическим повелением приказываю тебе доесть вот плюшку и бегом мчать собираться! И если будешь дальше менжеваться — Вову попрошу вам внушение сделать.

— Ну Оля!

— Не о́ляй мне… Тем более что для Степана основная работа на несколько лет вперёд в за́мке будет.

— Да не охота мне барахло таскать… Только ведь в том году переехали.

Правда, после первого заселения прошло время, построились ещё дома и народ перераспределился по-семейному. Кто с детьми — занял две комнаты (если хотел, конечно). Марьяна вон, почувствовавшая в общежитии взрослость, обратно к родителям под крыло не стала прятаться. А вот Ангелинка прибежала с радостью. Тесновато им, правда, с пацанами было. Да и большая она уже, тринадцать лет — давно отселять надо, а вот пока некуда было. Отец там нагородил им ширмочки всякие, но мера эта была временная. Так что…

— Знаешь, дорогая — кому щас легко? Комнаты вам выделяю… — я заглянула в свою тетрадку, — как на третий этаж подымаешься — сразу налево дверь в маленький коридорчик. Из него три двери. Левая — мальчишкам. Двухэтажку поставите*. Правая вам. А вот в середину — с подселением. Ангелину с Василисой разместим. А то сильно жирно им будет по одной.

*Кровать имеется в виду.

Валентина вытаращила глаза:

— Что, прямо с нами?

— А что?

— Баронскую дочку⁈

Так, похоже образ донжона начинает действовать на умы магнетически…

— А до сих пор она жила прямо не с людьми? В женской общаге по шесть человек в комнате! А тут будет вдвоём с подружкой. Да и мы — в соседней двери, через пять метров — считай, все в одной квартире!

— А Гуля-то не будет против?

— Гуля будет только за. И вообще она, по-моему, переезжать не собирается. У неё там вроде бы какая-то симпатия образовалась.

— Да ты что! — у поварихи в глазах замелькали матримониальные огоньки. — А кто?

— Да не знаю, не говорит… Всё, жуй свою булку — и понеслась! Чай мне подогрей вон, остыл совсем.

— Тебе до скольки?

— Да градусов семьдесят сделай, нормально.

Валя рассеянно подержала мою чашку в руках:

— Ладно, пошла я собираться?

— Давай, бодрячком.

В столовую забежал Петька Савельев, рысью пронёсся в угол, где сидели зайцы:

— Ну что, долго будете жевать? Давайте быстрее, пока нам второе ведро не выдали! — в любительской пьесе про каких-нибудь вампиров Петька сейчас с лёгкостью мог бы выступить за Дракулу. — Давайте, давайте, негры! Солнце уже высоко! Посуду свою вон туда несите, у нас самообслуживание!

Он погнал своих гадких утят на выход. В дверях эта кучка столкнулась с бароном, что-то строго спросившим, я уж не слышала, что Петька ответил, но девчонки резко ускорились. Среди задекларированных новеньких тоже было десятка полтора подходящих по возрасту ребятишек, но этим я планировала дать полдня на обустройство, а уж с обеда отправить их знакомиться с суровыми буднями выживальщиков. Бва-ха-ха-ха!

Вова подошёл, порылся в корзинке со стряпнёй, выбрал пирожок и разом отмахнул половину:

— Ну фо? Нафинаем?

— Да три минуты-то посиди, прожуй хоть, никого не задавит! Дай-ка я чаю тебе налью… — ну, могу я иногда на мужа поворчать? Особенно когда Владимир Олегович опять в сухомятку куски хватает, себя не жалеючи…

Первое для новеньких собрание прошло без лишней воды и поэтому быстро.

Верной дорогой идёте, товарищи! День на обустройство и знакомство, вечером — разнарядка на работы и тренировка! Для тех, у кого откат по возрасту ещё не наступил — облегчённый вариант. Добро пожаловать, короче))

13. ГОД ЧЕТВЕРТЫЙ. СВОИ И ЧУЖИЕ

И ПОНЕСЛАСЬ!

Конец весны третьего года Новой Земли

Дальше жизнь понеслась привычным аллюром.

Вспашка магами-земельщиками новых участков традиционно вызывала у новеньких совершенное офигение. Да и не только новенькие, многие старенькие прибегали посмотреть, особенно когда стихийщики выходили в поля́ вместе. С момента открытия дара все четверо здо́рово подросли, работали уверенно и красиво. Очень впечатляло, когда они шли по целине широкой шеренгой, а позади оставалось перепаханное и выровненное поле с лежащими поверх пеньками и кустами, у которых даже корешки блестели, как помытые.

Потом стройка. Строили дома́, много. Уже сейчас мы расселились впритык, а ведь должны были прийти ещё люди. Строили большой садик для малышни, потому как мелких поселенцев было уже изрядно много. Строили дома с большими комнатами (классами и мастерскими) — под школу. А главное — забирали в камень и бетон выглаженные земельщиками откосы под стенами детинца. Холмик на холме должен был превратиться в красивую серую многогранную пирамидку со срезанной верхушкой, на которой, собственно, и стояла наша цитадель. А ещё на этот год были запланированы продолжение лестницы (той, которая вела в ворота детинца — ну, с убийственными дырками) и двойная надлестничная башня с отходящим от неё въездным туннелем. Ах, да — ещё реанимировали проект моста через Левый рукав — пока только до Черёмухового островка в горловине залива. Стройки, короче, было до фига.

Ну и всё прочее — уже по накатанной, только в возрастающем масштабе: поля, огороды, скотные дворы и банды мелких заготовителей под девизом: «Не зря первобытные люди изобрели собирательство!» — или что-то в этом духе. Они даже конкурс плакатиков на эту тему устроили, юмористы.

До конца нашего марта мы встретили ещё две группы семей — вторую чуть поменьше первой и третью совсем небольшую, из пяти повозок. Численность посёлка в короткий срок скакнула почти в два раза. Меня, правда, волновал перекос в сторону мужиков — почти на треть больше, чем женщин. Ну, тут уж люди справлялись как могли. Зато маленьких девчонок было побольше. Ништо, со временем выправится, поди.