Сражайся как девчонка (СИ) - Брэйн Даниэль - Страница 46

— Давай ляжем, — отчаянно артикулируя, чтобы он меня понял, предложила я. — Так безопаснее, — и первая, презрев немыслимые неудобства, обреченно шлепнулась животом в грязь.

Ару не спешил упасть рядом, стоял и прислушивался. Будь на его месте кто-то другой, я бы предположила, что он бережет шмотки, но после всего пережитого бессмысленно щадить даже взятый в кредит лет на десять лакшери-бренд. Ару что-то сказал, отвернув голову, так что я ничего не расслышала, и собрался сделать шаг. Я подскочила, скользя по грязи и камням туфлями, и схватила его за штаны.

— Там наши, — крикнул Ару. — Там наши!

— Куда ты собрался? — Чертов герой, иногда у людей жажда помереть любой ценой доминирует над базовыми инстинктами. Верно, что человек инстинктами не живет, вывод: животные намного умнее. — Куда? Чем стрелять будешь — горохом? Там одна самка!

— Там не одна самка! — проорал Ару и легко вырвался из моей хватки. Я шмякнулась локтями в грязь, переваривая его слова. Не одна самка?

Поведение животных не входило в мои компетенции. Экотуризм по диким местам, где бродят нервные шатуны, не развит, на сафари в клетках держат людей, чтобы не причинили вреда природе. Но школьных знаний мне все же хватало, чтобы понять: канвары вырвались из привычной среды обитания, вырвались массово; по времени они смогли разгуляться, но их пугала эта часть мира, враждебная, вооруженная, убивающая. Как любые звери, канвары метались, пытались и выжить, и поразвлечься, напоминая породу людей, предпочитающих пить запоем. Над моей головой просвистела еще одна пуля, расплющилась о скалу и отскочила, упав прямо перед моим носом. Я тронула ее — раскаленная.

Свист, стрельба, крики и конское ржание. Любопытство жгло, а разум вдавливал глубже в грязь. Перед моими глазами что-то мелькнуло, я заерзала, зарываясь в жижу глубже, пока не осознала, что это не канвар, а человек.

Старичок при регалиях с пистолетом или чем-то похожим в правой руке. Он выглядел слишком богато и самоуверенно для простого дворянчика или мещанина. Это подмога, но криворукая, столько времени не разберется с канварами. Старичок повернулся ко мне спиной, принялся заряжать оружие, я лежала и думала: крикнуть ему, что свои же зацепят, или, если я подам голос, его от неожиданности хватит инфаркт? Был вариант, что он развернется и пальнет прямо в меня, и это мне нравилось еще меньше. Несмотря на то, что выглядел старичок хлипко, с такого расстояния промахнуться никак невозможно.

Я начала отползать назад, чтобы между нами было хотя бы несколько метров, но старичок пальнул, и я вскочила на ноги.

— Эй! Эй, вы! Господин!

Старичок обернулся, и шляпу с перьями с него сшибла пуля. Какой идиот стреляет сюда прицельно, наверняка? А не от старика ли тут избавляются?..

— Господин, идите сюда, скорей, там опасно! — крайне вежливо завопила я. Старик моему появлению не удивился и опять занялся оружием.

А еще лучше заряди и дай мне пистолет, осел, потому что ты без сомнения какой-то чиновник. Если тебя сейчас грохнут, может быть так, что вся стража от греха подальше разбежится, пока твой труп не повесили на нее.

— Эйе-э-э?

Самка канвара впечатляла больше, чем самец. Я остолбенела от ее внушительных размеров, а старичок присел от ее дикого визга. Самка была молодая и длинноволосая, в лапе держала камень, и я ждала, что она замахнется быстрее, чем старичок обернется.

Решение созрело мгновенно. Лучший раздражитель — надлежащий крик.

— Уа-а-а! Уа-а-а!

Один черт я вся в дерьмище и кровище. И то, что я свалилась на бок, скрючившись и визжа, имитируя брошенного канваренка, было незначительной мелочью в отличие от того, что детеныш канвара мог издавать совершенно другие звуки. Все, что я знала: они должны быть противные, бьющие по нервам соответствующей особи.

Главное, чтобы не по нервам старичка, иначе он не на того потратит бесценную пулю.

Канвариха разжала пятерню, и камень поднял брызги грязи. Старичок отскочил вбок, канвариха, глазея на меня изумленно, приблизилась и цапнула меня за шею. Господи ты боже мой, мелькнула у меня мысль, она сейчас мне ее и переломит.

Канварихе я не нравилась. Я не переставала орать, она подняла меня на высоту глаз, обнюхала и скривилась. Пальцы сжались на шее сильнее, и когда до гибели мне оставались считанные доли секунды, старичок опомнился и выстрелил.

Канвариха взвыла, разжала пальцы, я полетела с добрых двух метров в грязь, успев пожалеть, что она меня не прикончила. Старикашка промазал, попал ей в бедро, и теперь кандидатом в покойники стал он, и чего ради я рисковала жизнью? Я подобрала камень, не чувствуя боли нигде и признавая, что это шок от количества переломов, и бросила. Словно слону дробина.

Грохнул выстрел, на этот раз из ружья, и я с пробуксовкой рванула в сторону. Карвариха рухнула, дернув ногой и наподдав мне еще напоследок. Я громко выругалась, и чертями дело не ограничилось, к изумлению старика.

— Господин наместник! Господин наместник! Вы живы?

Выстрелы еще доносились, но визга и ржания стало значительно меньше. Я увидела стражника, а позади, с дымящимся еще от выстрела ружьем, стоял Жак.

— Вот он, — ткнул в меня пальцем самоуверенный старичок, — ведите его в экипаж. Скорее.

Я оценила ситуацию моментально. У стражника ружье заряжено, так что если я дам от них деру, то не успею, и пуля нагонит меня до того, как я скроюсь за скалами. Да и там пространство открытое, не сбежать, а стражник в два шага оказался возле меня и поволок куда было велено.

— Куда ты меня тащишь? — заорала я. — Там стреляют!

Жак смотрел на меня исподлобья. Узнал, и лицо у него было даже не удивленным. Значит, он удрал за подмогой на лошади. Умно, а главное, результативно.

Схватка шла уже вдалеке. Шесть трупов канваров, все самки, один стражник сидит, привалившись к камню, возница висит на лошадях, герольд прячется под телегой. Ару возится с ружьем, стоя ко мне спиной, кажется, целый. Стражник забросил меня в экипаж, нам вслед плюнула пуля, и я растянулась между сиденьями, поклявшись всем вокруг, что меня не заставят подняться и иерихонские трубы.

Следом пришел отчаянный старичок. За ним захлопнули дверь, он уселся, подвинув меня ногой, я отметила рев канвара, и все затихло.

— Сядь, смелый юноша, — приказал старичок. Я бы на твоем месте так не спешила, огрызнулась я мысленно, потому что кто знает, в какой момент снова начнется пальба. — Сядь. Ты вообще меня понимаешь?

Произнес он это с сомнением, будто подозревал, что я и в самом деле ребенок-маугли. Все может быть, хмыкнула я, поднимаясь, чтобы не портить с ним отношения, кто знает, возможно, канвары и вправду воспитывают детей.

— Да, ваше…. э? — я села, и то, что тело от движений не разрезало пополам приступом боли, а значит, и в этот раз обошлось без серьезных травм, мне здорово подняло настроение. Вот это закалка.

— Превосходительство, — охотно подсказал старичок. — Ты из города?

— Да, — кивнула я. Осторожно. — Точнее, нет, я случайно попал сюда, когда начался бунт…

— А откуда ты родом?

Да что ты такой любопытный? Я выдохнула сквозь зубы, не опасаясь, что старикан примет это на свой счет: мне больно, пусть так и думает.

— Я сирота. Я не знаю.

— Ваше превосходительство, — напомнил старик ворчливо, но дружелюбно. — Что ты хочешь в награду?

«Ящик водки и всех обратно», — чуть не вырвалось у меня. Организм раньше разума сообразил, что самое страшное кончилось, на меня нападала веселая эйфория, и я помнила, чем все кончилось в прошлый раз, когда мы с Рошем так неосмотрительно скакали по крепости промеж пьяных матросов. Карета тронулась, я ослабела внезапно настолько, что голова моя мотнулась и ударилась о стенку. Вот черт.

Домой хочу. В прежний мир. Старичок смотрел на меня с сочувствием, но чем он мог мне помочь, будь он хоть королем местных гномов? Я сознаю, что вся моя жизнь отныне похожа на кучку дерьма, и Жак меня выдаст, и мне придется искать Анаис, чтобы хоть как-то пристроиться. И если мне несказанно повезет, я получу от Люсьены обещанную мне долю, смогу заключить с Анаис сделку и стану не работницей, а совладелицей городского борделя. Карьера мечты, но в этом мире — возможно.