Алиса. Другая история Страны чудес - Брасвелл Лиз - Страница 1

Лиз Брасвелл - Алиса. Другая история Страны чудес

Литературно-художественное издание

Для старшего школьного возраста

Лиз Брасвелл

АЛИСА. ДРУГАЯ ИСТОРИЯ СТРАНЫ ЧУДЕС

Руководитель направления Т. Суворова

Ответственный редактор С. Мазина

Младший редактор М. Дробот

Художественный редактор А. Кашлев

Технический редактор О. Лёвкин

Компьютерная верстка А. Пучкова

Корректор Л. Китс

Иллюстрация на обложке Ольги Панфиловой

Дизайн обложки Елены Дукельской

Liz Braswell

UNBIRTHDAY

Глава 1

Утренний солнечный свет весело поздоровался с оклеенными обоями стенами не менее весёлой спальни. Ночью шёл дождь, настоящий дождь: сильный, с крупными каплями, – и день наступил свежеотмытый и бодрый. Воздух, врывавшийся в открытое окно, был холодным, и в нём чувствовалась лёгкая перчинка. Стайка маленьких воробьёв, которые всего неделю назад были соседями по гнезду, возбуждённо щебетала, порхая туда-сюда, что в конечном итоге должно было привести либо к массовому взлёту, либо к драке пернатых.

Даже стук каблуков-молотов миссис Эндерби по полу этажом ниже звучал пружинистее и энергичнее обычного.

Девушку, столь мирно лежащую в кровати с медным каркасом (густые золотистые волосы разметались по подушке, словно сияющий нимб ангела), уже растормошило, пробуждая ото сна, такое обилие воодушевляющих шумов. Глаза распахнулись, длинные ресницы на веках качнулись, словно пшеница на ветру.

– Сегодня, – объявила Алиса, – превосходный день для приключений! – Она просияла и на мгновение окунулась в великолепие своего решения, после чего соскочила с кровати. Дина, сварливая кошка, не желавшая видеть день, каким бы тот ни был, потянулась на своём месте (где ещё недавно лежали тёплые ноги хозяйки), затем закрыла немолодой глаз от света и через несколько мгновений снова заснула. – Извини, старушка! – сказала Алиса, целуя Дину. – Но темпус фуджит, знаешь ли, время никого не ждёт!

Разумеется, уважающий себя искатель приключений не мог взять и выбежать за дверь в одном исподнем. Разразился бы скандал. Так что Алиса приступила к утомительному процессу надевания всех слоёв одежды, необходимых для выхода в свет, если ты приличная юная английская леди. Наряд включал в себя следующее:

Панталоны, доходившие ей до колен.

Кринолин, походивший на нечто среднее между пчелиным гнездом и клеткой. По сути, это были ряды стальных обручей каждый уже того, что ниже, которые закрывали всё от икр до талии. Эта конструкция удерживала юбки, надетые поверх, как гигантский колокол, где ноги Алисы выступали языком.

Корсет.

Она не шнуровала его туго, вопреки моде и увещеваниям подруг. В одном Алиса с сестрой были единодушны: это совершеннейшая глупость. Её талия хороша такой, какая она есть, вот уж спасибо. Так что Алиса использовала корсет по прямому назначению: он помогал с осанкой, сглаживал и поддерживал женственные изгибы.

Нижняя юбка.

Вторая нижняя юбка.

Само платье, сшитое из симпатичной летней клетчатой ткани бело-голубой расцветки.

Жакет и шляпка.

И, наконец, сумка под фотоаппарат.

Алиса поспешила проделать всё это как можно быстрее, а затем, почти вприпрыжку, словно девчушка, до восемнадцатилетия которой ещё далеко, сбежала по лестнице... в самый последний (и весьма запоздалый) момент вспомнив, что нужно стараться ступать бесшумно.

– Алиса! – раздался резкий женский голос. Матильда, её сестра. А как же.

Что ж, раз её услышали, пожалуй, можно и позавтракать.

– Доброе утро, маменька, папенька, сестрица, – произнесла она чинно, проходя в столовую. Домашние собрались на одном конце длинного стола, словно благородные белки. Они разбивали скорлупу яиц, приготовленных всмятку, намазывали джем на тосты, потягивали чай и кофе и в целом выглядели совершенно непринуждённо в торжественной, заставленной безделушками комнате. Мать подставила пухлую, всё такую же розовую, как и каждый день, щёку для поцелуя, и Алиса подчинилась. Лицо отца было по большей части скрыто газетой, но ей удалось быстро чмокнуть и его, почти не задев напомаженные бакенбарды.

Она небрежно похлопала сестру по плечу, словно стряхивая перхоть.

– Вышла замуж? – спросил отец из-за газеты.

– Нет, папа.

– На выданье?

– Нет, папа.

– Хм. Хорошо. – Он встряхнул газету, чтобы легче было переворачивать страницы, после чего продолжил читать о событиях, происходящих в чужих странах, – это был его любимый вид историй.

– Так ли это хорошо, папа? – спросила Матильда.

Она была строгой и красивой в несколько отталкивающем смысле девушкой, с тёмными глазами, ресницами и волосами, в то время как у сестры они были светлыми. Её мрачное платье было настолько же тусклым, насколько Алисино бело-голубое – ярким и летним. Однако, попытайся они хоть раз выйти в свет вместе (и если бы Матильда прихорошилась чуть больше, чем просто расчесав волосы), весь Кексфорд был бы у их ног. Не то чтобы Алисе хотелось, чтобы город пал к её ногам. И всё же было бы совершенно феерично пережить такое хоть раз в жизни.

– Ты ведь знаешь, ей уже восемнадцать, – напирала Матильда, намазывая джем на тост с самым серьёзным видом.

– А тебе, насколько я помню, двадцать шесть, – заметила мать.

– На мою руку есть претенденты!

– Да-да, верно, – быстро и ласково согласилась мать.

– Я собираюсь держать мою малышку Алису подле себя как можно дольше, – сказал отец из-за газеты. – Не пытайся вмешаться.

– У моего дорогого друга мистера Хедстрю есть близкий приятель – Ричард Кони, – сказала Матильда, поворачиваясь к Алисе и пропуская слова родителей мимо ушей. – Кажется, я упоминала о нём в наших разговорах несколько раз. Возможно, вы даже встречались. Весьма одарённый молодой человек. Привлекательный. С большими перспективами – уже работает над предвыборной кампанией Гилберта Рэмсботтома. Я пригласила его...

– Судя по твоему рассказу, он очень милый, так интересно, просто фантастика, непременно держи меня в курсе его дел, обязательно! Доброго утречка и до встречи! – Алиса подмигнула маме, которая изо всех сил старалась сдержать улыбку. После чего лёгкими шагами устремилась прочь. И только тогда, вернувшись к своему завтраку, Матильда заметила, что её тщательно намазанного маслом и джемом тоста и след простыл. Она лишь фыркнула.