Осуждённые грешники (ЛП) - Скетчер Сомма - Страница 34

— Присаживайся.

— Я бы предпочла постоять.

Делая вид, что не слышит меня, он тянется за листком бумаги на своем столе и изучает его.

— Пенелопа Прайс.

С тяжелым сердцем я понимаю, что он держит в руках мое потрепанное резюме. То самое, которое я набросала ранним утром под белыми огнями закусочной Дьявольской Ямы. Это паутина лжи, напечатанная на одной стороне листа А4, и мои пальцы дергаются, чтобы выхватить его из его рук.

Он делает несколько неторопливых шагов по комнате и наклоняет мое резюме к полоске лунного света, пробивающейся сквозь стекло.

Зеленые глаза сверкают, перебегая слева направо.

— Ты полгода проработала официанткой в казино Ураган в Атлантик-Сити?

В груди все сжимается, я киваю. Блять. Вписать в резюме казино, которое я спалила в Атлантик-Сити, казалось мне гениальной идеей в три часа ночи, когда я упивалась кофе и шоколадным тортом. Казино больше не существует, так что проверить факты некому. Это не самая большая ложь в моем резюме, но самая смелая. Формально я действительно провела там полгода, однако это было по другую сторону бара, пила тропические коктейли из кокосовой скорлупы и обманом выманивала у бизнесменов командировочные с помощью дурацких барных фокусов.

— Интересно, — размышляет Рафаэль, поглаживая челюсть. — Брат владельца — мой хороший друг. Расскажи, каково было работать под началом Томаса? Я слышал, он тот еще тиран.

Он смотрит на меня снизу вверх, в затененных глазах читается вызов. Несмотря на мою тревогу, во мне нарастает жгечее раздражение, потому что я знаю, что он пытается меня подловить.

— Я вижу не настолько хороший, потому что его зовут Мартин.

Прохладный серебряный кулон на моей шее обжигает влажную кожу. Почему я это знаю? Потому что он прорычал это мне в нос в боковом переулке казино, прежде чем ударить меня головой о кирпичную стену.

Рафаэль смотрит на меня с мрачным весельем, а затем возвращает свое внимание на ложь в его руке.

— Так и есть.

Он расхаживает по комнате, продолжая читать. Ненавижу то, насколько остро ощущаю каждый медленный, тяжелый шаг. Как я ощущаю каждый глухой удар, словно биение сердца под моей грудной клеткой. Секунды кажутся минутами, и когда напряжение становится невыносимым, мой отчаянный голос прорезает тишину.

— В чем дело? — выпаливаю я. — У меня уже неприятности?

Он натянуто улыбается и, пользуясь всем временем в этом чертовом мире, опускается в свое кожаное кресло и разворачивает его лицом ко мне. Благодаря лунному свету, падающему на его лицо, я с неудовольствием вижу, как он опускает взгляд на подол моего платья и проводит языком по зубам.

Конечно, неприятно. Но все же, будучи объектом его внимания, у меня слегка перехватывает дыхание.

— Пенелопа, мне кажется, мы начали не с той ноги, — он наклоняется вперед, упирает предплечья в бедра и смотрит на меня из-под полуприкрытых век. — Если ты собираешься работать на меня, то наши отношения должны быть более... — он прикусывает нижнюю губу и снова скользит взглядом по моим бедрам. — Профессиональными.

Я чувствую, что краснею от того, как он обводит пухлыми губами слово профессиональными. Оно содержит намек, как будто мы тайно трахались в течение трех месяцев. Чего, конечно, никогда не случилось бы и за миллион лет. Отчасти потому, что я предпочла бы воткнуть себе в глаз спицу, а с другой стороны потому, что уверена, что Рафаэль с радостью раздобыл бы для меня самую острую из возможных.

К тому же, если этот слух правдив, и он трахает девушек только один раз...

Я отбрасываю эту мысль прочь с затаенной дрожью.

— Я не понимаю.

— Что ж, боюсь, у тебя сложилось неправильное впечатление обо мне.

— И какое же?

— Что я не джентльмен.

Я фыркаю, громко и с недоверием. Это проносится по темному кабинету и приземляется на безупречное покерное выражение Рафаэля. Это лицо с четкими линиями и густыми ресницами, и если бы я увидела его за бархатным столом, то не могу с уверенностью сказать, что не сбросила бы карты, даже если бы у меня был Флеш-Рояль.

— Ты не джентльмен.

В его глазах вспыхивает крошечный огонек веселья.

— Нет?

— У тебя две яхты.

— У королевы Англии их восемьдесят три.

Я щурю глаза.

— Ты — Висконти.

— Как и Нико, и, похоже, он тебе очень нравится.

— Ты носишь пистолет!

Он проводит двумя пальцами по нижней губе, безуспешно пытаясь скрыть ухмылку.

— Пистолет ненастоящий, Пенелопа.

— Я тебе верю, как своей заднице.

— А у тебя и с ней проблемы?

Наши взгляды встречаются. В моем горит раздражение, в его кипит удовлетворение. Я вырываюсь из его магнитной ловушки. Может быть, это и повышает температуру моей крови, но будь я проклята, если меня будет так же легко одурачить, как девушек в раздевалке внизу. Вместо этого я смотрю на золотую дверную ручку, жалея, что не могу открыть ее силой разума.

— Пенелопа.

Я сжимаю зубы от того, как он произносит мое имя, словно оно лежит на шелковой чертовой подушке. Ненавижу ощущение, словно кашемир, прижимается к моим ушам, но при этом он потрескивает и искрится, как электрический ток между моими бедрами.

Я бы скорее выцарапала себе глаза, чем вернула их ему, но я все равно это делаю. Изучая мое лицо, он вытягивает руки в стороны. Сначала ладонями вниз, затем медленным, чувственным движением запястий они разворачиваются к потолку.

Гладкие, загорелые. Толстые, длинные пальцы и кольцо, которое стоит больше, чем моя гребаная душа. Конечно, мне противно, как он произносит мое имя, но еще больше я ненавижу вид его рук. Господи. Дыхание сбивается, и, несмотря на то, что я знаю, что это не так, в голове проносится мысль о пальцах Рафаэля, перебирающих мои пряди. Это отвратительно, но мне любопытно узнать, правдивы ли слухи о том, что он дергает за волосы, когда трахается. Я без проблем могу представить себе часть с вином и ужином — я уверена, что он может включить очарование, словно кран, чтобы помыть руки, но он выглядит слишком изысканным, чтобы трахаться так грубо.

— Ты видишь кровь на этих руках, Пенелопа? — я хмурюсь в ответ. Когда он выжидающе приподнимает бровь, я заставляю себя слегка покачать головой. — Ты никогда не увидишь кровь на этих руках. Знаешь почему? Потому что я джентльмен.

По-видимому, удовлетворенный, он откидывается на спинку кресла и складывает пальцы домиком под подбородком.

— Начнём с чистого листа?

Его самодовольство окутывает мою кожу, как лихорадка, и мне хочется окунуться в ледяную воду, чтобы избавиться от него. В этот момент я готова сказать что угодно, сделать что угодно, лишь бы уйти.

— Отлично, начнём с чистого листа. Замнем всё. Точка невозврата, что угодно, — огрызаюсь я.

Я двигаюсь, чтобы обойти стол, но когда прохожу мимо Рафаэля, его рука вытягивается и хватает меня за запястье.

Господи. Чувствуя, как вся кровь отхлынула от моей головы, я смотрю вниз, на то место, где он меня держит. Его хватка не такая крепкая, как на свадьбе, но она производит тот же эффект приковывания меня к месту. Она твердая. Надежная. Конечно, я могла бы вывернуться, встряхнув рукой, но когда его большой палец слегка касается пульса на внутренней стороне моего запястья и заставляет мое зрение затуманиться, я почему-то знаю, что не сделаю этого.

Теперь в его голосе слышатся резкие нотки, когда он касается моей влажной кожи.

— Если я джентльмен, то мне нужно, чтобы ты была леди.

Я моргаю.

— В смысле?

— Это значит, что больше никаких краденых платьев и дурацких викторин.

Его пристальный взгляд прожигает дыру в моей щеке, и комок в горле сгущается.

— Тогда лучше плати мне больше.

Что ж, клятва нарушена. По крайней мере, я держала язык за зубами дольше, чем обычно, я полагаю. Моя наглость напоминает мне, что я даже не знаю, какая у меня зарплата: насколько я знаю, мне могли бы платить Reese's Pieces29 и чем-то на вынос.