Князь мертвецов (СИ) - Волынская Илона - Страница 13

- Ну-ну... Оптимист ты, Исакыч...

— Это чем вы меня, ваше благородие, обозвать изволили?

- Слово такое, от латинского языка происходит. Человек, который думает, что Мите Меркулову батюшка понадобится, если он тебя, дурака старого, наказать захочет.

В мастерской повисло мрачное молчание.

Лестно. И... неуместно. Конечно, высокое мнение настоящего Кровного, пусть даже малокровного княжича, а не полнокровного князя, заставляет чувствовать себя человеком значимым. Но нужно ли, чтоб каждый портной в этом городе знал, что он, Митя Меркулов - опасен?

- Что ж, пойдем, кто там так со мной повидаться жаждет, - снова раздался насмешливый голос Урусова, шаги ...

Митя торопливо присел за наваленной в углу кучей мягкой ветоши. Куча спружинила, едва не завалившись Мите на голову, но удержалась. Дверь мастерской распахнулась, плеснув светом в темень заставленного старой мебелью коридора, раздались неторопливые шаги, звон ключей - портной запирал мастерскую.

- Аккуратней, ваше благородие, не споткнитесь, темень тут у нас.

- Да я-то не споткнусь, ты сам не убейся.

- Я привычный, каждый день тута... Ай-уй-юй! - раздался гулкий стук, басовитое гудение, и тяжелые прыжки вперемешку со сдавленной руганью - не иначе портной в темноте приложился об стоящее у стены древнее пианино. - Сюда... извольте... - сдавленным от боли голосом проскрипел он и шаги удалились: уверенные и размеренные - Урусова, прихрамывающие и подскакивающие - Исакыча.

Митя выбрался из-за кучи ветоши, брезгливо встряхнулся, и шагнул следом. Пол пронзительно скрипнул, хорошо, что в этот момент впереди хлопнула еще одна дверь и скрип потерялся в этом хлопке. Митя замер. Сапоги, что ли, снять? Ох и хорош он будет, со свертком чиненной одежды подмышкой, с одной стороны, и сапогами - с другой! Ну, точно крестьянин, возвращающийся с заработков в родную деревню. Нет уж! Если его поймают, скажет, что вернулся узнать, когда будет готов второй сюртук, не застал никого в мастерской и пошел искать. Не поверят, конечно, но и усомниться не посмеют. Митя неспешно двинулся по коридору, аккуратно обходя выставленную вдоль стен ветхую мебель.

Вторая дверь распахнулась беззвучно и также беззвучно закрылась за спиной. Митя понял, что снова оказался в модном доме - запахи изменились. Запах разогретых утюгов и мела остались, зато исчезла противно-маслянистая вонь ношенной одежды, сменившись ароматом пачули5. Невдалеке пронзительно стрекотала машинка.

Мраморный пол гулко цокал под подошвами, и Митя пошёл на цыпочках.

«Красться по этому дому становится у меня традицией!» - мысленно хмыкнул он. Главное, труп снова не найти, его вполне устроят... убийцы.

Убийц было двое и оба неторопливо поднимались на верхний этаж. Увы, хватать их не имело смысла - один наверняка Урусов, а второй… но Митя и без того не сомневался, что старый пройдоха связан с местным «дном». И всего-то два трупа на нем - да старик форменный скромник! Или слишком умен, чтоб самому кровью пачкаться? Хотя его поведение с Митей особого ума не выдает. Митя скользнул под лестницу, задрал голову, сквозь дубовые перила разглядывая, что происходит наверху.

Почти над головой у него прозвучали шаги, потом быстрый отрывистый стук. Тут же распахнулась дверь - будто кто-то караулил прямо возле нее, и донесся негромкий голос Урусова:

- Господа, маэстро Йоэль, рад вас видеть!

- Как лестно звучит! - ответил ему... вздох ветра... звон прохладного ручья по камням... свист серебряного клинка, ловящего солнечный луч... Ответил голос альва. - Благодарю.

- Так, а поди-ка ты отсюда, Йоська! Рюшки там пришей, или еще чего. Тут дела серьезные, не для маэстров. Да другим скажи, чтоб нас не беспокоили! – после голоса альва скрипучий козлетон старого портного звучал омерзительно, как вопль раскачивающейся на покосившемся заборе вороны.

- Петр Николаевич, наконец-то! Как же мы рады вас видеть! - подхватили из глубины комнаты.

Наверху снова хлопнула дверь, голоса словно отрезало. В наступившей тишине притаившийся под лестницей Митя услышал резкое, частое, злое дыхание. Наверное, так же дышал он сам, когда свитские великих князей поливали его грязью.

Где-то рядом резко распахнулась дверь и послышался пронзительный женский голос, в котором Митя безошибочно узнал голос Цецилии Альшванг, полновластной хозяйки дамской половины «Дома модъ»:

- Йоська, цудрейтер, ты на кого там злобишься? У меня герань вянет!

Наверху рвано выдохнули и по лестнице затопотали быстрые, злые шаги. Мелькнула двигающаяся с перехватывающей сердце грацией гибкая фигура, наряженная в простой приказчицкий сюртук, рассыпавшиеся по плечам длинные волосы цвета старого серебра. И альв стремительно направился вглубь дома.

- Не смей молчать родной матери! - донесся гневный вопль фрау Цецилии. Снова хлопнула дверь и воцарилась тишина.

Митя подождал еще мгновение и взбежал наверх, бесшумно ступая на самый край ступенек.

С любопытством осмотрел пустую приемную на втором этаже, и несколько плотно закрытых дверей. Заглядывать не рискнул - из-за дверей не доносилось ни звука, понять, что внутри, было невозможно. Вот так откроешь и окажется, что там в тишине и полнейшем молчании десяток клерков в синих нарукавниках корпят над счетными книгами! Стараясь двигаться все также бесшумно, он шагнул к единственной двери, из-за которой слышались голоса. И впрямь, традиция! Митя приник ухом к косяку.

Глава 7. Железный заговор

- ... Благодарю, Раисе существенно лучше. Доктор сказал, скоро и бинты снимут.

- Душевно рад за вашу рыжую красавицу!

- Арон Исакович, ваше сочувствие весьма приятно, но хотелось бы знать, чему обязан такой настойчивости?

- Видно занятого человека - сразу к делу! - отозвался еще один голос. Холодноватый. Чуть надменный. И одновременно льстивый, будто приказчицкий. Так мог бы говорить приказчик личной императорской лавки, если бы такая существовала в природе. С затаенным ощущением причастности к величию и превосходства над прочим и, непричастными.

- Позвольте, ваша светлость, представить моих гостей: Моисей Карпас, представляет «Общество каменноугольных и железных рудников Юга России», а также товарищество Брянских металлургических заводов, и господин Гунькин…

- Секретарь акционерного общества Путиловских заводов, - все тот же высокомерно-приказчицкий голос вмешался надменно, и одновременно - торопливо.

Митя мог поклясться, что фамилию свою господин Гунькин не любит.

- Прибыл специально из Санкт-Петербурга по поручению правления, - и с прорезавшимся недовольством добавил. - Неделю то поездами, то в коляске! А у меня в секретариате, к вашему сведению, дела, господа!

- Мы ценим стремление правления Путиловских заводов способствовать решению непростой ситуации! Со своей стороны, также стремимся сделать все возможное... - новый собеседник едва заметно картавил, но, когда начинал частить, картавость слышалась сильнее, а голос становился невнятнее. - Ваша светлость, речь пойдет о пропавшем после варяжского набега железе.

Митя прикусил губу, чтобы не заорать. Железо! Гости, которых он еще сомневался - подслушивать или нет, и не стал бы, не разозли его старый портной, - приехали ради того самого железа!

«Великие Предки, отныне я буду подслушивать и подглядывать все, что только можно, везде и всегда!»

- Железо, которое варяги успели вынести со складов в Екатеринославе, а также со склада у села Каменское, - продолжал картавый.

- Погодите, господин Карпас, я лучше объясню! Все дело в паровозах, ваша светлость, - безапелляционно вмешался Гунькин. - Путиловские заводы расширяются - мы начинаем делать паровозы! Что, как вы понимаете, без железа решительно невозможно! Давние деловые отношения с синдикатом Брянских и Варшавских сталелитейных заводов подвигла нас передать заказ им. – Некая царственность в голосе Гунькина заставляла думать, что передавал он лично, собственными руками. - Нас заверили, что никакие обстоятельства не помешают выполнить наш заказ. А теперь железа нет! - невозмутимость слетела с него в один миг, голос сорвался почти на визг. - Мы, изволите ли видеть, в ближайшее время обязаны выпускать не менее восьми четырехосных паровозов системы «Кампаунд» в месяц.