Грызня за берса (СИ) - Гришанин Дмитрий - Страница 44

— Что ж, дело, как говорится, хозяйское, неволить не буду. Уговор дороже денег.

— Ну я тогда за Заразой?

— Да, пожалуйста… Вот только напоследок дозволь задать один вопрос.

— Слушаю.

— Вот ты только что изучил полет на топоре из девятой стойки Изумрудного берса, и неужели тебе не обидно, что, после всех этих долгих мучений, в реале ты все одно пока что не сможешь его применить?

— Это еще почему? — нахмурился я.

— Ну сам посуди: вот, зацепившись за топор, ты вознесся на высоту дух-трех десятков метров, и что дальше?.. С разгона зацепиться за что-либо ты не способен. Безопасной блокировки, как здесь, на арене, в реальном мире не последует. Значит, в итоге ты тупо полетишь с набранной высоты вниз. И в лучшем случае этот безрассудный эксперимент обернется серьезным ушибом голеностопа, а скорей всего и вовсе закончится переломом обеих ног.

— Так меня Зараза подстрахует. Подхватит языком своим в верхней точке полета, и на шею забросит.

— А если пита рядом не окажется?

— Как это не окажется?

— Ну вот так… вдруг.

— Да че за дурацкие шарады!

— Ну ответь. Трудно что ль?

— Если без Заразы, то я просто не стану использовать полет из девятой стойки Изумрудного берса и все.

— А если это окажется единственной возможностью для выживания?

— Блин, да достал ты уже! — возмутился я. — Че докопался-то?

— А то, что техника Вертикальный бег как раз-таки легко решает проблему надежной фиксации твоей тушки на резко набранной высоте. Ты кастаешь стойку Вертикального бега и запросто стыкуешься с ближайшей вертикальной поверхностью.

— А если рядом нет подходящей вертикальной поверхности.

— К стволу любого дерева можно.

— А когда нет и деревьев вокруг?

— Ну, тогда к боку того же питомца.

— Допустим, его тоже нет по близости.

— Да куда он от тебя денется-то?

— Вот! Что и требовалось доказать!

— Ладно, не желаешь изучать полезную технику, вали, надоел…

— Вот уж фиг ты теперь от меня так просто отделаешься! — возмутился я. — Никуда не уйду, пока все девять стоек этого дурацкого Бега не изучу!

— Все, лавочка закрыта! Сам сказал, что тренировочное время давно истекло. И тебе отдыхать пора.

— Да мало ли что я раньше говорил! А сейчас, вот, передумал. Потому как безопасность — превыше всего! Давай, учи стойкам, наставник!

— Ишь ты, раскомандовался!

— Между прочим, кто-то грозился: не выпустить меня из хранилища, пока все доступный стойки техник не освою.

— Ну раз ты так ставишь вопрос… — Псих звонко хлопнул в ладоши, и в правой части арены окраинный туман обернулся отвесной стеной, верхняя часть которой растворилась в «облаке» зеленого марева. — Давай продолжим… Смотри внимательно: для каста первой стойки Вертикального бега нужно вот так изогнуть кисть левой руки и…

Глава 46

Глава 46

А как все хорошо начиналось…

— Да, барин! Да!.. Дэн, ты такой неутомимый! Я люблю тебя!

— И я!..

— И я!..

— Не суетитесь, девчонки, всем хватит! — пропыхтел я, продолжая энергично накачивать Василису. — У меня ща выносливость — просто пушка! А сил и вовсе, как у роты гренадеров!

— О-о, барин, ты такой сильный!..

— И выносливый!..

— И красивый!..

— Ох, я так хочу тебя, барин!

— Дэн, не отвлекайся! О-о, как мне хорошо! О! О-о! Ооооо!..

Когда верхом на Заразе я вырвался-таки из хранилища, снаружи уже вечерело. Накрапывал мерзкий колючий октябрьский дождик, который, вкупе с ледяным встречным ветром (пока лихорадочно кастовал Стального вепря и Крыло бабочки), подарил мне пару незабываемых бодрящих мгновений. Но даже после активации защиты (с энергетической подпиткой манозатратной техники, разумеется), удерживаться на мгновенно намокших и сделавшихся отвратительно скользкими роговых пластинах пита все остальное время полета, мягко выражаясь, было крайне некомфортно. Весь практически часовой перелет пришлось в диком напряжении цепляться ногтями за едва заметные стыки шейных броне-пластин…

После посадки во дворе родового дома я спрыгнул вниз далеко не в приподнятом настроение. Отчего тут же вдрызг разругался с некстати подвернувшейся под руку мачехой, выбежавшей из дверей дома мне навстречу. Ждущая со дня на день возвращения мужа с родным сыном Стефания Власовна ошибочно среагировала на разлетевшееся по дому известие: о появлении внизу барина. Я попенял скривившейся от моего полуголого вида хозяйке дома на отсутствие в ее руках хлеба-соли для дорого гостя. Она же фыркнула в ответку что-то там про босяков, позорящих своим бесстыжим видом славный род Савельевых. И понеслось…

Стервозная баба мастерски довела меня до белого колена и, когда, забыв слова от бешенства, как последний аргумент, я призвал в руку топор, с диким визгом сбежала в дом под надсадные вопли «Убивают!» от рванувших за ней следом теток-приживалок. К счастью, в холе от погони за провокаторшей меня отвлекла бросившаяся на грудь Василиса. И уже эта добрая душа, как положено, позаботилась об уставшем герое.

Васька с подружками меня накормила, намыла и напарила в бане, переодела в цивильную чистую одежку (системный плащ, кстати, за ненадобностью сам собой развеялся, еще когда я попытался снять его перед мытьем) и уложила спать в чистую кроватку. Ну, а чтоб барин не скучал в одиночестве, составила компанию на просторном траходроме сама, и до кучи всех подружек своих к нам в койку затащила.

Так с легкой руки моей неревнивой и любвеобильной Василисы начавшийся еще в бане разврат перекочевал в нашу спальню. И следующие пару часов я, на зависть Заразе, как реальный бык-производитель, беспрестанно покрывал жадных до ласки красоток. Этот праздник страсти и похоти мог продлиться еще энное время — из-за длительного воздержания, вкупе с читерской выносливостью, я был, что называется, в ударе и, накачивая очередную страстную партнершу, до сих пор не испытывал ни малейших признаков усталости — но…

— Муууу!.. — полный безнадеги и отчаянья призыв из ночного окна заставил меня прервать очередной акт незавершенным, соскочить с кровати и начать лихорадочно натягивать штаны с сапогами.

— Барин, ну куда же вы? — с упреком донесся вслед стон не доведенной до пика удовольствия партнерши.

— Дэн, ты чего⁈ — выскочила вдогонку за мной из клубка извивающихся на кровати тел Василиса.

— Все нормально, Вась, — я чмокнул влажный от пота лоб подружки. — Я быстренько гляну что там у пита стряслось, порешаю и вернусь… Девчонки, не расходитесь! Мы скоро обязательно продолжим!

— Возвращайся скорее, барин!..

— Будем ждать!.. — полетело мне вслед с кровати.

— Осторожней там!.. — напутствовала Василиса.

На ходу застегивая сорочку, я выскочил из спальни и захлопнул дверь. Пока бежал по короткому коридору второго этажа системный плащ сам собой снова материализовался поверх обычной одежды.

В несколько широких скачков одолев лестницу, я вихрем пересек холл и, выскочив на порог дома, увидел в огороженном горящими факелами круге арены гиганта грома-быка в жалкой, коленопреклоненной позе склонившего могучею голову перед невысоким коренастым мужчиной. В правой руке незнакомец сжимал длинное белесое копье, налитый белым сиянием, широкий и обоюдоострый, как кинжал, наконечник которого был наполовину воткнут в левую глазницу бедняги пита, и остатки садистки выколотого глаза до сих пор стекали кровавыми ручьями по заразиной морде, впитываясь в окровавленный песок арены. Второй рукой палач с наигранной небрежностью сжимал кончик правого рога грома-быка, превращая разворачивающуюся перед моими глазами трагедию в сюрреалистический фарс, где многотонную махину брони и звериной мощи играючи укротил жалкий человечишка, не дотягивающий собственным весом даже до сотни килограмм. Но по заметному перекосу прижатой к песку головы пита в сторону захвата, и бугрящимся под броней исполина мышцам, судорожно напрягающимся в тщетных потугах вырваться из «смешного» захвата, становилось очевидно, что силы в этой «показушной» хватке мучителя было вложено просто неимоверное количество. Что и не удивительно, ведь мучителем питомца был никто иной, как владыка здешних земель князь Белгородский — игрок пока что запредельного для меня одиннадцатого уровня.