Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Энн Джуэл Э. - До нас (ЛП) До нас (ЛП)

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

До нас (ЛП) - Энн Джуэл Э. - Страница 22


22
Изменить размер шрифта:

Мне никогда не забыть звука, разбивающейся о стену, лампы или тук-тук-тук кулака Зака, проделывающего в ней дыру.

Мне никогда не забыть его пустой взгляд и безжизненный голос в день похорон.

Но больше, чем любой другой момент в моей жизни… мне никогда не забыть того, что он сделал.

Я не должна была быть там, но после вихря хаоса, криков, грохота и урагана гнева мне нужно было знать, в порядке ли он. Стоя в тени коридора рядом с их спальней, откуда практически ничего не было видно, я наблюдала. Плача безмолвными слезами, зажав ладонью рот, чтобы не издать ни единого звука, я наблюдала за прощанием Зака — его лицо искажалось в агонии, каждый раз, когда Сьюзи стонала, вонзая нож мне в сердце.

Время исчезло. Прошли ли минуты? Часы? Я понятия не имела. Горе парализовало меня. Конечности онемели от боли, пока единственное, что я чувствовала, это глухой стук сердца.

Зак медленно сел.

Мне удалось резко моргнуть и сделать крошечный шаг назад.

Трясущимися руками он наполнил шприц морфином. Ожидаемое, привычное действие… превратилось в нечто совершенно иное. Потребовалось время, чтобы понять, чему я стала свидетелем. Мой разум кричал: «Что ты делаешь?»

На этот вопрос ответило сердце. Оно знало. Оно понимало.

Я должна была уйти. Сбежать в свою комнату, прежде чем Зак меня заметит. Я не должна была быть там. Как бы ни называлось то, что он сделал, быть свидетелем этому было не мне. Затаив дыхание, скрывая шок и подавляя рыдания, я на цыпочках босиком вернулась в свою комнату. Я оставила Заку последнее прощание и ее последний вздох, потому что они принадлежали ему… и только ему.

— У тебя есть мой номер. Позвони, если он перестанет есть или вставать с постели, по крайней мере, до полудня. Хорошо? — напутствует его брат Аарон, открывая входную дверь, чтобы последовать за родителями к машинам, припаркованным на подъездной дорожке.

Я с секунду трясу головой, возвращаясь мыслями к настоящему.

— Э… да.

Сегодня семья Зака официально оставляет его одного. Не уверена, высматривали ли они признаки суицидального поведения всю последнюю неделю после похорон, но кто-то, кроме меня, постоянно был здесь. День и ночь.

Что до меня, то я не выходила из своей комнаты с ночи смерти Сьюзи. Мне кажется, родственники забыли о моем существовании, за исключением тех случаев, когда я выскальзывала из своей комнаты, чтобы прибраться на кухне или в холодильнике и морозилке, чтобы вместить всю еду.

— Эмерсин?

Мой взгляд устремляется к Аарону, и я выдавливаю из себя улыбку.

— Да. Конечно. Без проблем, — говорю я с сомнительной уверенностью, делая вид, что поняла.

После минутной паузы Аарон кивает.

— Спасибо. До скорого.

Дверь за ним закрывается, и впервые за неделю в доме воцаряется тишина. Я пробираюсь в его спальню — их спальню — проверить, как он. Зак — в джинсах, без рубашки — свернулся клубочком на своей половине кровати в обнимку с подушкой. Думаю, это подушка Сьюзи. Он обнимает ее.

До семи еще несколько минут. Не уверена, что он обедал, но спрашивать не буду. Сегодня вечером я не скажу ему ни слова. Я разберусь с ним завтра. Отступив на несколько шагов, поворачиваюсь и иду в оранжерею. Подняв с кресла одеяло Сьюзи, отношу его в спальню и накрываю им Зака, прежде чем закрыть дверь, чтобы Гарри Паутер его не побеспокоил.

В этом доме я должна быть той, кто будет заботиться о себе, чтобы Зак мог быть тем, кто сломлен и потерян. Это значит, что я буду есть, работать, принимать душ и быть всем, чем он пока не может быть.

На следующее утро я поливаю ее сад и растения в ее джунглях.

Ее… все это по-прежнему ее? Могут ли вещи принадлежать человеку после его смерти? Задается ли Зак вопросом, остается ли она все еще его? Или она нашла Тару? Эта мысль должна причинять боль.

В 12:01 я осторожно стучу в дверь его спальни.

Ответа нет.

Я открываю ее. Зак в той же позе, что и прошлым вечером.

— Зак?

Тишина.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я не знаю, что делать. Кажется, Аарон доверяет мне. Почему? Это загадка. Сьюзи тоже доверяла мне, будто думала, что после ее смерти я, как по волшебству, буду интуитивно чувствовать Зака.

Я не чувствую.

Часть меня хочет собрать чемоданы, забрать Гарри и уйти. И ни разу не оглянуться назад. Заботит ли Зака, буду ли я сейчас убираться в доме? Возможно, нет.

Хочет ли он видеть меня здесь? Возможно, нет.

Нужна ли я ему? Не знаю. Я пытаюсь поставить себя на его место и представить, чего бы я хотела или в чем нуждалась. Но когда я это делаю, то представляю, как он хочет, чтобы все оставили его в покое и позволили ему решать, что будет дальше. Хочет ли он жить дальше или последовать за ней в следующую жизнь, оставив настоящую.

Размышляя об этом, сажусь в мягкое кресло в нескольких футах от кровати. Сквозь жалюзи пробивается ровно столько света, что я могу разглядеть лицо Зака. Подтянув колени к груди, я жду.

Примерно через час он открывает глаза. Так медленно и нерешительно, что на ум приходит дверь, которая со скрипом открывается против воли натянутых петель.

— Привет, — шепчу я.

После нескольких морганий он хрипло отвечает:

— Привет.

— Я должна поднять тебя с постели и накормить. Но я не против, если ты не поешь до ужина. Я просто… — Я сглатываю. — Я просто не могу позволить тебе…

Умереть?

Могу ли я сказать это? Нет.

— Я не могу позволить тебе отгородиться. Извини.

Болезненно скованными движениями он побуждает свое тело сесть. Его босые ноги свисают с края кровати.

— Мне надо отлить.

— Конечно. — Я встаю. — Оставлю тебя наедине.

Он наклоняется вперед, упираясь руками в колени, прежде чем встать.

— Было бы прекрасно. — В его голосе не слышно признаков жизни, но он поднялся с кровати. Это уже что-то. На данный момент я приму эту маленькую победу.

Закрыв за собой дверь спальни, направляюсь на кухню, где достаю из холодильника тарелку салата с макаронами, быстро нюхая его.

Столько еды…

Когда я выкладываю немного в тарелку, в нескольких футах позади меня появляется Зак.

— О, привет. Э-м… у меня тут салат из макарон. Ты будешь?

В его правой руке скомканная футболка. Посмотрев на меня несколько секунд пустым взглядом, он кивает и возится с футболкой, просовывая руки и голову в отверстия. Затем садится за стол. Когда я накладываю салат ему в тарелку, он смотрит на пустой стул рядом с собой, где всегда сидела Сьюзи.

Куда она больше никогда не сядет.

Мы едим молча. Зак уходит спать до следующего дня. В течение нескольких дней мы повторяем все ту же процедуру, только на следующий день это не салат из макарон. Это блюдо из курицы и риса.

Запеканка.

Лазанья.

Еда у нас не заканчивается.

Аарон и его мама пишут мне каждый день, справляясь о Заке. Я подтасовываю отчет, сообщая, что у него все хорошо. Он ест. Встает с постели. Вот только я не упоминаю, что с постели он встает лишь на час, а ест один раз в день.

С каждым днем Зак воздерживается от постели немного дольше. Он принимает душ. Его посещает семья. И я возвращаюсь к своему привычному режиму. Но мы не разговариваем. Зак ни с кем много не разговаривает. Он усовершенствовал крошечную фальшивую улыбку и легкий кивок, заставляющий всех думать, что он их слышит. И я уверена, он нас слышит, но знаю, что не слушает.

Зак с Сюзанной, — на пограничье этой жизни и следующей, — выясняет, где ему место, где он может обрести счастье. Я вижу это. Глаза не лгут. Они не могут, не то что фальшивая улыбка, не то что кивок или бормотание «Ммм-хм» время от времени. Это тоска по ней? Она съедает его сильнее всего? Или мысль о том, что он сделал? Меня сильнее всего съедает последнее.

ГЛАВА 14