Чужой среди своих 2 (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 47

Нормальные работяги, мало чем отличающиеся от современных мне. С поправкой на внешний вид и наличие или отсутствие гаджетов в руках, разумеется.

Пахнет вкусно, поверхности не блестят от жира, а тараканы если и есть, то стеснительные, не любящие публики и дневного света. Взяв гороховый суп, гречку с котлетой, винегрет, пирожок с капустой и пирожок с повидлом, кефир и сметану, я счёл, что мне этого хватит, чтобы дожить до ужина. Наверное…

— Аркадьич! — издали окликнули отца, — Давай к нам! А это сын?

— Сын, — отозвался отец, подходя и ставя поднос на стол, — Здоров…

Началось ручканье, и моя рука сразу попала в тиски.

— Михаил? — хитро щурится Иван Ильич, крепкий такой, основательный мужчина лет пятидесяти, с плечами и шеей борца, и широкими запястьями человека, который, пожалуй, смог бы согнуть если не рельсу, то как минимум лом, — Это по паспорту, да? А так?

Видно, что в его словах нет желания обидеть, и то, как он весело поглядывает на отца, мне становится понятно, что они как минимум приятельствуют, Иван Ильич прекрасно осведомлён о нашем еврействе, и ему на это плевать. Но при этом он совершенно нормальный мужик, выбившийся в начальство с самого низа, чрезмерной интеллигентностью и деликатностью не страдает, способен пошутить весьма солоно и едко, и не всегда к месту.

Собственно, не имею ничего против. Вполне нормальный, привычный типаж, знакомый хоть в том, хоть в этом детстве. А шуточки на грани (а порой и за гранью!) харрасмента и толерантности… Ну да, хотелось бы без них, но я способен понять, когда человек хочет обидеть, а когда — просто недостаток воспитания и непонимание, что его искромётный юмор может быть для кого-то обиден.

— А это смотря зачем! — с серьёзным лицом отшучиваюсь я, — Если денег дать хотите, то на любое отзовусь!

— Ах-ха-ха! — басом хохотнул он, усаживаясь назад, — Уел!

Выдержав короткий блиц-допрос и признавшись таки, что если по паспорту я Михаил, то вообще — Моше, и нет, мне всё равно и не обижаюсь, я спокойно поел, и ничего так… вкусно! Не ресторанные изыски, но нажористо, овощи в винегрете свежие, столовые приборы не нужно предварительно протирать, а с кухни не тянет запахами сгоревшей еды или прогорклого масла.

А собственно, что ещё нужно для рабочей столовой? Ну… разве что большего разнообразия, но вообще — не критично.

Быстро смолотив всё и заскучав слушать производственные разговоры взрослых мужиков, неторопливо подметающих еду с подносов, отстояв короткую очередь, взял ещё компот из сухофруктов и песочный коржик, и вот теперь, кажется, наелся!

— Отфутболили, — вразвалочку (потому как слегка объелся) иду рядом с отцом по двору автобазы, рассказывая ему о квесте, — но вообще — ожидаемо.

— Хм…

— С толком, — отвечаю на не прозвучавшее после «Хм», — прослушали, признали за мной недурной голос и абсолютный музыкальный слух.

— Но отфутболили… — сдержанно дополнил отец.

— Угу… но не сразу, — отвечаю я, — сперва вопросы — дескать, как я вижу своё будущее, и готов ли я посвятить свою жизнь…

— Хм…

— Не готов, разумеется, — хмыкаю уже я, — в чём и признался. Это так… хобби! Вот тогда уже да, отфутболили.

— Это, мне кажется, в чём-то даже лестно, — отозвался отец, доставая папиросу.

— Я так и решил! — улыбаюсь довольно, — Значит, голос и слух куда как выше среднего даже по их меркам, и будь я помоложе, ну или, действительно, был бы готов посвятить свою жизнь музыке…

— Но ты не готов, — констатировал отец, как мне показалось, с облегчением.

— Не-а…

— Ну и хорошо! — он притянул меня к себе и взъерошил волосы на макушке, а только сейчас понял, что они с матерью, похоже, приняли бы любое моё решение… просто потому, что оно моё. Никаких «мы знаем, что для тебя лучше», и это, чёрт подери, здорово!

— К Локтеву[iii] посоветовали сходить, — поделился я, — и даже, вроде, звонили куда-то и кому-то…

— Здорово! — не слишком уверенно отозвался отец, постоянно отвлекающийся на коллег и немного, кажется, утерявший нить повествования.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Переодевайся, — велел он мне в прокуренной раздевалке после того, как представил мужикам, — и пошли. Глянешь сам.

— Угу… — я уже завязываю шнурки на ботинках.

— К труду сына своего приучаешь? — поинтересовался пожилой работяга, спрятавший что-то звякнувшее в шкафчике, и занюхивающий это «что-то» надгрызенной чесночиной, — Эт правильно…

— Стаж… — прогудел массивный, пузатый мужик с красным одутловатым лицом, накидывая на себя куртку от спецовки, — я своему говорю — хочешь учиться после восьмого класса — учись! Давай, в школу рабочей молодёжи, и к нам, на автобазу! Это сейчас дело такое… многое решает! Рабочий стаж при поступлении, он того… решает!

— Уже! — не без гордости ответил отец, — В ГУМ пристроился, по соседству, сам притом. Пока на четверть ставки.

— Иди ты? — не поверили ему, и началось обсуждение рабочего стажа, его полезности при поступлении куда бы то ни было — от института до партии, его влиянии на пенсию и прочие интересности, которые мне, в силу целого ряда причин, неинтересны совсем.

Пару раз привлекли меня, но очень быстро я стал из субъекта объектом, а прения приняли не слишком конструктивный характер в стиле «А я своему говорю…» и «Если б я тогда…»

Впрочем, пару минут спустя прения продолжились без нас, ну а я, с помощью отца, занялся изучением материальной и производственной базы.

—… универсальный фрезерный, — показывает отец, тут же знакомя с его пользователем, давая краткую, но вполне лестную характеристику.

— Да всё, считай! — фрезеровщик, немолодой мужик с тремя пальцами на левой руке, выглядит лихо и несколько придурковато, но не верить отцу я не могу, а значит, это действительно профессионал!

Профессионал тем временем, несколько пространно и постоянно отвлекаясь, рассказал мне, что он могёт, с примерами и ненужными деталями. Потом были другие профессионалы, которым представлял меня отец, время от времени отходя по делам.

— Ну как? — коротко осведомился он пару часов спустя, закуривая (как бы отучить⁉) папиросу.

— Впечатляет, — отвечаю коротко, хотя, откровенно говоря, очень хочется матерится…

В способностях работяг у меня нет никаких сомнений, равно как и в их талантах сделать нечто работающее из говна и палок. Собственно, значительная часть их работы в этом и заключается…

… и в этом-то и кроется проблема! Нет, сука, почти ничего!

Ну то есть станочная база, в общем-то, сносная, хотя некоторые из станков, без всяких шуток, дореволюционного производства[iv], и не представляю даже, как приходится изгаляться, чтобы поддерживать эти химеры с работоспособном состоянии.

Но метизы[v]⁈ Номенклатура их крайне убога, и соответственно, придётся либо пересматривать конструкцию мебели под имеющиеся метизы, либо использовать очень много переделок, самоделок, и пресловутое «говно и палки», чтобы на выходе получить что-то нормальное…

… и это не то чтобы большая проблема для меня, но — бесит!

— Поедешь или дожидаться будешь? — поинтересовался отец.

— Ну… поеду, пожалуй, — решил я, поглядев на часы, — Всё, что мне было нужно, я увидел, а слоняться здесь, наблюдая за чужой работой и отвечая в десятый раз на одни и те же вопросы, особо не хочется. Да! По дороге купить что-то надо?

— Да вроде нет, — с сомнением отозвался отец, — но так-то это у матери спрашивать надо.

— Ладно… тогда, если получится, по дороге к ней на работу забегу, спрошу, — решаю я, — а потом уже в ГУМ, если надо будет.

— Аркадьич, там это… — подойдя вразвалочку, начал один из работяг, щедро используя в своей речи междометия, экая и перекидывая папироску из одного угла рта в другой.

— Всё, до вечера, — киваю отцу и ухожу в раздевалку, где, несмотря на разгар рабочего дня, кто-то шкерится за шкафчиками, похрапывая и посвистывая. А небольшая, но спаянная и споенная компания слесарюг, при моём появлении заулыбалась, спрятав было стаканы, но почти тут же их достав.