Злобный рыцарь (СИ) - Барышева Мария Александровна - Страница 61

Он отошел к окну, пройдя сквозь шторы, и принялся мрачно вглядываться в палисадник, спиной чувствуя горький, жалобный клубок эмоций своего флинта. Никто. Всего лишь батарейка...

Возле невысокого забора среди голых плетей ежевики едва заметно что-то шевельнулось - что-то более темное и плотное, чем наполнявшие палисадник тени, и Костя наклонился вперед, вглядываясь внимательней. Так и есть - у забора стояла человеческая фигура - стояла прямо напротив окна и, судя по всему, смотрела прямо на него. В руке человек держал длинную палку - держал небрежно, так что она указывала куда-то вбок, и во всей его позе ощущалась не столько угроза, сколько некая выжидательная задумчивость. Тем не менее, это было очень подозрительно, но прежде, чем Костя успел открыть рот, дабы спросить у незнакомца, какого черта он там торчит, фигура с определенно разочарованным кряхтеньем шагнула вбок, перехватив палку повыше, и принялась с легким шуршанием размахивать ею из стороны в сторону, постепенно удаляясь из денисовского поля зрения. Костя хмыкнул, сообразив, что палка - ни что иное, как ручка метлы, и держится за нее мусорщик. Возможно, он просто остановился передохнуть, либо ему захотелось каких-нибудь зрелищ.

- Поздновато для уборки, - пробормотал Костя.

С мусорщиком следовало бы завести деловую беседу, узнать ассортимент и прейскурант, попробовать выторговать у него хоть ту же метлу, но Костя решил, что на сегодня с него вполне достаточно общения. Нужно было прийти в себя. К тому же, хоть Георгий и говорил, что мусорщики мало что могут, возможно метельщик вполне в состоянии сломать ему еще пару ребер, если разговор не заладится.

Позади раздался легкий стеклянный звон, потом бульканье, и Денисов, без труда поняв, что означают эти звуки, скривился и начал было отворачиваться от окна. И тут в приоткрытую форточку проскользнул едва слышный шепот, похожий на шуршание палой листвы.

- Эй!.. Эээй!..

Костя повернул голову и, невольно сказав "О, господи!" - от окна отшатнулся.

Сквозь стекло на него смотрело нечто, отдаленно напоминающее человеческое лицо. Бледное, бесформенное, со скошенными вправо чертами оно больше всего походило на некую желеобразную маску, медленно сползающую вниз по стене. Лицо слабо светилось в темноте, глаза же, обрамленные непомерно длинными, спутанными, точно неряшливая паутина, ресницами, были напротив лишены всяческого света и блеска - две черные безжизненные дыры, похожие на заброшенные жилища тарантулов. Длинные волосы колыхались как-то отдельно от головы, а кончики пальцев, прижавшихся к стеклу, вились в разные стороны толстыми дымными нитями. Рот, кажущийся почти безгубым, косо скривился в жутковатой гримасе с отдаленным намеком на дружелюбие.

- Ээээй... - прошелестело лицо. - Приветики... Новый песик?.. Добрый песик? Пусти, а?

- Таак, - Денисов понимающе кивнул, сделав шаг обратно, - вот, наконец, и призраки пожаловали. Тебе чего?

- А что нужно страннику, лишенному крова? - лицо наклонилось, силясь заглянуть в просвет между шторами. - Гостеприимство, песик. Только гостеприимство.

- Песик? - мрачно переспросил Костя.

- Не обижайся, - оплывающие дымом пальцы сделали небрежный жест, - это лишь милое, обыденное прозвище. Мы всех хранителей так называем.

- А как хранители называют вас?

- Мне не хотелось бы об этом говорить, - призрак заметно насупился, потом снова попытался заглянуть в комнату. - А что по телевизору? У вас есть спутниковое?

- Не слишком ли ты разборчив для бездомного? - буркнул Костя. - Катись отсюда, у меня и без тебя забот хватает!

- Какой-то ты злой, - сделало вывод фосфорицирующее лицо. - По всему видно, песик, что ты новенький. Правил нового мира не ведаешь. У нас принято впускать человека, если...

- А у меня принято наматывать человека на дерево, если он не понимает слова "катись" с первого раза!

- Хранитель не может коснуться призрака, - лицо надменно ухмыльнулось.

- Зато хранитель может позвать соответствующую службу, - заметил Костя.

- Ха-ха, у вас нет такой службы!

- А вот я сейчас свистну наставника и уточню у него.

- Мне пора, - тут же сказал призрак и сиганул куда-то вверх, словно гигантский кузнечик. Лишенный способности одеваться, он промелькнул перед Костей во всех анатомических подробностях, вследствие чего Денисов убедился, что прочие части призрака выглядят не лучше его физиономии.

- Жуть, - сказал он, прижимаясь носом к стекольному сопротивлению воздуха. - Лучше уж хнычущий флинт, чем стать таким страшилищем!

Приглядевшись к выглядывавшей из-за забора пятиэтажке, Костя приметил сбоку, между окном и балконом юркое, слабо светящееся мельтешение. И еще одно. И еще. Заинтересованный, он принялся считать - и насчитал не меньше десятка призраков, проворно снующих по стене дома, словно жуки. Судя по всему, они, как и упрыгнувший несостоявшийся гость, тоже жалостно стучались в окна.

- Эээй... - прошелестело где-то наверху. - Эээээй...

Что-то грохнуло, светящаяся фигура, мелькнув мимо денисовского окна, шмякнулась в кусты, и сварливый женский голос прокричал ей вслед:

- Пошел на хер отсюда!

Костя, не выдержав, расхохотался, и оплывающее лицо, пройдя сквозь ветки, злобно рявкнуло:

- Смейся-смейся! Недолго вам осталось смеяться, шавки! Я вот посмеюсь, когда вы все подохнете, а мы...

В этот момент к зарослям метнулась еще одна светящаяся фигура, одна рука которой полностью обратилась в извивающийся сгусток дыма, и, что-то угрожающе прошипев, отвесила беснующемуся призраку оплеуху, после чего собратья перемахнули через забор и пропали в темноте. Костя, все еще смеясь, вернулся в комнату, качая головой. Аня сидела возле пианино и забинтованной рукой водила по закрытой крышке. В другой руке, разумеется, был бокал.

- Оживленный район, - Костя повалился обратно в кресло. - По-моему, я до сих пор еще не встретил никого, кто был бы в своем уме. У тебя в этом городе есть родственники? Мне бы не помешала поддержка семьи.

Лемешева открыла крышку и принялась перебирать клавиши так осторожно, словно гладила на редкость хрупкого котенка. Пианино отозвалось тихими меланхоличными звуками.

- Я не люблю классику, - предупредил Костя.

- Единственное, что могло бы быть возможным, теперь невозможно, - пробормотал его флинт, продолжая перебирать клавиши все быстрее и быстрее. Из звуков исчезла меланхоличность, они начали складываться в мелодию - тонкую, стремительную, подпрыгивающую, словно ручей, бегущий по горной круче. Косте, вслушивавшемуся в мелодию без особого воодушевления, подумалось, что ручеек этот бежит довольно-таки злобно.

- Единственное... - повторила Лемешева и вдруг, с грохотом поставив бокал, принялась яростно сдирать с руки бинт. Швырнув сероватые кольца на пол, она ударила по клавишам и обрушила на озадаченного Денисова целый водопад мощных аккордов, после чего, болезненно зашипев, захлопнула крышку и начала усиленно растирать левую ладонь.