Первая академия. Том 3 (СИ) - "Amazerak" - Страница 50

Это стало для них роковой ошибкой. Стража Вяземских полностью разгромила противника, обратив его в бегство, а Константин Григорьевич понял, что если он немедленно не выступит на стороне Оболенски, его просто-напросто уничтожат, когда восстание будет подавлено. В итоге Вяземский позвонил Петру Петровичу, спросил, где больше всего нужна помощь и поехал туда вместе с сотней стражников.

В это время дружина Оболенских захватывала особняки Бельских, неся при этом большие потери. Возможно, противник проиграл бы бой в любом случае (по крайней мере, так считал Пётр Петрович), но когда за дело взялась стража Вяземского, враг потерпел сокрушительное поражение. Многие попали в плен, а большинство Бельских оказались уничтожены.

Ну а потом появился Шуйский с императорской гвардией и велел прекращать драку. Собственно, на этом всё и закончилось.

Про Шуйского мы с Петром Петровичем тоже немного поговорили, сидя вдвоём в кабинете особняка Оболенских.

— Этот Шуйский — загадочный тип, — сказал я. — Ведёт себя так, словно он — сам государь император, хотя на деле — всего-навсего гвардейский генерал.

— Э нет, Алексей! Тут вы, с одной стороны, конечно, правы, — проговорил Пётр Петрович, — а с другой — не совсем. Гвардия — это огромная сила, которая своим вмешательством способна изменить ход любого сражения. Кто командует гвардией, имеет большую власть. Император, разумеется, прислушивается к своему двоюродному брату, ведь тот — опора трона.

— Только прислушивается или полностью подчиняется ему?

Пётр Петрович растянул рот в улыбке и пожал плечами:

— Знаете ли, Алексей, я не вхож в царскую семью и нравов их не знаю. Известно мне лишь то, то Алексей Степанович — вовсе не тот человек, который жаждет внимания к своей персоне. Он не любит шумиху.

— Это я уже понял. Получается, прошлое восстание тоже поддержал Алексей Степанович?

— Ходят слухи, что у него произошёл какой-то конфликт с императором Дмитрием незадолго до восстания. Большего сказать не могу — сам не знаю.

— И последний лишился головы. Да уж, опасно ссориться с главнокомандующим гвардии. Ну а почему сейчас-то он встал на нашу сторону?

— И снова вы ошибаетесь. Алексей Степанович не встал ни на чью сторону. Для него не так уж и важно, кто будет занимать все эти посты в правительстве, главное, чтобы государственный аппарат продолжал работать, а Шуйские — царствовать. Шереметевы дискредитировали себя и стали слишком слабы, Бельские тоже наворотили дел за последние четыре года. Все они — воры и разбойники. А стране нужны победители — те, кто в глазах дворянства будет иметь вес и авторитет.

Логика в словах Петра Петровича определённо прослеживалась, и всё же это были лишь догадки. Вряд ли Шуйский нам когда-нибудь расскажет, что у него на уме и какие цели он преследует. Нам оставалось только радоваться, что удача и императорская гвардия сейчас оказались на нашей стороне.

Вскоре после переворота Шереметевы вернули мне сводного брата. Павел сдержал обещание. Мальчик немного повзрослел, ему уже исполнилось шесть, но он всё равно ещё плохо понимал, что за страсти крутятся вокруг его приёмной семьи. Я отослал парнишку в Ярославль, отдав на попечение Лизе.

А к весне и родственники вернулись из-за рубежа. У Валентина дела в Индии не заладились. Деньги, вырученные за кофейни, он вложил в неудачное предприятие и почти всё потерял, а последний год перебивался какой-то не слишком высокооплачиваемой работой. Как только он осознал, что в России ему ничего не грозит, он вместе с семьёй вернулся. Пришлось пристроить его на одно из своих предприятий.

Зато теперь мы с Лизой были не единственными Дубровскими в империи, в нашем роду появилось ещё одно семейство. И пусть Валентина я недолюбливал из-за его прежнего отношения ко мне, но родственник — есть родственник.

Я же после новогодних каникул всё чаще раздумывал о том, есть ли смысл продолжать обучение в Первой академии или бросить это занятие.

Новых знаний по магическим дисциплинам я не получал. Более того, информация, которую нам доносили на лекциях, зачастую оказывалась устаревшей. Новые навыки здешние преподаватели тоже не могли мне дать. В прошлой жизни я и сам обучал одарённых, причём получше, чем некоторые. Порой учёба и вовсе отвлекала меня от тренировок, коим я не мог посвятить столько времени, сколько хотелось. И ради чего всё это? Ради диплома? Так он мне был без надобности. На службу, государственную, военную или ещё какую, я идти не собирался.

В конечном итоге, я решил завершить обучение вторым курсом и отправиться в свободное плавание. Однако когда мы с Вяземским обсудили данный вопрос, он предложил мне идею получше.

— Но как же так, Алексей! — удивился он. — Даже не доучитесь у нас, просто возьмёте и уйдёте после второго курса?

— Простите, Константин Григорьевич, но не вижу для себя смысла продолжать. Мне надо больше времени посвящать тренировкам и своим заводам, а расписание этого не позволяет. Да диплом мне, по большому счёту, не нужен, если только в рамку на стену повесить.

— Нужен, не нужен… Пригодится. Кто знает, куда вам в будущем захочется пойти. Может, и в чиновники подадитесь или в местное самоуправление. Всякое может случиться. А тут и диплом как раз кстати. Зачем же всё бросать?

— Вряд ли, конечно, такое случится.

— Ну исключать-то нельзя.

— Конечно, нельзя. И всё же я бы хотел заняться другими делами.

Вяземский задумался, потёр подбородок, поморщил лоб, а затем проговорил:

— Так вам и не зачем бросать учёбу. Можете заниматься, чем хотите, а экзамены сдать, когда готовы будет. Закончите два курса экстерном — и свободны.

— А такая практика в академии есть?

— Пока не было, но для вас сделаю исключение. Понимаю вашу ситуацию, вы стали главой рода, на ваши плеччи легли все заботы, да ещё и тренироваться надо. Прекрасно понимаю. Поэтому и предлагаю такой выход. Только есть одно условие.

— И какое?

— Поучаствуйте ещё в двух состязаниях. Хорошо?

Проблемы в этом я большой не видел, да и идея Вяземского мне пришлась по душе. Закончив экстерном третий и четвёртый курс, я мог убить одним выстрелом двух зайцев. И диплом получить (в конце концов, чем чёрт не шутит, вдруг понадобится), и не тратить время на посещение бесполезных для меня занятий.

Поэтому после летней сессии я сразу же взялся за самостоятельную подготовку и осенью сдал экзамены за третий и четвёртый курс — не на отлично, конечно, но диплом получил. Что и требовалось. Теперь я мог повесить его в рамочку на стену в память об одном очень увлекательном периоде моей новой жизни.

Летом мы обвенчались с Марией, а осенью после того, как я сдал экзамены — поженились. Она тоже закончила свою академию и теперь была полностью свободна.

В Москве я решил не оставаться, но и на Урал пока не поехал. Мы с супругой поселились в Ярославле, где я планировал продолжать развивать и кофейни, и металлургические предприятия и, возможно, что-нибудь ещё, если появятся свободные средства.

Ярославль был очень спокойным городом. После изгнания отсюда Шереметевых, никаких вооружённых конфликтов между местными дворянами не происходило. Генерал-губернатор и полицмейстер следили за порядком и пресекали на корню любые попытки выяснить отношения с помощью оружия и магии. Это была одна из причин, почему мы с Машей сюда переехали.

А через два года я забрал из академии Тамару и ещё нескольких выпускников. К тому времени у меня было уже достаточно средств, чтобы выкупить ребят даже из такого престижного учебного заведения.

На Урале же весной тридцать пятого опять начались баталии, на этот раз в Челябинске — князья в который раз что-то не поделили. Но продолжалось это недолго, да и вообще, дела в империи в следующие годы стали налаживаться. Заняв должность первого министра, Пётр Петрович сразу взялся наводить порядок с помощью полиции, жандармов и даже собственной дружины. Но и договориться он тоже умел, с кем надо. Поэтому могущество Оболенских росло, а страна вставала на путь стабильности.