Топ-модель (СИ) - Вечная Ольга - Страница 4

На моем же садится батарея, а на зарядку поставить некуда.

***

Пока расставляю на подносе вазочки со снеками, гадаю, смотрел ли Максим мне вслед. И если да — то зачем? Между лопатками горит. Я бы с удовольствием осталась в трюме, но работа есть работа — беру себя в руки и возвращаюсь обратно.

Больше просто не буду смотреть в его сторону. Неловкая ситуация получилась: он принял меня за эскортницу, я нагрубила. В общем, один — один, мы вроде как квиты.

Чтобы добраться до цели, нужно миновать один темный неширокий коридор. Наша каморка для персонала в одну сторону, лестница — в другую.

Сжимаю поднос с чипсами, орешками и оливками и спешу к выходу, но в самой узкой части резко останавливаюсь, чтобы не врезаться в идущего навстречу высокого мужчину.

Он же почему-то прет как танк прямо на меня. Пьяный?

Испугавшись, прижимаюсь к стене, чтобы пропустить его, но он будто специально задевает поднос, который я стараюсь удержать. Тщетно! Стаканы опрокидываются, снеки валятся на пол.

— Извините, пожалуйста! — бормочу, стараясь скрыть недовольство. — Проходите, я все уберу.

— Это вы извините, не заметил вас в тени, задумался. Я помогу.

К удивлению, осознаю, что это гость. Что он делает в этой части яхты? Пожимаю плечами и приседаю, сгребая снеки на поднос.

Мужчина тоже приседает.

— Я все уберу, вы что. Вы не обязаны, — тараторю.

— Осторожно, малышка, — улыбается он и кладет руки на мою талию.

Вроде как чтобы удержать, хотя я не падала.

— Все в порядке, — быстро отвечаю, отстраняясь.

Казалось бы, все хорошо, он действительно помогает, но на душе как-то некомфортно. Кожей чувствую, что-то не так. Все это время мужчина едва заметно касается меня, то руки, то ноги, отчего я начинаю нервничать.

Сглатываю.

— Такая сложная работа для такой юной крошки, — произносит он как будто по-доброму. Мило улыбается.

Довольно молодой мужчина, подтянутый, вроде бы... веселый.

— Я справляюсь, спасибо.

— Слышал, что вам разрешают отдыхать, если гости настаивают. Подходите ко мне, я буду рад поболтать. Угощу шампанским. Вы такое не пили, наверное, никогда. Обалденное.

— Спасибо большое. Но нам и правда нельзя.

Сдуваю выбившуюся прядь с лица. Он смотрит на мои брекеты, и я перестаю улыбаться.

— Да бросьте.

— Нет, серьезно.

— Меня зовут Лев Васильевич. Можно просто Лёва.

— Очень приятно.

Собрав все крупное, я быстро поднимаюсь. Он снова меня поддерживает без необходимости.

— А вас? А-ня, — отвечает на свой же вопрос, прочитав на бейдже. — Аня, Анечка, Анюта. Какое нежное имя.

— Надо идти, наверху ждут снеки.

— Мое предложение в силе.

— Спасибо.

В этот момент, слава богу, дверь открывается и по коридору торопливо идет Вероника. Я устремляюсь за ней.

— Анечка!

Оборачиваюсь.

— А принеси-ка мне салат.

— Ужин будет через час.

— Я голоден. С морепродуктами.

— Конечно.

— Я буду в своей каюте.

Округляю глаза и киваю.

Мужчина вновь окликает:

— Аня! — И, когда я оглядываюсь, добавляет: — Номер семь.

Глава 4

Какой длинный вечер, а еще ночь впереди.

К семи часам только начало темнеть, а я уже вся издергалась! Лев Васильевич вроде бы хороший, добрый человек, и, наверное, я поступила некрасиво, наябедничав Стасу, — босс отнес салат лично. Мне показалось, так будет правильно. Идти к кому-то в каюту... неприлично, что ли?

Лев Васильевич, видимо, другого мнения. Он почему-то обиделся.

Как ни подниму глаза — палит. А еще открывает рот, чтобы сказать что-то, будто подозвать к себе собирается, но я отворачиваюсь и активно занимаюсь работой. В чем-чем, а в ней недостатка нет.

Внимание становится навязчивым. На яхте много мужчин, но всем им до официанток нет никакого дела, мы — тени, обслуживающий персонал. Этот же Лев Васильевич... он какой-то другой. И чем больше времени проходит, тем острее я это чувствую.

К Веронике тоже подкатывает, да и к Маше, и к Кате. Ко всем девчонкам. Парням демонстративно грубит. Такое отношение неприятно, ведь в ответ можно только молчать и улыбаться — он гость.

Остальные участники мальчишника активно спорят, много пьют и хохочут. Темы для обсуждения выбирают странные: в данный момент выясняют, было ли в действительности монгольское нашествие на Русь или же историки его придумали. Я поначалу обалдела — было, конечно. Но мужчины такие аргументы выдвигают, что, меняя грязные тарелки на чистые, невольно заслушиваюсь.

Максим и Георгий оказались в команде, которая должна доказать, что не было. Поймав азарт, толкают речи, перебивая друг друга. Я впервые вижу, как Максим смеется, еще недавно поверить не могла, что он умеет такое.

Рассказывает он четко и складно, будто на судебном заседании выступает в каком-нибудь сериале. Та-ак интересно! Стас сказал, что будут бизнесмены, но, кажется, слукавил. Они все тут или историки, или юристы какие-нибудь, легко оперируют фактами, датами и книгами, о которых я даже не слышала.

То едва сдерживаю смех, то мысленно проговариваю фразы несколько раз, чтобы запомнить.

Ложная аналогия. Это ложная аналогия, вы не правы. Кровожадная крыса. Ты офигеешь, какой кровожадной крысой я становлюсь, если дело касается победы в споре.

За столом царит крайне интеллектуальная атмосфера — интересно, можно ли ею напитаться?

— Аня, Анечка, подойди, детка! — кричит Лев Васильевич, разрушая все.

Мгновенно вспыхиваю! Убийственно фамильярное обращение, да еще и при всех, словно я личная служанка.

Втягиваю голову в плечи и нервно перевожу глаза на Максима, которому как раз меняла тарелки. Он отрывается от общения с другом и смотрит на меня, на Льва Васильевича. Слегка прищуривается.

— Аню-ютка! Рыбка моя, плыви сюда, — продолжает звать Лев Васильевич громче.

Будто кипятком ошпаривает. К Максиму, бесспорно, никто в мире не посмеет обратиться столь уничижительно, и я вдруг осознаю, какая между нами непреодолимая пропасть.

Впервые в жизни мне стыдно быть собой, рыжей Аней из Упоровки, сжимающей грязные тарелки, и хочется стать кем-то важным, значительным.

Чуть позже я пойму, что именно в этот вечер зародились мои амбиции. Пустили корни в довольно сомнительной, но весьма питательной почве — остром желании соответствовать мужчине, который умно шутил и относился с добротой. Который несмотря ни на что... произвел впечатление.

Отзываться под его взглядом на детку-Анютку — стало сущим кошмаром.

— Минуту, — улыбаюсь я, почувствовав себя уязвимой.

Хаотично собираю салфетки, торопясь отойти от Максима подальше. Он ведь все слышит, каждое слово.

Щеки горят.

А еще от него приятно пахнет туалетной водой, и я от этого смущаюсь. Засуетившись, случайно толкаю стакан, но Максим ловит, не дав упасть. Вода, увы, расплескивается на его ладонь, мочит манжету. Я тут же кидаюсь вытирать, наклонившись, отчего запаха становится больше. Максим жестом останавливает и спокойно вытирается сам, будто ничего не случилось.

— Извините, — шепчу, похолодев. — Извините, пожалуйста.

— Вода сегодня мой бич, — отвечает он просто и вежливо. — Каплей больше, каплей меньше. Спасибо за помощь.

Вдох-выдох. Он пошутил со мной?

Продолжаю дышать часто и нервно, пока отношу тарелки и, словно на гильотину, возвращаюсь ко Льву Васильевичу.

— Чем я могу вам помочь?

— Ну наконец-то, Анют.

Морщусь. Ну сколько можно?

— Аня. Меня зовут просто Аня.

Смеется и просит у «просто Ани» зубочистки и сок — киваю, исполняю. Потом он хочет заменить стакан и вилки. Делаю. Следом ноет, что блюдо остыло, просит подогреть, а когда приношу — отвечает, что передумал есть.

Тут уж меня взрывает!

— Ну и зря, — не выдерживаю. — Рыба обалденная. Вы поковырялись и бросили, теперь придется выкидывать, а так бы кто-то мог съесть.