Чужой среди своих 2 (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 33

— А если… — хмуря брови, начала было мама, но отец приложил палец к её губам.

— На случай «если», — отзеркалил он, — там хлебный неподалёку, и уж батон я всегда купить смогу!

Он устроился на автотранспортное предприятие, не слишком далеко от дома, во всяком случае — по прежним нашим, северным меркам, где несколько километров по поселковым дорогам, перепаханным гусеничной техникой хуже иного бездорожья, не считались ни расстоянием, ни проблемой. Позже, через несколько дней, я непременно зайду туда, полюбопытствовать.

—… нечего на кухню лезть, — увещевает он супругу, — Да понимаю! Всё понимаю! Но у меня на работе столовая, Мишка в школе сможет обедать, а здесь… ну зачем лишний раз в эту помойку соваться?

— Да, мам! — поддакнул я, — С утра и вечером туда лучше не лезть, да и вообще… купить, что ли, примус…

— И точно, — успокоилась мама, во вселенной которой, женщина, не занятая на полную ставку домом и бытом, не являлась полноценной, — сегодня и пройдусь по магазинам!

— Комиссионки посмотри! — предложил я, — А если получится, то вместе и сходим! В них, мне кажется, проще что-то полезное найти!

Отец с сомнением качнул головой, имея, кажется, своё мнение о комиссионках, но спорить не стал.

— Пойду, что ли… — сказал он, застёгивая манжеты на рубашке, — чего ждать-то? Погода хорошая, вот и пройдусь, пораньше на работу приду, с мужиками пообщаюсь.

— Бесстыдники! — услышал я минуту спустя возмущённый женский возглас из коридора, — Цалуются, а? При людя́х!

— Вот ты зуда, Петровна… — отозвался неравнодушный зритель, — всё тебе не так! В щёчку супругу перед работой поцеловал, а у тебя уже подгорает! Завидно? Саму давно не целовали, да? А хотелось бы… а-ха-ха-ха!

В комнату вернулась мама, несколько смущённая, а в коридоре продолжили обсуждать поцелуй в щёку, полный, по мнению парочки престарелых моралисток, небывалого эротизма, неуместного для советского человека! Вскоре, впрочем, народ из коридора начал рассасываться на работу, и споры затихли, а я получил возможность посетить туалет и почистить зубы.

Съев насколько бутербродов с сыром и варёной колбасой на «Бородинском» хлебе, запил всё это «Напитком кофейным», и, задумчиво похлопав себя по животу, решил наскоро ополоснуться, смыть ночной пот. Пробка возле ванной комнаты рассосалась, и посетить её мне удалось без труда.

Горячей воды здесь нет, и не по причине ремонта, а просто — нет! Не предусмотрено[i].

Так что, ополоснувшись под не такой уж и холодной водой, отдающей хлоркой и чуть-чуть ржавчиной, я, пока в ванную комнату снова не начали ломиться, быстро простирнул майку, трусы и носки, выжал, и развесил их в комнате.

— Миша… — всплеснула руками мама, расстраиваясь моей самодеятельностью, — мне бы оставил! Ещё не хватало, чтобы…

— Вот именно, — перебиваю её, — ещё не хватало!

Судя по поджатым губам мамы, переубедить мне её не удалось, но спорить мы не стали.

— Да! — вспомнил я, развесив бельё и обтерев руки о майку на себе, — Документы мои где?

— Зачем? — удивилась мама, с задумчивым видом изучающая свой парикмахерский диплом.

— В школу устраиваться пойду, — недоумённо пожимаю плечами.

— Взрослый… — вздохнула мама, улыбаясь, — но давай-ка вместе, ладно? Тебя одного всё равно за родителями отправят, только разговоры лишние… а оно тебе надо?

— Ну… — помедлив, киваю, нехотя соглашаясь с резонами. Это внутри я, иногда, взрослый и тёртый мужик, а так-то…

— Давай к обеду сюда подойдём, — предлагает мама, — я как раз успею несколько парикмахерских обойти, может, найду что.

— Пойдёт, — охотно соглашаюсь с ней, — в школу, а потом, может, по комиссионкам пройдёмся.

— Как представлю, — вздохнула она, — хлопот сколько… Кровать это, будь она неладна! Ты же не хотел панцирную, так?

— Да я вообще обойтись без кровати могу, — равнодушно пожимаю плечами и сдергиваю со стула рубашку, начиная одеваться, — Несколько поддонов у магазина взять, прошкурить, залачить, и готово.

— Нет, ну это… — начала было мама, а потом задумалась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— С отцом поговорите, — предложил я, — вечером! Он же рукастый, ты знаешь! Да и у меня руки… хм, не из тазобедренных суставов растут! Можно будет вполне интересную мебель соорудить!

— Но люди…

— Эти? — перебиваю её, — Они в любом случае что-то скажут, хоть как ты извертись!

— Тоже верно, — задумчиво согласилась она.

— Ну, ладно… — клюнув её в щёку, подхватил ботинки и выскочил за дверь. Минуту спустя я уже выскочил из подъезда, и, постояв немного, отправился изучать район.

— Ах ты ж чёрт… вот они, баки! — нешуточно расстроился я, едва отойдя на десяток метров, — Ну да, дом наш как раз на зады ГУМа выходит, а какой магазин без них⁈ Почему вчера ничего не увидел? А… ну точно, машины стояли, перегородили всё…

— Видишь? — показываю на баки маме, как раз вышедшей из подъезда, — А я вчера по району, как дурак, бегал!

— Ничего, — поправив висящую на плече сумочку, утешила меня мама, явно подавив улыбку, — иногда и не такое бывает. Ну, всё… я побежала! К обеду домой подходи!

Несколько раздосадованный, я постоял несколько минут, глядя на работу водителей и грузчиков, вслушиваясь в фырчание моторов, лязг, грохот и филологические изыски гегемонов, оформляя в голове сырые мысли.

' — Потом подойду, — не слишком уверенно решил я, понаблюдав за сценками, полными жизни и экспрессии, — а то сейчас, похоже, сперва пошлют, а потом только думать будут… если вообще будут.'

Собственно, в тот раз, с мешками, я уже подходил сперва к ним, но то ли моя физиономия им не понравилась, то ли они сочли это какой-то провокацией… В общем, если отбросить мат и междометия, пожелали мне счастливого пути, и далеко не факт, что не пошлют в и этот раз.

Хотя конечно, было бы жаль! Это не столько возможная подработка, хотя деньги мне не будут лишними, сколько связи и возможность даже не доставать дефицит, а хотя бы покупать необходимое, не отстаивая диких очередей. Да и удобно это — р-раз, и ты уже на работе!

Постояв чуть, повздыхал, я, засунув руки в карманы, пошёл обходить дома и кварталы, глазея по сторонам с естественным любопытством провинциала.

Здесь, в центре, почти нет дворов, дома стоят очень плотно, и так же плотно, концентрированно, встречаются автомобили с непростыми номерами и представители партийной номенклатуры, преисполненные чувством собственного и партийного достоинства.

Едут в механических колесницах и шествуют по тротуарам младшие божества Советского Олимпа, полубоги среднего чиновничьего уровня и титаны[ii] прошедшей эпохи, ещё не низвергнутые в Тартар отставки, пенсии и забвения.

Некоторых, кажется, я узнаю… или это только кажется? Не уверен… они не то чтобы одинаковые, но чтобы разглядеть в советском чиновнике индивидуальность, всматриваться нужно очень пристально! Партийные выражения лиц, костюмы из одних спецраспределителей, автомобили, очки, часы…

Нельзя сказать, что они вовсе уж неотличимы, но мне, привычному к яркой и изменчивой моде двадцать первого века, к самовыражению за пределами разумного, они кажутся инкубаторскими. Этакие номенклатурные цыплятки, вылупившиеся сразу старыми, грузными, морщинистыми, лысеющими, обряженными в костюмы всех оттенков серого.

Рабочий день только начинается, автомобили подъезжают один за другим, высаживая государственных мужей, преисполненных высоких дум. Едва ли не каждый, высадившись из машины и отпустив водителя, достаёт папиросы, и, найдя подходящую компанию возле входа в родное учреждение, закуривает, отмечая начало рабочего дня.

Наверное, я не слишком ошибусь, если предположу, что сигарета перед началом рабочего дня, это не столько потребность в никотине, сколько ритуал.

Атмосфера в таких компаниях, дымящих возле входа в учреждения, как правило, достаточно демократичная. Многие вопросы, подчас очень важные, решаются именно здесь, как бы между делом, в перерыве между байками с последней рыбалки, анекдотами и обсуждением футбольного матча.