Среди Йоркширских холмов - Хэрриот Джеймс - Страница 26

У меня кровь в жилах похолодела, но Колем и глазом не моргнул, а бодро помахал и зашагал к своей машине.

Зигфрид повернулся ко мне с угрюмой улыбкой.

— Возможно, вы сочли меня излишне строгим, Джеймс, но я не хочу, чтобы он вернулся через полчаса и заявил, что положение плода слишком уж неправильное, так не возьмемся ли за это мы сами. Нет! Сразу на глубину, и никаких нежностей. Наилучший способ.

Я пожал плечами. Оставалось надеяться, что молодой человек умеет плавать.

Уехал он около половины шестого, и к половине восьмого я пришел в полное изнеможение. Мне мерещилось, как злополучный новичок извивается на полу коровника, с ног до головы вымазавшись в крови и навозе. Я поймал себя на том, что поглядываю на часы каждые пять минут, и чувствовал, что вот-вот начну метаться по комнате, но тут вошел Зигфрид с собачкой, которой надо было зашить рваную рану на боку.

— Ну как Бьюканан? Справился? — осведомился мой партнер.

— Не знаю. Он еще не вернулся.

— Не вернулся? — Зигфрид посмотрел мне прямо в глаза. — Значит, что-то не так. Зашьем-ка псину, а потом вам или мне надо будет съездить туда и посмотреть, что происходит.

Я сделал песику анестезию в полном молчании, и Зигфрид начал обрабатывать рану тоже в полном молчании. Я знал, что оба мы думает об одном и том же: послать необстрелянного новичка было большой ошибкой. Зигфрид накладывал швы, но я заметил, что и он скашивает глаза на циферблат часов.

Шел уже девятый час, когда дверь операционной открылась и вошел Колем Бьюканан. Игла замерла в пальцах Зигфрида. Он посмотрел на молодого человека:

— Ну как?..

— Боюсь, отелиться она никак не могла, — ответил Колем. — Маленькая корова, большой теленок с заворотом головы на сторону. В самой глубине, куда добраться было невозможно. Помочь отелиться я не мог никак.

Зигфрид покраснел, и в его глазах вспыхнул опасный огонь.

— И?

— И я сделал кесарево сечение.

— Что? Что вы сделали?

Колем невозмутимо улыбнулся:

— Кесарево сечение. Ничего другого не оставалось. Теленок был жив, и об эмбриотомии вопрос не вставал.

Зигфрид смотрел на него, разинув рот.

— Скажите… что… как…

— Без всяких накладок. Когда я уезжал, корова уже встала и выглядела хорошо, а мы получили чудесного живого теленка.

— Ну… ну… — Мой партнер, казалось, лишился дара речи: в пятидесятые годы кесарево сечение коровам делалось крайне редко. Но в конце концов врожденное чувство справедливости взяло верх над всем остальным.

— Ну, мой милый, видимо, вы блестяще справились, и я вас поздравляю. Это же первый ваш вызов как полноправного ветеринара. Отлично, отлично!

Молодой человек сверкнул темноглазой улыбкой.

— Большое спасибо. — Он посмотрел на свои руки. — С вашего разрешения я бы принял ванну.

— Дорогой мой, ну разумеется! И обязательно поешьте!

Когда дверь за нашим новым помощником закрылась, Зигфрид посмотрел на меня широко открытыми глазами.

— Ну что вы на это скажете?

— Великолепно! — сказал я. — Всякий, кто способен, едва приехав, справиться с такой задачей, должен быть хорош! Господи, он же только-только уложил в машину инструменты!

— Да… да… — Зигфрид сосредоточенно нахмурился, кончил накладывать швы и пошел к раковине вымыть руки. Внезапно он оглянулся.

— Знаете, Джеймс, мне все еще как-то не верится. Не думаете ли вы, что он нас морочит?

Я рассмеялся.

— Ну конечно, нет! Он бы не рискнул.

— Ну, не знаю, — пробурчал Зигфрид. — Странный он какой-то! Я с ним никак не могу сориентироваться. — Он кончил мыть руки, и по его губам пробежала улыбка. — Знаете что? Когда приберем тут, поехали к Майлсу Хорсли. Десять минут — и мы уже там, а потом выпьем пива в сельском кабачке. Он совсем рядом с фермой. Я же не успокоюсь, пока не посмотрю.

Майлс Хорсли был жилистым йоркширцем шести футов роста — хороший человек, но не из тех, с кем можно шутить. Хозяин молочной фермы, где все было доведено до совершенства, следящий за всеми новшествами.

Он сам открыл дверь, и при виде нас его гранитное лицо смягчилось.

— А! Добрый вечер, джентльмены. Сегодня у нас ветеринары не переводятся. Так что случилось?

— Видите ли, Майлс, — небрежно сказал Зигфрид, — мы с Джеймсом заехали попить пивка в «Гербе кузнеца» ну и подумали, что не мешает взглянуть на вашу корову.

Фермер кивнул.

— Оно не лишнее. Идемте поглядим? — Он повел нас через темный двор, открыл дверь стойла в дальнем его конце и включил свет.

Отличная молодая корова рыжеватой масти мирно выщипывала сено из кормушки, а к ее вымени присосался крепыш теленок. На левом боку коровы был выбрит почти идеальный треугольник, пересеченный по вертикали таким аккуратным швом, какие мне редко доводилось видеть.

— А вы хорошим помощником обзавелись, — сказал фермер. — Правда, я сперва понять не мог, кто он. Барсук этот!

Зигфрид все еще ошеломленно смотрел на шов.

— Да… да… Безусловно.

— Уверенный такой паренек, — продолжал фермер. — И мне понравилось, как он за дело взялся. Осмотрительно и чистоту соблюдал строжайшим образом. Принес все инструменты в дом, прокипятил, основательно так. И только тогда начал оперировать. И заражения никакого не будет, об заклад побьюсь. И теленка я получил, ну просто чудо!

Зигфрид провел рукой по спине коровы и погладил голову теленка.

— Очень рад, что все так хорошо прошло. Спасибо, Майлс, что показали ее нам.

В «Гербе кузнеца» мой партнер задумчиво отхлебнул из кружки.

— Очень аккуратная работа, Джеймс, но вот что странно: у меня такое чувство, что где-то тут кроется подвох.

— О чем вы? В помощники мы взяли прекрасного ветеринара. Это очевидно.

— Да, как будто. Но уж очень он необычный… Ну и барсук этот чертов. И дурацкие усы, как у моржа. А уж бисквит! Уничтожить в один присест громадный фруктовый бисквит! И ведь даже не замечал, что делает.

Я засмеялся.

— Согласен. Он несомненно очень своеобразный молодой человек. Но, по-моему, симпатичный — есть в нем какое-то обаяние. И отлично работает. А это главное.

— Верно. Да, верно. — Зигфрид запустил пальцы в волосы и взлохматил их. — Возможно, я тревожусь зря, но… время покажет…

16

— Умник! — сказал я, опорожняя околоанальные железы могучего пса. Со стороны морды доносилось ворчание, но хвост вилял так дружески, что смотреть было приятно, хотя вряд ли псу могло нравиться, как я обрабатываю его. — Хвостом виляет, молодец!

— Да, только… — начала старенькая миссис Коутс, но опоздала. Я шагнул вперед, чтобы поглядеть его глаза, а пес, к моему изумлению, с рыком бросился на меня, ощерив зубы и целя в лицо. За долгие годы я отработал тактику увертываний, но на этот раз едва избежал опасного укуса.

— Прекрати, Волчик! Нехорошая, гадкая ты собака! — вскрикнула старушка. — Веди себя прилично, не то я тебя выдеру, слышишь?

Пес от выговора приутих, я же попятился на безопасное расстояние.

— А знаете, Волчик — поразительная собака, — сказал я, уставившись на пса. — Виляет хвостом, как сумасшедший, и одновременно рычит и скалит зубы, точно готов разорвать меня в клочья.

— В том-то и беда, мистер Хэрриот. Он всегда людей в обман вводит. Они глядят на его хвост и думают, что он ласковый, а тут вдруг…

— Да, меня он бесспорно обманул, миссис Коутс. Я никогда прежде не видел, чтобы собака виляла хвостом и рычала одновременно. Все, значит, зависит, с какого конца взглянуть, верно?

Миссис Коутс жила в одном из муниципальных коттеджей для стариков, и некоторое время спустя после знакомства с Волчиком мне пришлось побывать в другом таком коттедже, дальше по улице, у пожилой пары — мистера и миссис Харт.

Их кот, как и они сами, был уже в годах, и у него лезли волосы, образуя заметные проплешины. Раздвинув шерсть, я обнаружил несомненные симптомы везикулярной экземы.