Не отдавай меня ему (СИ) - Романова Ульяна "Ульяна Романова" - Страница 31

Нашла палку, и мы со Снежком перетягивали ее друг у друга. Я смеялась, а пес вилял хвостом так, что, мне казалось, он взлетит.

Мы дошли до магазина, где уставшая, злая продавщица обслуживала меня, разговаривая сквозь зубы и не понимая причину моей улыбки.

Она не поймет. Никто не поймет, что счастье — просыпаться по утрам, готовить завтрак любимому мужчине, гулять с собакой. Просто жить. Без чувства вины, без оглядки на прошлое и страха будущего. Сегодня. Здесь и сейчас. Моментом. Находить в каждой секунде свой кусочек счастья, а не гнаться за ним в надежде, что завтра станет лучше.

Не станет, я знаю.

Накупив целый пакет провизии, я вышла и сразу же нашла взглядом Снежка. Он ждал меня, с надеждой глядя на дверь магазина. Словно не верил, что я вернусь.

— Пойдем домой? — предложила я. — Я для тебя корм купила.

На обратном пути я снова шла по сугробам, ногой подкидывая в воздух снежинки, которые Снежок с радостью ловил, по самую морду утопая в сугробах.

Довольная, мысленно потирая ладони, я зашла в комнату Марата, стараясь не шуметь и шикая на Снежка. Заперла дверь, обернулась и вздрогнула, а потом не смогла сдержать счастливой улыбки.

Марат стоял в одних боксерах, сложив руки на груди и тоже улыбался:

— Нагулялась?

— Угу, — кивнула я, отставляя пакеты, — в магазин ходила.

— Я видел, — согласился Марат. — Боже, Маша, ты как ребенок, все сапоги в снегу.

Он потрепал Снежка по холке, дернул плечами и пошел помогать мне раздеваться. Снял сапоги, высыпал из них снег прямо на пол и покачал головой.

— Штаны тоже снимай, они мокрые.

Я стянула куртку, шапку и штаны прямо там, в прихожей. Марат забрал их и повесил на батарею сушиться, а я, нисколько не стесняясь, понесла пакет к холодильнику.

— Снежок, сидеть, — попросила я, когда пес сунул нос в пакет.

— Снежок? — Марат удивленно обернулся.

— По-моему, ему идет, — пожала я плечами.

— Снежок так Снежок, — легко согласился Рат, — это пес моей мамы, я ночью съездил, забрал.

— А на меня ругался, что я мало сплю, — выговаривала я, вытаскивая покупки. — Может, отдохнешь еще немного, а я завтрак приготовлю?

— Не, мне на работу нужно.

— Тогда иди в душ, я приготовлю.

Я сама пошла к нему, обняла за талию и прижалась теснее, оказываясь в крепких объятиях. Сердце Марата билось очень быстро, но он никак не показал, что чем-то обеспокоен.

Он гладил меня по голове, уткнувшись носом в макушку, и никуда не торопился.

— Какие у тебя на сегодня планы? — нарушил он молчание.

— Нужно начать искать работу.

— У тебя отпуск, — отрезал Асманов.

— А деньги? Я не могу…

— Можешь. Я заработаю, а ты отдохнешь и отоспишься. Месяц. Потом будешь искать работу. Живешь ты у меня, на днях заберем твои вещи. Возражения есть? Возражений нет.

— Лихо ты все решил. Марат…

— Я в душ, а ты обещала завтрак.

Он взял меня за подбородок, поцеловал быстро, но так горячо, выдохнул и ушел в комнату.

А потом в душ, оставляя меня в растерянности осознавать то, что Марат уже все решил за нас.

И, судя по всему, возражений он не примет.

Глава 30

Глава 30

Маша

За Маратом закрылась дверь, а из меня словно кто-то невидимый вытянул всю радость. Взамен утренней эйфории снова пришла безнадега.

Что он делает? Зачем приносит себя в жертву, зная, чем все закончится? Меня не вылечить, даже если я найду где-то деньги. Только отсрочить неизбежное.

В висках застучало, а я полезла в сумку за таблетками, которые прописал мне врач, уже зная, что за этим придет новый приступ головной боли.

Проглотила сразу две и упала на диван, смотря в стену. Я не понимала себя, не понимала его, не понимала, как мне жить дальше.

И почему так вышло, что мое счастье, подобно электрической цепи, замкнулось на Марате?

Я легла на подушку, прижала колени к груди и прикрыла глаза. Боль нарастала медленно, волнами. Кислорода не хватало, а в груди словно образовалась дыра.

Больно. Мне было больно. Болела не голова, а душа.

Я не могла принять его решение пройти этот пусть со мной. Он не понимал, на что соглашался. Не осознавал всего. Возможно, как и я, Марат влюбился. Нас тянуло друг к другу, это очевидно. Я чувствовала его желание, знала, как смотрит мужчина, который влюблен.

Но что с нами будет завтра? Не возненавидит ли он меня за то, кем я становлюсь?

И как это случится? Я буду долго мучиться, теряя себя? Забывать слова, родных и свое имя? Или просто перестану дышать?

Боже, как же мне страшно! Настолько, что ноги ослабли и пальцы онемели, а челюсти свело. Панический страх смерти окутал тело, забирая даже зрение. В глазах потемнело, а я закусила губу и зажмурилась.

Пришла в себя от холодного прикосновения к щеке. Открыла глаза и увидела Снежка, который тыкался носом мне в щеку и смотрел… Как будто все понимал.

Я протянула руку, погладила пса по голове и запретила себе раскисать. Нужно собраться. Встать и приготовить завтрак.

Таблетка подействовала: головная боль отступала. Так же медленно, как и приходила.

Превозмогая себя, я достала продукты из пакета, разложила их в холодильнике, нашла старую тарелку и, за неимением ничего другого, положила Снежку еду в нее.

Пес ел, виляя хвостом, а я автоматически жарила яичницу и ждала, пока разморозится курица, чтобы сварить бульон для мамы Марата.

Я не буду бесполезной! Я не стану той, кто плачет и ждет неизбежного. Я обещала Марату.

Я выключила плиту, посолила яичницу и вздрогнула, когда пиликнул мой мобильный.

Протянула руку, взяла и взглянула на экран. Вадим прислал сообщение!

Дрожащей рукой открыла и перестала дышать:

«Нагулялась? Домой зайти не хочешь? Агата скучает!»

— А он дерзкий, — услышала я над ухом и выронила телефон.

Марат поймал его в полете и неодобрительно покачал головой.

— Когда ты вошел? — ахнула я.

— Когда ты окаменела, читая сообщение, — пояснил он. — Это нормально?

Марат потряс мобильным в воздухе.

— Что?

— То, что он охуел, Маш, вот что! — выдохнул Марат и напрягся. — У вас что-то было?

— Нет.

— Но он хотел, да? — Асманов криво ухмыльнулся.

— Если и хотел, то мне не говорил, — соврала я.

Говорить Марату о том, что случилось тогда в кухне, было чревато.

— Я ему челюсть вынесу, если он еще что-то подобное напишет, — предупредил Марат и со свистом выдохнул.

— Прекрати, — попросила я, — Агата ни в чем не виновата. И я ей нужна. Кто будет с ней сидеть? Мила? Ей придется бросить институт, и что? Мы зря потратили деньги на ее обучение?

— Бля, Маша, ты правда такая наивная? Думаешь, она туда ходит? Я тебе в две минуты докажу, что нет.

— Давно? — нахмурилась я.

— Не знаю, — Марат запустил обе ладони в волосы и отвернулся к окну.

— Говори как есть, — потребовала я, — что ты знаешь? Я выдержу.

Асманов медленно обернулся, поправил полотенце на бедрах и пристально посмотрел мне в лицо:

— Маш, она с августа почти каждый день ко мне в сервис утром прибегала. То еду приносила, то еще что-то, по ночам в клубе тусила, в том, куда тебя Тимур привез. Не уперлась ей твоя учеба…

— Ясно, — кивнула я, — давай завтракать.

— Маш?

— Что? Я сегодня съезжу домой, — решила я, — хватит с меня.

— Скажи им.

— Нет, — отрезала я, — мне не нужна жалость. И ты молчи.

— Отвезу, — решил Марат, поцеловал меня в висок и взял тарелку.

Положил себе и мне по порции яичницы и выдал мне мою тарелку и вилку.

— С тобой все в порядке? — напряженно уточнил он.

— Да, — отрывисто бросила я и сосредоточилась на еде.

Розовые очки разбились окончательно. К сожалению, стеклами внутрь. Иллюзия, что у меня есть семья, рушилась на глазах. У меня не было семьи, были лишь три человека, которым удобно жить вместе, и Агата.

Я слишком долго делала вид, что все хорошо. Пришло время взглянуть правде в глаза, пусть это и было очень больно.