Победители недр - Адамов Григорий Борисович - Страница 11

Наконец, в центре камеры, между моторами, виден квадратный люк, из которого лёгкая лестница ведёт в нижнее помещение снаряда.

Мареев устало опустился на один из стульев у вахтенного столика.

– Давайте отдохнём полчасика, – сказал он, вытирая пот со лба, – я ног под собой не чувствую. Через час уже начнут спускать в штрек народ, а через три часа – отправление. Хлопот и волнений ещё много.

– Я не могу дождаться минуты, когда Михаил включит буровой мотор на полную мощность, – вздохнула Малевская, также усаживась на стул, – только тогда можно будет действительно, по-настоящему отдохнуть.

Все трое одеты по-дорожному – в голубые комбинезоны специального покроя. На головах голубые береты, на ногах лёгкие теннисные туфли.

– Что же это до сих пор нет ни Ильи, ни Андрея Ивановича? – спросил Брусков.

В то же мгновение послышался шум шагов наверху, и в люке показался Андрей Иванович. Он стал на пол камеры, свежий, одетый ради торжественного события изящно, хотя и не вполне современно: в пиджаке, жилете, в твёрдом белоснежном воротничке с замысловато завязанным цветным галстуком. Он держал в руке великолепный букет из красных роз.

– Это для вас, дорогая Нина Алексеевна. Хотя это противоречит утверждённым правилам внутреннего распорядка в снаряде, так как считается, что цветы будут отравлять в нём воздух, но думаю, что они вам доставят несколько часов эстетического удовольствия, – сказал он со старомодной вежливостью, поднося букет Малевской.

– Спасибо, Андрей Иванович, – радостно поблагодарила Малевская, принимая цветы.

– А Цейтлина не видели наверху? – спросил Мареев.

– Нет, не видел. Я думал, что он уже здесь.

В это время над люком раздалось знакомое пыхтенье. В отверстие показались какие-то толстые колонны, осторожно нащупывавшие ступеньки, затем начало снижаться, почти совершенно заполняя люк, огромное тело Цейтлина.

– Где вы тут, ребята? – кричал он. – Где вы, отчаянные землепроходцы, забубённые землелазы?

– Что же ты пропадаешь, Илья? – ответил Мареев. – Я уже заждался тебя! Последние, можно сказать, отвальные минуты, а тебя всё нет…

– Ох, не спрашивай, Никитушка! Я сейчас выдержал такой натиск, такую атаку… Ну, просто замучили…

– Кто атаковал? Кого замучили?

– Ну, конечно, меня! Целая армия репортёров, корреспондентов, спецкоров. Понаехали со всего мира. Отчаянный народ! Как я только живым вырвался!

– Ах, ты, бедный, несчастный! – рассмеялась Малевская.

– Здравствуй, захватчица! – добродушно обратился к ней Цейтлин. – Наслаждаешься победой, змея? Ладно, мы ещё посчитаемся с тобой, когда вернёшься!

Малевская смеялась, спрятав лицо в букет. Она подошла к Цейтлину и положила ему руку на плечо:

– Илюшенька, к моему возвращению ты, наверное, забудешь эти счёты. Я рассчитываю на твою незлопамятность.

Соревнование друзей окончилось победой Нины Малевской: два месяца назад Комитет при Совнаркоме утвердил состав экспедиции, назначив Мареева начальником, а Брускова и Малевскую членами экспедиции.

В глубине души Цейтлин всё время надеялся, что именно он будет третьим. Кандидатуры Мареева и Брускова были бесспорны с самого начала работы: первый был изобретателем снаряда, второй – главным конструктором станции. Но с Малевской Цейтлин мог поспорить – их шансы на участие в экспедиции были примерно равны.

Когда врачи отвели его кандидатуру из-за болезни сердца, Цейтлин был очень огорчён. Он утешился лишь после предложения Мареева немедленно заняться проектированием нового, гораздо более мощного снаряда. Это не мешало ему изображать из себя несчастного человека, обманутого коварной Малевской.

Сверху, через люк, донёсся, всё более усиливаясь, какой-то мощный гул. Мареев прислушался, лицо его стало серьёзным. Он посмотрел на часы и поднялся со стула:

– Через несколько минут начнётся прощальный митинг. Простимся, друзья! Но прежде я хотел бы дать вам ещё несколько указаний. Помимо общей информации, которую мы будем передавать по радио с пути, вы оба будете получать от меня специальные сообщения обо всём, что касается работы снаряда и его механизмов, приборов и аппаратуры. Особенно это касается тебя, Илья. Работая над следующим снарядом, ты должен учитывать все недостатки, которые обнаружатся в нашем снаряде. Вам, Андрей Иванович, нужно будет делать то же самое в отношении аппаратуры и приборов.

– Будет сделано!

– Внимательно следите за электроснабжением снаряда и за работой криогенной установки. Вы знаете, какое это имеет значение для экспедиции и для работы подземной электростанции. Это вопрос жизни и смерти для неё и для нас…

– Мы установим там непрерывные дежурства, Никита. Не беспокойся! Я возьму это на себя, – обещал Цейтлин.

Побледневшее лицо Мареева стало строгим. Скулы заострились. Рядом с ним стояла спокойная Малевская, покусывая губами лепестки цветов из букета.

– Хорошо, Илья. И ещё… ещё вот о чём… Если с нами случится несчастье… Нас ведь ждёт много неизвестного… непредвиденного… мы должны быть готовы к худшему… Не бросайте мою идею, боритесь за неё, добивайтесь её осуществления, не повторяя, конечно, наших ошибок…

– Не сомневайся, Никита, ни в нас, ни в себе! – прерывающимся голосом сказал Цейтлин. – Ты сам осуществишь свою идею. Ты вернёшься победителем!

– Пора идти, – сказал Мареев, – но раньше простимся…

Они обменялись крепкими рукопожатиями.

Залитый светом подземный зал шахты «Гигант», к которому неслись сейчас мысли и чувства со всех концов мира, был переполнен людьми. Делегации от заводов и фабрик, снаряжавших экспедицию, от научных учреждений и институтов, общественных организаций, представители Красной армии, знаменитые писатели, ученые, художники, делегации пионеров и комсомольцев выстроились вокруг колодца со снарядом. Стальная площадка над ним, превращённая в трибуну, была украшена флагами и гирляндами цветов.

Гул толпы наполнял высокие своды штрека; бодрые, радостные голоса и смех звенели всё громче, всё возбуждённее по мере приближения величественной минуты.