Сражайся как девчонка (СИ) - Брэйн Даниэль - Страница 29

— Я не пойду никуда, — опять заартачился Мижану. Он даже отошел от всех подальше, чтобы никто его не достал и снова не пнул. Он бы и завопил, но опасался, потому что угроза выкинуть вон прямо на скалы была отнюдь не пустая. Не то чтобы я позволила бы ее реализовать, но никто об этом пока не догадывался.

— Никто не отлынивает, — я развернулась на каблуках, подошла к Мижану. Он выше меня, но при стычке мне проиграет, и трусоват, что тоже играет роль. — Никто никому не мешает делать его работу. Никто не орет, не возмущается, не жалуется. Уяснил? — Я дождалась кивка, потом кивнула тоже и продолжила: — Подумай своей головой, Мижану, куда набирать воду будешь.

— А вот в сапог можно, — сказал за моей спиной Симон, и я подавилась воздухом.

Дикое время, дикие люди. А Симон уже с готовностью снимал сапог, и у меня волосы на голове шевелились. Толку от такой воды, можно напиться из любой вонючей лужи, но как это до всех донести?

— А кроме сапога, — сглотнула я, — варианты есть?

— Хоть в чем пусть принесут, — отозвалась из глубины зала Люсьена. — Дети и так кряхтят, солома вся мокрая, я вон все юбки изорвала. Постирать бы хоть как да сушить повесить.

Ах черт, подумала я, еле удержавшись от того, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лбу. Дети. Пеленки. Памперсы тут никто еще не изобрел. Удивительно, что Люсьена и Жизель до сих пор справлялись, но должен был наступить момент, когда элементарная стирка потребуется.

— Снимай сапог, — распорядилась я. — И второй снимай тоже.

И будем надеяться, что мастерство местных мастеров учитывает такой способ использования обуви.

— А пить что? — спросил Бриан. — Я не свинья из сапога хлебать.

Я выглянула в окно. Без изменений, разве что в карты матросы перестали играть и сидели теперь полукругом, что-то рассказывая друг другу и размахивая руками. Один торчал на камне, на самом краю, наверное, высматривал шхуну на горизонте.

— У них там есть еда и что-то еще, — я указала на мешки. Если это были мешки между камнями. — Они пили, бутылки должны остаться. Оружие, конечно, они не забудут, но бутылки должны тут бросить. Когда они уйдут…

— Когда они уйдут, и мы уйдем, — вмешался Рош. Да, он теперь ловит каждое мое слово и ждет, когда я ошибусь. Он неглуп, сам на трон не полезет, рассчитывает, что его возведут и усадят.

— Не уйдем, — перебила я, — ты кое-что забыл.

Глава четырнадцатая

Разрушенная лестница. Единственный путь отсюда, если не считать ход, по которому мы пришли. Или если попробовать спуститься… где и подниматься станет только сумасшедший.

Я небрежно кивнула на трещину в скале.

— Лестница, — я прищурила глаз. Вышло ехидно. — Ее больше нет. Ни Фредо, ни женщины, ни старуха, ни Мижану перебраться через разлом не смогут. Ты, полагаю, тоже. — Рош расплылся в неприятной улыбке и все так же смотрел в сторону. — Никто, разве что я и Симон. Придется выбираться через подземный ход, и надо идти в пещеру и долго разрывать земляной завал, потому что через щель, что сейчас, пролезем я и дети…

— И как ты собираешься добраться до мешков? — Рош соизволил взглянуть на меня: лицо вроде бы бесстрастное, во взгляде ликующая ненависть.

— Придумаю, — заверила я и тут же отсекла все возможные возражения: — Молчащие говорят, важно их слышать. — Теперь попробуй открыть рот против убойного аргумента. В религиозном обществе есть свои плюсы.

Мижану все-таки никуда не пошел. Разохался, хватаясь за бок, и выглядели его страдания весьма естественно. Целитель, который точно так же и не подумал исполнять приказ Роша и заниматься Фредо, засуетился возле Мижану, и я закусила губу. Рош хочет почувствовать себя главным? Сейчас самый подходящий момент.

— Что думаешь насчет тех двоих? — тихо спросила я, встав за плечом Роша. — Этот господинчик и его лекаришка не собираются ничего делать для нас. Может, считают, что мешка, который принес Бриан, достаточно.

Рош изучающе посмотрел на меня. Возможно, он понимал, что мой ход — только хитрость, и я уступаю ему право принять решение, хотя все давно решила сама.

— Как скажешь, — добавила я. — У тебя были люди такие, как Мижану. — И я не спросила, где они. — Как ты тряс богатеньких?

— В деньгах, что ли, дело, — Рош немного расслабился. — А ты по виду сам не из голытьбы, что тебе за трудности? — И выдал рецепт: — Не давать жрать — землю есть будут. Вот ту, которую, говоришь, надо копать.

Мы понимающе переглянулись. Консенсус временно был достигнут, но я почувствовала себя выжатой как лимон.

Я отправила с Брианом Симона: мальчишка уже был в подземелье и ориентировался хоть как-то. Я велела Люсьене снять туфли, потому что Симону они были впору, приказала распеленать детей, благо было тепло, и, несмотря на возмущение и возражения, вручила изгаженные тряпки Симону: прополоскают хоть где, уже без разницы. К моему удивлению, Бриан отнесся к поручению равнодушно и, свернув тряпки, сунул их онемевшему от обиды Симону. Сама я заняла пост у окна и проглядела все глаза: матросы, карты, еда, выпивка, небольшая драка, горизонт, какой-то корабль… прошел мимо. Солнце пекло и резало глаза, я подумала, что стою на посту уже довольно, и поманила чем-то очень пристыженного Фуко.

Дети не спали. Младенец Люсьены — он оказался мальчиком — лежал у нее на коленях, вокруг была раскидана для просушки мелкая солома. Я удивилась: в этом мире придумали прообраз памперсов, впрочем, почему бы и нет, кто знает, как обходились в моей реальности. Если история не сохранила какие-то решения, не значит, что их не было вовсе.

— Ты знаешь, как его зовут? — шепотом спросила меня Жизель: Люсьена спала. — Моего — Рене. Я хотела назвать его Лакрим, «слезы», а она, — Жизель кивнула на Анаис, — сказала, что раньше надо мне было думать.

— Наверное. — Я присела рядом. — Почему же ты родила?

— Не знаю, — Жизель невесело улыбнулась. — Наши говорили, что рожать не так больно… Врут все люди, нечего их и слушать. Потерпела бы, и свободна была. А так и сама чуть не померла, кабы не хозяйка наша.

Мне хотелось спросить, почему она вообще пошла работать в публичный дом, но я промолчала. Разные у женщин были причины.

— Она хорошая, — продолжала Жизель. — Помогла мне, когда я на улице оказалась. Кабатчик, у которого я на кухне была, меня сневолил, а жена его меня за это и выгнала. И куда мне? Опять в кабак? Замуж-то уже и не взяли бы порченую… А тут хоть крыша над головой и работа легкая.

М-да, подумала я, кому как. Особенно с такими последствиями.

— А у нее, — Жизель кивнула теперь на Люсьену, — дите непростое. Она таит, но раз дала мне кормить, что я, не рассмотрю?

— Непростое? — нахмурилась я. Люсьена успела посвятить и Жизель в свои планы по поводу загадочного младенца? — Что в нем непростого?

— А ты чепчик ему приподними.

Я была заинтригована. Родимое пятно? Какая-то примета, по которой Люсьена и узнала, кто мать малыша и кто отец? Я осторожно поднесла руку, готовая к визгу, но младенец отнесся к моему интересу спокойно, лежал и сосал палец. Я потянула завязочки, потом чепец. Ничего… редкие светлые волосенки, ребенок как ребе…

Что?..

— Куда свои руки суешь? — И моментально я получила сильный шлепок по ладони. — Все-то тебе надо!

— Иди-ка сюда, — сквозь зубы проговорила я, сузив на Люсьену глаза, и схватила ее за рукав. Должна она понять намек, что я не забыла ее россказни и предложение: отдать ребенка и получить за него много денег. — Прояснить кое-что надо. А ты, — бросила я Жизель, — последи пока за детьми.

Люсьена поднялась крайне неохотно, но на нас уже начали коситься, и мне пришлось налепить на физиономию самую добродушную из улыбок, а Люсьене — поклониться мне. Жизель сидела как пришибленная, но не вмешивалась и ничего не уточняла. Как и многие, она считала, что лучше прикинуться, что не видела и не слышала ничего, так, может, и уцелеть можно.

— Это отхожее место, — фыркнула Люсьена, когда я подвела ее к такой заманчивой нише. Оттуда действительно воняло, но из зала так точно было не разобрать. — Здесь молиться совсем непристойно.