Первая академия. Том 3 (СИ) - "Amazerak" - Страница 46

Я вскочил, и на меня напал второй маг земли — кажется, молодой. Он размахивал топором, а перед ним висел щит в виде неровной каменной плиты. Меня двинула плита, затем топор просвистел перед самым носом. Три удара кулаками, заряженными огненными импульсами — щит раскололся на три части, а одарённый отлетел в сторону. Подскочил второй земельщик и принялся атаковать двумя пиками. «Астра» отбросила его прочь. Но его место уже заняла воздушница со своими невидимыми атаками.

Эти четверо большой силой не обладали, и от моих ударов легко разлетались в разные стороны, но только я отбрасывал одного, как ко мне подскакивал второй. А пока он и двое следующих получали отпор, первый восстанавливался и опять кидался в бой. Они мне даже времени не давали на создание более-менее сильного заклинания, приходилось драться слабыми. Впрочем, в этом был и свой плюс: эфир расходовался медленно, и я не сомневался, что эту битву на истощение мои соперники не вытянут.

Раз в десятый я ударом «астры» сшиб с ног сильного земельщика. Рядом оказался молодой. Я перехватил его руку с топором и швырнул парня через себя. Тот грохнулся на пол, а я двинул ему кулаком в грудь, расколов каменную броню. В меня полетели огненный и воздушный снаряды, но врезались в мгновенно созданную мной защитную полусферу, а я продолжил молотить лежащего противника, понимая, что сейчас врагов станет на одного меньше, а с тремя справиться будет уже попроще…

— Стойте! — раздался крик.

Я остановился. Сильный земельщик, не успевший толком подняться, стоял в дурацкой позе на колене, опираясь одной рукой на пол, а вторую тянул ко мне.

— Стойте! Хватит! — крикнул он. — Остановите бой!

Огневик и женщина — маг воздуха с удивлением посмотрели на своего приятеля, затем — на меня, но атаковать не стали. И я остановил занесённый кулак. Парень тут же откатился, вскочил на ноги и попятился, сформировав перед собой защитную плиту.

— Вы сдаётесь? — спросил я.

— Нет! Но нам надо прекратить это. Кто вы и что вам нужно? Зачем вы пришли в мой дом и напали на нас?

Разговор среди драки — это необычно. Я был не слишком настроен на болтовню, но мои противники, кажется, желали решить вопросы дипломатическим путём.

— Меня зовут Алексей Дубровский, — сказал я. — Со мной дружина Оболенских. Мы здесь, чтобы остановить вас.

— Остановить? Но мы никуда и не идём. Какие у вас претензии ко мне и к членам моей семьи?

— А вы, собственно, кто? Назовитесь.

— Павел Шереметев, — ответил сильный земельщик, — сын Святослава Шереметева. Это мой брат Филипп Шереметев, моя супруга Екатерина Шереметева и мой сотник Ефим Подымов. Что Оболенским от нас нужно? Кто у вас главный? Я хочу говорить с ним.

— В данном случае, главный — я. Если хотите, мы поговорим, только пусть вначале ваши люди прекратят стрелять.

— Нет, это ваши люди пуская перестанут атаковать нас. В наш дом постоянно летит огонь со стороны парка. Остановите их, а потом уже будем разговаривать.

— Ладно, сделаем вот как. Я прикажу своим дружинникам прекратить атаку, а потом мы с вами встретимся наедине… ну хотя бы в саду перед домом. Пусть все ваши люди выйдут из особняка, а наши встанут у ворот, чтобы видеть друг драга. Тогда будем разговаривать. Но если обманете, пеняйте на себя. Я выжгу всё поместье. База вашей дружины уже пала, и если вздумаете хитрить, здесь не останется камня на камне.

— Согласен. Даю слово дворянина, что мы не нападём. Прикажите своим людям прекратить огонь, объявите перемирие, и мы с вами встретимся через двадцать минут в саду перед крыльцом.

Мне пришлось выйти на улицу и кинуть вверх пламя — стандартный жест, обозначающий прекращение боя. Наши не сразу, но послушались. Они засели среди деревьев и швыряли в особняк различные магические снаряды. После второго броска в небо огненного сгустка дружинники перестали атаковать, и тогда я подошёл к ним, сообщил о перемирии и велел всем возвращаться к воротам.

Противник тоже сдержал слово: из особняка вышло человек тридцать и столпились возле крыльца. Павел Шереметев ждал меня в саду на дорожке, вдоль которой тянулись невысокие живые изгороди. Прожектор ярко освещал этот пятачок.

Я ломал голову над тем, что задумал этот человек. Возможно, у него был какой-то коварный план, а может, и нет. Возможно, я зря согласился на переговоры, но с другой стороны, к этими людям у меня не было личных счётов. Зато у Павла ко мне, скорее всего, имелись, ведь я убил его отца.

Павел был крупным дородным малым с упитанной физиономией и вовсе не походил на своего тщедушного низкорослого папашу. Он начал с самой острой темы:

— А вы, случаем, не тот Алексей Дубровский, который вчера убил на дуэли моего отца?

— Да, я тот самый Алексей Дубровский, — честно ответил я. — Ваш отец несколько раз пытался меня убить, подсылая своих дружинников, а недавно и вовсе вызвал на поединок. Мне ничего не оставалось, кроме как сразиться с ним. В результате он погиб.

— Что ж, дуэль — есть дуэль. Иногда они заканчиваются смертью, — проговорил Павел на удивление спокойным тоном, и я опять задумался: он пускает мне пыль в глаза или гибель отца, и правда, его не сильно огорчила. — Но что вам сделали другие члены моей семьи, раз вы пришли сюда жечь и убивать?

— В данном случае, у меня нет личных мотивов. Я помогаю своим… родственникам в одном деле.

— Оболенские — ваши родственники? Ладно, допустим, но какое именно у них к нам дело?

— Вы захватили власть в стране. Мы хотим это изменить.

— Вы ошибаетесь, господин Дубровский, — Павле покачал головой. — Никакую власть ни я, ни мои близкие не захватывали. Отец мой стал главой первого отделения после переворота в тридцать первом, ещё три-четыре родственника работают сейчас в его ведомстве, но… о какой власти может идти речь?

Я не знал, что ответить. То ли Павел действительно не понимает, что происходит в стране, то ли держит меня за дурака.

— Павел Святославович, — произнёс я, — возможно, вы не знаете, что происходило эти года, а я знаю. Ваша дружина убила моих родителей, захватила моё предприятие, устроила произвол в Ярославле. Мы уже полтора года находимся с вами фактически в состоянии войны, а вы делаете вид, что ничего не знаете?

— И вы пришли сводить с нами счёты? Мстить за ваших родителей?

— За своих родителей я уже отомстил. Но вы, точнее, ваша дружина представляет угрозу для меня и моих родственников. Это главная причина, почему я здесь.

— Алексей Васильевич, скажу вам вот что. Дела моего отца были делами моего отца, а я в политику не лезу и участвовать в ваших конфликтах не желаю. Вы и так перебили много моих людей. А теперь ещё и семью мою хотите убить? Если так, я буду драться до конца. Но подумайте ещё раз очень хорошо. Я не угрожаю ни вам, ни господам Оболенским. Моя дружина на Кавказе защищает мои предприятия и там останется. Так зачем тогда кровопролитие?

Странно, что Павел ничего не знал о делах своего отца. Ну или притворялся. Скорее всего, он понял, что ему не победить меня, что его брат, супруга, а потом и он сам погибнут в неравной схватке и решил обыграть меня, состроить невинную овечку, которая якобы ни при делах.

С другой стороны, Павел действительно мог не принимать активного участия в махинациях своего папаши. Да и какая мне разница, чем он занимался? Если дружина Шереметевых, точнее, её остатки нам не помешают, тогда и претензий к нему нет. Единственное, чего я опасался — оказаться обманутым этим прохвостом.

— Хорошо, — согласился я, обдумав слова Павла. — Мы не тронем вашу семью, и мои люди уйдут отсюда. Но при одном условии.

— Слушаю вас внимательно.

— Вы поедете со мной в качестве гаранта того, что ваша дружина останется в стороне.

— Не совсем понимаю, господин Дубровский, вы хотите взять меня… в заложники?

— Называйте как хотите. Либо приказываете своим дружинникам не вмешиваться в наши дела, а сами едете со мной, либо мы продолжаем драку, и тогда вы все погибнете. Я легко справился с вашим отцом, с вами четверыми справлюсь тоже.