Вечные каникулы (ЛП) - Эндрюс Скотт Киган - Страница 6

Она отвела ствол винтовки Матроны в сторону, вскинула дробовик, и не успел я отреагировать, как она ударила Матрону прикладом по голове. Матрона рухнула на землю.

Вот он, момент истины. Я бессчётное количество раз стрелял в тире, разрывал в клочья бумажных человечков, но я никогда ещё не стрелял в настоящее дышащее живое человеческое существо. Если бы я мог перечислить все невысказанные желания в этой жизни, одним из них, которое, думаю, разделяет большинство людей, является желание никогда не убивать других людей. Я не хотел, чтобы на моей совести была кровь, мне не хотелось страдать от бессонницы, раз за разом переигрывая в голове свои действия, видеть, как кто-то раз за разом умирает от моих рук.

Я слышал, как мой папа просыпается с криками.

Я знал, каково это — стать убийцей.

Но в тот момент, сомнение означало, что другие люди, люди, которые были мне важны, могли погибнуть. У меня не было времени на рассуждения, философию и раздумья. И как только наездница прицелилась в голову Матроны, я прицелился ей в грудь и нажал спусковой крючок.

Но, не успел я выстрелить, не успел я отнять свою первую жизнь, кто-то другой открыл огонь по мужчине, который удерживал двух других «мародёров». Мужчина кувыркнулся в воздухе, свалился с лошади и упал на землю. Женщина обернулась посмотреть, что случилось. Матрона, раненая, но подвижная, схватила подстреленного мальчика на руки и начала пятиться к школе. Лошадь мужчины испугалась и побежала влево, в траву, она ржала и вставала на дыбы, открывая Мака, стоявшего у школьных ворот с винтовкой у плеча.

Наездница издала жуткий вопль и побежала к Маку. Она выстрелила из дробовика один раз, вынудив старика пригнуться, но выстрел ушёл в «молоко», а затем и она упала, сражённая одиночным выстрелом Мака. Она ещё прошла по инерции несколько шагов, затем упала рядом с двумя мародёрами, которых преследовала.

Её лошадь испугалась и помчалась, опустив голову, к Матроне, которая пятилась с мальчиком на руках.

Не раздумывая, я перевёл прицел и выстрелил.

Винтовка с силой ударила меня в плечо, а от звука выстрела заложило уши. Однако лошадь упала, точное попадание, прямо в голову. Впервые в жизни я стрелял по движущейся мишени. Впервые в жизни я убил что-то живое.

Какое-то время я лежал, шокированный содеянным. Я мог видеть, как Мак удивлённо смотрит на окно.

Мои руки дрожали.

Я ещё не стал убийцей.

Пока.

Неуверенным шагом я спустился по лестнице, шатаясь от адреналина. В центральном коридоре царила суматоха. Матрона уже ушла; она пробежала сквозь толпу прямиком в лазарет, а контроль над ситуацией взял Нортон.

— Хиткоут, возьми пару парней и убери лошадей, нахуй, с глаз долой, — говорил он. — Уильямс, займись телами. Нам совершенно не нужно, чтобы их дружки обнаружили их трупы прямо у нашего порога.

Оба фермера собрали группы мальчиков постарше и поспешили заняться уборкой.

Я стоял на месте, позволяя шуму и суматохе омывать меня. Понадобилось какое-то время, чтобы осознать, что Нортон разговаривает со мной.

— Ли. Ли!

Я тряхнул головой, разгоняя туман.

— Ну?

Он положил руку мне на плечо и обеспокоенно спросил:

— Ты в порядке?

— Ага. — Я кивнул. — Ага, думаю да, ага.

— Хорошо. Идём, надо занести второго раненого.

— Ага, конечно.

Небо снаружи было идеально голубым, воздух бодрящим и свежим. Когда мы бежали к раненому мальчику и старику, что его защищал, под моими ногами хрустел гравий. Все мои органы чувств, казалось, усилились. Я слышал, как в груди колотилось сердце, всё вокруг представало передо мной с кристальной чёткостью. Я чуял кровь.

Мы пробежали мимо убитой лошади, возле которой стояли трое мальчиков и обсуждали, как двигать такую здоровую тушу. Я замедлился и остановился. Я обошёл животное, опустился на колени рядом с ним и коснулся ещё теплой шеи. Глаза лошади были открыты, они безумно и слепо таращились вперёд, пасть открыта, язык вывалился, зубы обнажены от испуга. Над её левым глазом виднелось небольшое отверстие, из которого на тропу вытекало чёрно-серое вещество.

Я ощущал затухающий жар тела лошади и по моим щекам потекли слёзы. В животе опустело, голову сжало, мне хотелось лишь забиться в дальний тёмный угол и реветь. То была первая настоящая эмоция, которую я испытал после смерти мамы.

Я угомонил свои чувства. Это потом; сейчас надо работать. Я пробормотал «прости», поднялся на ноги и побежал за Нортоном, вытирая по пути глаза.

Когда я подбежал к мародёрам, то был шокирован, узнав мужчину. Это был мистер Хаммонд, наш учитель рисования. Мальчика я тоже узнал, по внешности. Он учился в третьем классе, но имя его от меня ускользнуло. Хаммонд был стариком, семидесяти пяти лет, и уже давно должен быть на пенсии, а сейчас он выглядел на все девяносто. Его лицо было бледным и небритым, щёки впавшие и затенённые. Его одежда, столь знакомая по бесчисленным урокам рисования, была изношена и изодрана. На лбу у него был глубокий порез, из которого набок стекала кровь.

Он не выглядел так, словно пережил самый лёгкий апокалипсис.

Когда я подходил, мимо прошёл Уильямс, волоча мёртвую женщину. Нортон помогал Хаммонду подняться на ноги, Мак поднимал раненого мальчика. Бейтс тоже там стоял, он смотрел на лужу крови остекленевшими и пустыми глазами. Когда я коснулся его, он не поднял взгляд.

— Сэр, — сказал я. Нет ответа. — Сэр.

Бейтс вырвался из задумчивости и посмотрел на меня.

— Ммм?

— Ваша винтовка, сэр, — сказал я и протянул её. Он посмотрел на неё с таким ужасом, словно я протягивал ему отрубленную голову. Затем он протянул руку и взял её.

— Спасибо, — пробормотал он.

Нортон и Хаммонд вернулись в школу, а Мак передал мальчика, истекающего кровью, но всё ещё дышащего, паре пятиклассников, которые увели его прочь.

И вот мы остались втроём — я, Бейтс и Мак — возле двух луж крови, неуверенные, что сказать друг другу. Я только сейчас заметил на армейской куртке Мака следы высохшей крови. Я изучил его получше. Я только что убил лошадь и полностью развалился; он только что застрелил двух человек и не выглядел хоть сколько-нибудь обеспокоенным. Возможно, я не был убийцей, но он-то был. И что-то в его реакции, точнее, в её отсутствии, подсказывало мне, что он не впервые отнимал чью-то жизнь.

— Что случилось? — спросил я. — Где остальные?

Бейтс взглянул на Мака и, кажется, восстановил способность мыслить. Мак внимательно наблюдал за ним, и его холодный оценивающий взгляд заставил меня чувствовать себя крайне неловко.

— Да, Мак, — сказал Бейтс. — Ты ушёл с МакКаллохом и Флемингом. Где они?

Он ответил бы, но его внезапно окружила толпа шестиклассников, которые принялись его поздравлять. Вольф-Барри хлопнул его по спине и вскинул кулак, Пейтел продолжал повторять, что было «так круто», Зейн просто восторженно таращился.

Отлично, теперь у него новый фан-клуб.

Мы собрались в главном актовом зале сразу после легкого ужина кониной с карри. Я не ел.

Бейтс заговорил первым.

— Вы все в курсе инцидента, произошедшего сегодня днём. Матрона до сих пор пытается спасти жизни двух раненых мальчиков. Этих мальчиков зовут Грант из 2-го «В» и Престон из 4-го «С».

Один мальчик из второго ряда звучно охнул, услышав эту новость. Видать, одноклассник.

Бейтс чувствовал себя более уверенно в этой безопасной, подконтрольной ему обстановке. Все признаки потери самообладания исчезли. Он стоял прямо, одетый в форму, с руками за спиной, словно полковой сержант-майор.

— Сейчас я передам слово мистеру Хаммонду, который расскажет о произошедшем. Деннис…

Он жестом указал на коллегу и сел на своё место. Хаммонд поднялся, оглядел помещение, вглядываясь в лица, мысленно отмечая тех, кого он знал, высматривая, кто выжил, а кто, по оплошности, нет.

— Я счастлив вернуться, мальчики. Счастлив видеть, что вас так много. Это даёт мне надежду… — Он замолчал на мгновение, но тут же собрался. — Престон и Грант жили неподалёку от меня в Севеноксе и несколько дней назад оба явились ко мне домой. Это я предложил вернуться сюда. Если бы мы остались, возможно мы бы… В общем, топливо у нас закончилось у самого въезда в Хилденборо. Но до школы оставался всего час пешком, и мы не переживали. Грант был голоден, поэтому мы остановились у газетного ларька, чтобы поискать что-нибудь съестное. Там всё оказалось тщательно вычищено, но под перевёрнутым шкафом мы нашли шоколадные батончики. Мы сочли это удачей и собрались уходить. Но через несколько минут поднялся шум и гам. Послышался крик «мародёр», мы увидели, как к нам бежал мужчина, и побежали сами, спасая свои жизни. Престон знал эти места, благодаря ему мы сумели оторваться от преследователей, хотя так и не сумели стряхнуть их со своего следа. Наконец, у ворот они нас догнали, а остальное вы знаете. Если бы не Матрона и Маккиллик… — Он вновь умолк, не договорив.