Лекарство от одиночества (СИ) - Резник Юлия - Страница 5

– Когда я сдавал сперму, в лаборатории случилось короткое замыкание, – вдруг подает голос Юра. – Компьютер перезагрузился. Может быть… – он осекается, не в силах договорить, и со всей дури лупит кулаком в стену.

– Ну что ты делаешь? – чуть не плачу я, вскакивая с кресла. Ловлю его руку и, не отрывая трубку от уха, собираю языком выступившие на костяшках алые капли крови.

– М-да уж, Эля, – вздыхает Пятс, – умеете вы взбодрить. Давай, погребайте утром. Лично вами займусь. К девяти будет нормально?

– Да! Спасибо, Матиас.

– Давай, до завтра. Все будет хорошо, не накручивай себя попусту.

Рука с зажатым в ней телефоном безвольно падает вниз.

– Боже, Элька, ты прости меня, малышка. Прости…

Юра берет мое лицо в ладони, стирает большими пальцами слезы. Оказывается, я все же заплакала.

– За что, Юр?

– За то, что я так на своем зациклился.

– Да уж неудивительно, – всхлипываю я. – Такой себе вышел подарочек! Ты тоже меня прости.

Тянусь к его рукам, и пофиг на жуткий перегар, что от него исходит. Все, наконец, правильно. В его объятьях мне ничего не страшно. Он мой дом, он моя защита. Вместе мы вообще, кажется, все на свете сможем преодолеть.

– Давай в дом, Элька. Ты совсем околела.

И правда… Возвращаемся в спальню. Юра укутывает меня в теплое одеяло.

– Побудь со мной, – прошу я.

– Обязательно. Сейчас только в душ схожу, приду в чувство. – Юра морщится. – Но сначала тебе сделаю чай. Подождешь?

Выдавив вымученную улыбку, киваю. Что мне остается? Только ждать. Мужа. А потом результатов теста. Юра идет к двери, но, не дойдя до цели, возвращается. Открывает комод, что-то там ищет. Чертыхается. Подходит ко мне, опускается на одно колено и натягивает мне на ноги толстые шерстяные носки. С глаз капает. Одна тяжелая соленая капля, другая… Боже мой, я не знаю, что буду делать, если это все потеряю! Если я потеряю его…

– Не плачь, Элька. Я дурак. Дурак, да?

– Нет. Иди, – понимая, как Юре тяжело, не хочу, чтобы он взваливал на себя еще и то, с чем, наверное, могу сама справиться, – ты чай хотел заварить.

– Ага. И в душ. Воняю я, наверное, жутко.

– Да уж ничем не хуже, чем после прошлогодней охоты, – смеюсь я, наморщив нос.

Юра улыбается:

– Люблю тебя, неженка.

– А я тебя.

Муж уходит, я потуже запахиваю на груди одеяло. Комната выстудилась быстрей, чем я этого ожидала. Устраиваюсь поудобнее. Какой бесконечный, какой тяжелый день. Веки наливаются свинцом, тяжелеют…

– Эй, Элька, да ты спишь!

– Нет. Давай свой чай, – мурчу я, не открывая глаз. Юра хмыкает и осторожно, чтобы не обожглась, вручает мне в руки чашку.

– Пей и в кровать ложись, а то я не уверен, что дотащу тебя в таком состоянии.

– Вот уж не надо и пытаться. Мне еще тебе руку обработать надо, наверное, – спохватываюсь.

– Сам себя покалечил – сам и полечу. Мудак психованный. Это ж надо было? Послезавтра три плановых… – злится мой обожаемый муж.

– Сильно приложился?

– Суставы целые. А там заживет. На крайняк уколю обезбол. Не переживай.

Легко сказать – не переживай. А ведь от его золотых рук, без всякого преувеличения, зависят чужие жизни. Юра – хирург от бога. Я так им горжусь! Сама-то я так ничего и не достигла в этой жизни, так что успехи мужа воспринимаю почти как свои собственные.

Пью чай. Юра плещется в душе. Нет, я так не могу. Может, я и не врач, но вот медсестра из меня получилась довольно-таки неплохая. Отставлю чашку и решительно иду в ванную. Юра оборачивается и замирает с занесенным над головой полотенцем, устремив на меня вопросительный взгляд.

– Я за аптечкой.

– Да тут фигня. Банеоцином засыплю.

– Трусы надевай, – закатываю глаза. – Он у нас хоть есть?

– Еще бы. Чем, по-твоему, я Мишке коленки лечу?

Улыбаюсь. После сегодняшней встряски такие вот привычные разговоры успокаивают. Напоминают о том, почему мы вместе. И что связывающие нас узы прочны.

– Да он вроде давно не сбивал коленок.

– Ага. Кое-кто в нашей семье имеет отличную координацию. Мишка отлично управляется с самокатом. Я так в два года не мог.

– У тебя был самокат? У меня не было.

Нужное лекарство искать не приходится. Флакон стоит на самом видном месте. Вынимаю крышку зубами, поднимаю взгляд и… утопаю в голодном взгляде мужа.

ГЛАВА 4

ГЛАВА 4

Есть что-то особенное в том, что Юра смотрит на меня так спустя восемь лет совместной жизни. Впрочем, поначалу наш секс был все-таки другим: более плавным, более нежным, более светлым, что ли? И смотрел он на меня, наверное, все же иначе. Что-то изменилось, когда мы решили завести ребенка и не смогли.

После первой попытки, когда ровно в назначенный день пошли месячные, мы посмеялись, дескать, ерунда, только кошки беременеют с первого раза. После шестой стало не до смеха, но мы держали лицо и старались не отчаиваться, а после года безуспешных попыток месячные я встречала, уже не скрывая слез. По какой-то причине я была твердо уверена, что дело во мне. В конце концов, я пережила серьезную аварию, на последствия которой было довольно логично списать все наши неудачи. Я винила себя и комплексовала. И до того себя накрутила в итоге, что мне стали сниться кошмары. Почти каждую ночь я переживала ту проклятую мясорубку снова и снова. Просыпалась в холодном поту, сквозь слезы кляла себя и винила, что сама спровоцировала аварию. Пусть невольно, да. Но ответственность за нее лежала на мне. Прекрасно понимая, как опасно перебегать дорогу в неположенном месте, и все равно выскочила на проезжую часть. И никак меня не оправдывало то, что там нельзя было перейти дорогу иначе. Из-за многочисленных сопок рельеф у нашего города очень сложный, и вся его инфраструктура ориентирована преимущественно на автомобилистов. Тротуаров или нет, или они обрываются в самом неожиданном месте. Из-за этого пешеходам неизбежно приходится нарушать правила, перебегая на свой страх и риск дорогу там, где это категорически запрещается. Я не одна так делала. Я не одна пострадала.

Надо заметить, Юра ничего мне не предъявлял. Напротив, муж очень меня поддерживал. Все изменилось, когда выяснилось, что проблема заключается не во мне.

– Елена Сергеевна настаивает, что тебе нужно сделать спермограмму.

Юра удивленно завис на секунду, потом широко улыбнулся и протянул игриво с расслабленной ленцой в голосе:

– Почему нет? Сделаем, раз надо.

Сейчас я думаю, что он так легко согласился на обследование, потому как был на все сто уверен – уж с ним-то точно все в порядке. А оказалось, что высокое либидо еще не означает такое же высокое качество спермы. Обидно, да, но даже у таких шикарных самцов могут быть проблемы с зачатием. Все наши неудачные попытки забеременеть были вызваны слабой подвижностью Юркиных сперматозоидов. И вот когда он узнал о своем изъяне, все и изменилось…

– Юр, – шепчу я, глядя на него с укором. Сейчас мне как-то не до секса. Неужели он не понимает? Судя по тому, как резко Юрка дергает меня на себя – нет. От удара о его твердую грудь вышибает дух, и дыхание сбивается. – Ты правда хочешь сейчас потрахаться?

– Очень. Трахну так, что стоять на ногах не сможешь.

Поначалу он никогда не использовал таких слов. Ему не нужна была грубость, он не обращался к грязным словечкам, чтобы ярче вспыхнуло. Все это пришло в нашу жизнь с диагнозом. В какой-то момент у меня сложилось впечатление, что всем этим Юра то ли наказывает нас за что-то, то ли, напротив, доказывает себе, что он все еще о-го-го. Я не роптала, понимая, что это его способ справиться с комплексами. Юра как будто надеялся количеством половых актов как-то компенсировать то, что они ни к чему не ведут. Именно тогда в нашей интимной жизни все перевернулось с ног на голову. А я со спины – преимущественно на четвереньки. Как оказалось, мой муж питал особенную страсть к догги-стайлу.