Аптекарь 2 (СИ) - Турков Алексей - Страница 1

Аптекарь-2

Глава 1

Ночь. Тишина. Сквозь плотное одеяло свинцовых, густых облаков, только иногда пробивается луна и светит призрачным светом. Не смотря на то, что весна приближается к своей календарной середине, погода стоит довольно мерзкая. Шли дожди, земля размокла. Грязь. Хмарь. Унылая пора... Но сегодня ветер стих и дождь перестал. Только периодически с неба сыпется какая-то микроскопическая морось. Сыро. Влажность воздуха зашкаливает...

А еще и туман, печальный дар природы, собирается навалится к утру. Сейчас вблизи еще более или менее, но на горизонте все сливается в белесую пелену, которую хоть ножом пластай, как кисель. Тяжелая невидимая сеть, тягучая как патока, казалось, была наброшена на город. Дальние дома тонут в тумане как призраки. В общем, если у вас под рукой имеется В. И. Ленин, то самое время его кормить и прятать от жандармов.

Приближалась полночь, печальное время, когда чудовищные силы зла властвуют безраздельно. Сцена обставлена как нельзя лучше. Если бы дьявол вздумал вмешаться в людские дела, то это неприветливое местечко ему бы определенно понравилось.

Так как день будний, то обитатели рабочего района Воруй-город, мест, которые далеко славились как дикие, давно посмотрели традиционный фильм после программы "Время" и мирно отправились на боковую. Здесь, образуя обширный уголок тупости, косности и стяжания, живут в основном рабочие и трудящаяся интеллигенция ( так сказать - пролетарии умственного труда), так что многим необходимо явиться поутру на заводы и фабрики к семи часам. В первую смену. В состоянии перестояния. Делать пятилетку за четыре года.

Обычно смена начиналась в семь и заканчивалась в три, причем до прощального гудка ни один рабочий не имел права переступить порог проходной. Словно на зоне. Разве что выйти можно было по справке из медпункта либо по специальному квитку от начальника цеха. Только некоторые счастливцы ходили на работу к восьми. Образ жизни у местного населения соответствующий одуряющему монотонному ритму от получки до получки. Темные окна домов уже не светятся, подтверждая факт всеобщего отдохновения.

"Спят усталые вампиры, ведьмы спят. На болотах злые монстры ждут ребят. Даже Крюгер спать ложится, Чтобы ночью нам присниться. Ты им пожелай Баю-бай!"

Только редкие фонари над дорогой нелепо светят оранжевым тусклым светом, немного разгоняя ночной мрак. Асфальтовая дорога, вытянувшаяся холодной длинной линией, вся в трещинах и выбоинах, как будто подверглась бомбежке, хотя война уже закончилась 38 лет назад. Грязь сверкала под холодным светом фонарей как антрацит. Запаршивевшие, расшатанные бордюры напоминают седые валуны, которые тщетно пыталась вырвать с корнем колдовская нечисть. А на обочине, весною, цветы конечно расцветут…..но кто-нибудь насрет и тут… Все вокруг на этой скудной провинциальной почве было характерно брутальное, запущенное и суровое.

Многоэтажные дома, своими скупыми очертаниями одинаковые, словно доски в гнилом заборе, тоже выглядят полуразрушенными. Их тут городят по грустному типовому проекту без всяческих "излишеств" и сдают досрочно к праздничным датам, со множеством недоделок. Чувство меры в этот момент строителям явно изменяет. К тому же: "Рожденный строить - не пить не может". Органически. И кроме того, всегда качество бетона на стройке никакое, поставки неритмичны, постоянные простои, арматуру выделяют на жилой фонд по остаточному принципу, столярка сырая...

Именно поэтому, каждый новый дом, выглядит как обычный барак, где-нибудь в Гарлеме: обои отваливаются, плинтусы отходят, в рамах щели, кухня темно-синей масляной краской выкрашена, как общественный туалет. Жуть!

И новоселы потихоньку, как муравьишки, все щелочки заделают, двери починят, крышу залатают. Но жильцы постепенно доводят жилье до кондиции "домашнего уюта" преимущественно внутри своих квартир, оставляя покореженные фасады на милость проведения. Так как не имеют необходимой строительной техники. И нет таких законов природы, чтобы заставить застройщиков, пренебрегающих своими обязанностями, завершить начатое.

Ремонт же обшарпанных фасадов происходит только на главных "парадных" улицах города, где живут респектабельные чинодралы, обуржуазившиеся прохвосты, советские бюрократы и коммунистические перерожденцы, и прочие жулики и подхалимы всех мастей, присосавшиеся к партийному и государственному аппарату, поэтому в рабочем районе относительно новые дома, которым отроду десять или двадцать лет, преимущественно выглядят как закопченные гнилые столетние руины. Прошедшие проверку временем и стоящие здесь испокон веков. Во всей своей прелести.

Эта трагическая картина производит тяжелое впечатление. Чувствуешь себя не в своей тарелке. Страшное место. Так и казалось, что со всех уголков ползут миазмы человеконенавистничества, мещанства, обывательской глупости и подлости. Поневоле вспоминается лозунг: "Если ты красив, умен, для тебя этот район". Ибо слабым телом, разумом и духом здесь не место. Такие тут не выживают....

Это Вам не старинный готический Готем, это гораздо хуже. Провинция-с. Россия, господа, Россия... И фантастические Бэтмены здесь, по здравости рассудка, не заводятся. Так как Человек-Летучая мышь здесь будет выглядеть сущим малолетним ребенком. Тут даже мрачная собака Баскервилей не захочет жить и сразу убежит, скуля и поджав хвост. Потому как регистрироваться в зоологическом кружке местных юннатов под названием "Белый Бим" и выступать в воскресной передаче "В мире животных" ей как-то не по статусу.

Улицы и окрестности пустынны. Тихо как в могиле. Ни шороха, ни малейших признаков жизни. Хотя и начались весенние школьные каникулы, но погода и позднее время давно прогнали всех детей с улиц и дворов. Даже взрослые уже спят и видят сны. Лишь какая-нибудь старушка или мало симпатичный чудак-пенсионер, проработавший всю жизнь лагерным "дубаком", ненавидящий весь мир и страдающий от бессонницы, еще может сидеть у окна и кропотливо записывать в тетрадь увиденное, чтобы потом настрочить свой объемистый отчет куратору в КГБ.

Изложив там все бескрайние и загадочные тайны про своих соседей по дому. По "доброте душевной" отравляя другим людям жизнь. Обычно под лозунгом «Мы никогда не спим» глубоко прорабатывались все аспекты: благонадежность по комсомольско-партийной линии; частота приводов в органы внутренних дел; моральная и психическая устойчивость; отношения с коллегами, соседями, в семье. И прочее. Идиотов везде хватает.

Но скудна сегодня ночью будет добыча этих носителей зла. Даже по смутной дороге проедет одна или две машины в час и вся радость. Такое дело настраивает на грустный лад и вызывает дрему...

Тухляк, скукота. Но, чу! Неспящие пустозвоны и бездельники, добровольные помощники советских карательных органов встрепенулись. По дороге неясной тенью проследовал велосипедист. Мелькнул и пропал.

Бывший прапорщик Внутренних Войск Савва Кокорышкин, белоглазый пожилой человек с бараньей прической, невыразительным лицом и пронзительным взглядом, поохранявший лагеря на Северах, полностью озверевший от тоски лагерной жизни, а теперь ушедший на заслуженный отдых, только и сумел с чувством глубокого удовлетворения записать в замусоленной ученической тетрадке:

"11-55. Велосипедист проехал по дороге с запада на восток. Рост средний, фигура средняя. Велосипед стандартный, без особых примет. По виду рыбак. Одет в темный, сильно потасканный ватник и шлем танкиста. К багажнику прикреплен рюкзак, высокие резиновые сапоги и пара удочек."

А ведь ныне выживший из ума и испепеляемый огнем беспокойства Кокорышкин когда-то славился своим орлиным взором (о чем говорило гордое прозвище "Орлиный глаз") и меткой въедливостью к деталям. К тому же место для наблюдения у него было козырное. Окно на втором этаже. Будь это театр, билет на такое место стоил бы огромные деньги. Первый ряд, середина… Отличное место, чтобы хоть как-то расширить кругозор. И если Кокорышкин не сумел выжать из этого эпизода более пары строк, то другим стукачам более мелкого масштаба и вовсе писать было нечего. А был ли мальчик? Тьфу! Велосипедист?