Притяжение, будь рядом, когда я умру (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 57

Как только Амир уехал, перед Ивой встал вопрос: «Что делать?». Оставаться на вилле было нельзя, раз уж и она принадлежит Мэтту. Разве можно быть у человека в гостях и всеми силами его игнорировать? А притворяться, что всё нормально, Ива попросту не умела, а если бы даже и умела, не стала бы это делать только из жалкой корысти пожить на дорогой вилле бесплатно. Выходило, что у неё только один выход – купить билет, лететь домой.

Именно об этом она и объявила всей компании. На неё тут же посыпались упрёки и попытки остановить, а Луна заговорщицки шепнула на ухо: «Ты ведь к нему, да? Решили покинуть всех, чтобы уединиться где-нибудь в уютном гнёздышке только для двоих? Потом расскажешь в деталях!» и Ива мгновенно поняла, как выгоден для неё такой отъезд: все, в том числе и Мэтт, подумают, будто они с Амиром заодно. А ей только этого и надо: наконец, Маттео Росси, её бывший друг и одноклассник отстанет от неё.

На деле же срочный билет до Ванкувера стоил, как экспедиция в Антарктику. Ива справедливо рассудила, что, если даже снимет пятизвёздочный отель на оставшиеся три дня, всё равно денег потратит меньше, чем на билет. Так она и поступила, и одинокий отдых ей очень пришёлся по душе: никакого вечного напряжения, никакой необходимости кого-то впечатлять и стараться не ударить в грязь лицом, ни под кого не нужно подстраиваться и никому не нужно улыбаться, когда не хочется. Конечно, она бы не отказалась от Луны в качестве компаньонки, но… такой расклад сломал бы всю интригу.

Глава 25. Домик в лесу

City At Night - Ferry Corsten

Потребовались две недели, чтобы лицо и рёбра Мэтта окончательно зажили. В последнее время его тело так часто страдало от травм, что теперь будто бы принялось бунтовать против хозяина, заставляя его мучиться дольше обычного.

Но Мэтт не замечал боль физическую, потому что тонул в душевной. Он словно бы провалился в такую яму, из которой никак и никогда не выбраться.

Порой ему делалось так плохо, что он закрывал глаза и представлял, как целует Иву, а она отвечает ему. Их первый настоящий поцелуй хоть и был объективно дурацким, но Мэтт всё-таки успел понять кое-что.

Например, то, что, целуя Иву, он не мог оторваться. В его мужском лексиконе не хватало слов и понятий, чтобы разобраться, почему так произошло, но он отлично осознавал, что, имея в своей жизни множество женщин, у него никогда не случалось такой неудержимой потребности целовать хотя бы одну из них.

Мэтт не заморачивался с разложением данного феномена на биохимию и психологию, он просто однажды понял и теперь называл его «Я люблю».

В данное понятие у него входило всё: и то, как замирает сердце от каждого её движения, и то, как он вечно ищет её глазами, а оказавшись рядом, жадно втягивает носом воздух в надежде уловить хоть немного её запаха, потому что теперь – хоть «тот раз» и был дурацким – он знал, как она пахнет. Как волшебно, как необыкновенно она пахнет.

Удивительно, как много может сказать человеку всего лишь запах: вот она – та самая та женщина, с которой я хочу провести жизнь, от которой хотел бы иметь детей.

Ну и, конечно же, его мысли: теперь Ива поселилась в них основательно и безнадёжно, а Мэтт не просил её уходить. Более того, он умолял остаться, потому что, хоть его чувства и были неразделёнными, таким живым, как сейчас, он ещё никогда себя не чувствовал.

Однако время шло, заживали синяки и ссадины, а с ними всё чаще поднимала голову и надежда. В воображении то и дело складывались «комбинации», хотя смелости приниматься за их воплощение в жизнь у Маттео пока не было.

У всех его страданий был один свидетель – не единственный по жизни, но вне всяких сомнений лучший и бессменный друг Бен.

Именно Бен и предложил Мэтту «вариант».

– Что если вам остаться наедине? Надолго. Ну, или хотя бы на сутки, причём так, чтобы никого рядом, чтобы никто не мешал, и чтобы она не могла сбежать, но при этом не чувствовала себя пленницей. Так, будто случилась какая-нибудь непредвиденная ситуация…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Какая?

– Что-то вроде метели?

– В конце июля?

– В начале августа. Наводнение? Пожар? И вы отрезаны от мира в каком-нибудь лесном домике?

– И что, ты подожжёшь лес, только чтобы у меня был шанс побыть с Ивой наедине? Да и как её туда заманить?

– Предоставь это мне, – хитро сощурив свои голубые глаза, пообещал Бен. – У меня же в августе день рождения, забыл?

– Она больше не поверит и не поедет.

– А мне думается, что согласится, – с какой-то странной уверенностью пообещал Бен.

Лес поджигать, конечно, никто не стал бы, а вот купить лесной домик Мэтту пришлось.

– Мда-а-а, брат, – весело улыбаясь прокомментировал это событие Бен. – Кто бы мог подумать, что матёрый котяра Маттео Росси однажды купит целый дом, только чтобы получить шанс на встречу с любовью всей своей жизни!

– … всей своей жизни… – машинально повторил Мэтт, и ни на мгновение не задумался о покупке.

А она была нерентабельной: кому может понадобиться вилла в глуши, в нескольких часах езды от Ванкувера, запертая в горах и в зимнее время практически отрезанная от мира? Кому, кроме мужчины, мечтающего добиться любви «всей своей жизни»?

Golden – Amanda Bergman

Глядя во все глаза на Иву, вылезающую из машины Бена и с восторгом рассматривающую многоуровневый лесной дом, Мэтт чувствовал себя одновременно окрыленным и разбитым. Казалось, видеть её – это самая большая радость из возможных. Ему было так радостно, что даже больно.

Заметив его, Ива как будто не удивилась, словно бы ожидала чего-то подобного.

– Бен, – позвала она деланно страшным грудным голосом. – А вот это уже предательство!

– Просто ты недальновидная, – отбил тот, развернулся и с широченной улыбкой принялся выгружать из багажника чемоданы своей ненаглядной Медины.

Но Бен даже и представить себе не мог, насколько дальновидной была Ива. Она, конечно, понятия не имела о том, что это за домик такой в лесу, но у неё не было сомнений в том, чей он. Просто у Ивы были планы. Вернее, не планы: планы – это всегда о хорошем, о честном и порядочном, счастливом даже, а у Ивы был сухой холодный расчёт. Жестокий расчёт.

Никто из них, ни Бен, ни Мэтт, не догадывались о том, что взрослая Ива не имеет ничего общего с той юной Ивой, попавшей в дробилку их беспечности.

– Это твой дом? – сразу в лоб спросила Ива.

– Да нет, сняли его, – соврал Мэтт.

– Ну тогда тебе нельзя ко мне приближаться ближе чем на тридцать метров, помнишь?

– Хорошо, понял. Это мой дом.

Ива кивнула.

– Так я и думала. Ну, раз уж это твой дом, и что же мне теперь делать? Отправляться назад?

– Почему сразу назад? Для начала давай хотя бы попробуем поговорить.

– О чём?

– Пойдём, я кое-что тебе покажу.

Мэтт взял Иву за руку. Сколько лет прошло, и вот теперь только он всё-таки это сделал – ощутил её маленькую ладонь в своей. На Мэтта накатило такое щемящее чувство, близкое к эйфории, что он даже зажмурился. А когда Ива попыталась аккуратно вызволить свою руку, он сжал её крепче.

– Тебе должно понравиться, – пообещал.

Увиденное не могло не понравиться ни Иве, ни кому-либо другому.

На небольшом отдалении от дома была построена кормушка с крышей и яслями, наполненная сеном, а рядом с ней стояла продолговатая ёмкость с водой. Из кормушки, резво мотая головами, вытягивали сено двое оленей и один оленёнок.

– Карибу. Эти нечасто приходят, – шёпотом сообщил Мэтт. – Они семья, хотя чаще… семья – это самый сильный самец и его гарем с приплодом.

– Я знаю, – так же тихо ответила Ива. – Откуда они здесь?

– Дом продавался с тридцатью гектарами леса и обязательством кормить местных оленей и зайцев.

– Ах да… Да, я о таком уже слышала. Невероятно… домик в лесу с оленями и зайцами!

– Ты ведь когда-то о таком мечтала?

– Я мечтала о доме с садом.

– Мы можем разбить здесь сад не хуже Бутчартского… – осторожно предложил Мэтт.