Первая академия. Том 3 (СИ) - "Amazerak" - Страница 37

— Но постойте, Алексей, вы же сами говорили, что сражались с воином пятого ранга, — напомнил мне Вяземский.

— Сражался, но победил тогда лишь благодаря удачному стечению обстоятельств. Встреться мы с тем господином в другом месте в другое время, возможно, я бы с вами сейчас на разговаривал. Нет гарантий, что я одержу победу над Шереметевым, а не погибну сам. Моя цель — уничтожить врага, и чтобы наверняка сделать это, надо набираться сил.

— А мне думается, вы уже достаточно сильны… впрочем, дело ваше, — внезапно легко согласился Вяземский. — Если считаете, что Шереметев вам не по зубам, тогда и не вызывайте его на бой. Мне ведь тоже нет никакого резона терять столь способного студента, как вы. Наберётесь сил, и как будете готовы, обращайтесь, придумаем что-нибудь.

Через два дня после этого разговора меня проэкзаменовали на ранг. Комиссия по итогу присвоила мне шестой ранг. Скорее всего, можно было бы дать и пятый, если исходить из показателей силы, но не хватало навыков: слишком малым количеством заклинаний я владел, поэтому торопиться не стали.

А потом началась сессия, а за ней — зимние каникулы.

На каникулах я прежде всего отправился в гости к Лизе, прихватив с собой Тамару, которую опять отдал на попечение Ники, а затем уже один поехал на Урал. Делами в Ярославле я на этот раз почти не занимался, если не считать обеда у Горбатовых и посещения моего фамильного гнезда, где размещалась база стражи.

Ника последний месяц без дела не сидела. Она сумела набрать в Москве ещё шестерых бойцов из городской шпаны, которые сейчас находились на обучении. Однако в последнюю поездку возникли проблемы: кто-то из пресненских главарей оказался недоволен тем, что мы переманиваем к себе ребят, и захотел разобраться. По словам Ники, те, кто пришёл, обратно к своим так и не вернулись, но конспиративную квартиру она всё равно сменила.

Как бы то ни было, моя стража выросла уже до тридцати пяти человек, что не могло не радовать, хотя качество и подготовка большинства ребят оставляли желать лучшего.

У Оболенских тоже произошли кое-какие перемены. Пётр Петрович реорганизовал стражу рода, превратив её военную организацию с офицерскими званиями, и обозвал «дружиной» по примеру дружины Шереметевых.

Борис Порфирьевич, с которым мне удалось встретиться и побеседовать во время моей поездки на Урал, очень гордился таким преобразованием. Говорил, будто отныне дружина Оболенских — одна из сильнейших боевых группировок во всей империи. Утверждал, что за последний месяц в её ряды записалось много эфирников и одарённых, в числе которых были даже мелкие дворяне, привлечённые статусом и хорошим жалованием.

— Так вы не хотите к нам, на Урал? — прямо спросил меня Борис, когда мы наедине беседовали у него в кабинете.

— А что здесь делать? — поинтересовался я.

— Как, что? У вас здесь завод есть. Неужели не найдётся занятия? А ещё невеста будет.

— Скажите прямо, что просто не хотите отпускать Марию в другой город.

— И то ваша правда, не хочу. Но а куда деваться? Да и не лишними вы здесь будете, совсем не лишними.

— В вашей дружине? — усмехнулся я.

— Ну! Это уж дело ваше. Не откажусь, но и зазывать не буду. Однако родни, насколько мне известно, у вас нет ни в Москве, ни в Ярославле, кроме вашей троюродной сестры. А здесь — будет.

— Эх, Борис Порфирьевич, ничего я пока не могу сказать. Может быть, и перееду когда-нибудь, когда стану свободен как ветер. Но сейчас даже не спрашивайте. Не тем у меня голова занята.

— Всё о своей вражде с Шереметевыми думаете?

— И об этом тоже.

— Ну ничего, Алексей, надеюсь, скоро всё уляжется.

— Почему так считаете?

— Не может же это вечно продолжаться. Однажды вся эта кутерьма закончится и наступит порядок. А если понадобится, подсобим.

Что именно имел в виду Борис, мне так и не удалось выяснить. Он что-то скрывал. Вероятно, Пётр Петрович убедил его участвовать в восстании против «круга власти», и Борис после того, как глава рода сам ему помог расправиться с врагами, не смог отказать.

Впрочем, возможно, всё было иначе. Своими планами со мной пока никто делиться не спешил.

А вот с Машей мы сумели повидаться всего дважды: один раз, когда я забежал в гости к её отцу, а второй — встретились в городе, погуляли и сходили в ресторан.

И вот так совершенно незаметно пролетели рождественские каникулы. Мне снова предстояло вернуться в Москву, где меня ждали государственные соревнования и продолжение учёбы.

Глава 16

Император уехал сразу после церемонии открытия, ему было не слишком интересно наблюдать за состязаниями, на которые приходится ездить каждый полгода, тем более, об итогах ему всё равно доложат, а победителя он увидит на награждении. А вот многие главы ведомств, министры и прочие высокопоставленные чины остались. Молодые одарённые, которые сегодня выступали на соревнованиях, скоро закончат свои учебные заведения и отправятся на государственную службу, и каждому чиновнику хотелось заполучить себе лучших: самых сильных, самых способных.

Князья Шереметев, Орлов, Долгоруков и два Бельских — генерал-прокурор и глава второго отделения, а так же двоюродный брат царя, Алексей Степанович Шуйский, возглавляющий императорскую гвардию, сидели в центральной ложе и наблюдали за ходом состязания.

Выступала старшая группа стихии огня. Три тура остались позади, шёл четвёртый. Распорядитель только что объявил о выходе на арену Алексея Дубровского, и вот очередная огненная птица взмыла в небо и полетела через кольца.

— Между прочим, очень способный молодой человек, — заметил Николай Орлов, глядя через крошечный бинокль на происходящее на арене. — Далеко пойдёт. Даже ваших, Алексей Степанович, курсантов оставил позади.

Алексей Степанович — статный офицер с длинными усами, облачённый в гвардейскую форму, кивнул:

— Да, так и есть. Пожалуй, нам стоит усилить тренировки. Однако мой отстаёт не намного. Возможно, они с Дубровским ещё поборются.

Речь шла о курсанте из Высшего военного училища — тот действительно шёл почти вровень с Дубровским, и если бы не второй тур, на котором Алексей поставил очередной рекорд, имел бы все шансы вырваться вперёд.

— На плаху он пойдёт, Николай Иванович, — презрительно заметил Святослав Шереметев. — Дубровский вступил в сговор с врагами империи. И неплохо было бы провести расследование, что вы почему-то делать не торопитесь.

— А вам, Святослав Николаевич, я не обязан отчитываться о расследованиях, которое ведёт третье отделение, — холодным тоном проговорил Орлов, не отрывая взгляда от сцены. — Если Дубровский связан с врагами государства, значит он ответит по закону, а если нет — то нет. Данные вопросы не в вашей компетенции.

Ответ прозвучал жёстко и оскорбительно, словно пощёчина. Святослав находился не в лучших отношениях с Орловым. Очень уж последнему не нравилось, что в его дела посторонние нос суют, а раскрытие шереметевских агентов в третьем отделении лишь подлило масла в огонь.

Святослав прекрасно знал, что Орлов не расследует причастность Дубровского к восстанию, которое готовят Оболенские, и совсем не понимал почему. Закрадывались подозрения, а не встал ли господин главноуправляющий на сторону заговорщиков? Если так, его следовало убрать. Этот человек больше не должен был руководить третьим отделением.

Святослав многозначительно посмотрел на генерал-прокурора Владимира Бельского — мужчину преклонных годов с окладистой бородой. Его насмешливый взгляд красноречиво говорил о том, что сам генерал-прокурор предпочёл бы не произносить вслух при всех. «А не кроется ли причина вашей ненависти в тех проблемах, которые Дубровский вам устроил в Ярославле?» — наверняка, думал этот старый чёрт. Над Святославом за спиной многие подтрунивают после того, как в прошлом году он получил оплеуху от ярославльских князей. Тот случай сильно пошатнул авторитет дружины Шереметевых.

«Нет, надо им показать силу, — злился про себя Шереметев, — иначе совсем ни во что ставить не будут. Ну ничего, вы у меня ещё попляшете».