СССР: вернуться в детство 2 (СИ) - Войлошников Владимир - Страница 41

Вы мне можете возразить, что нужно трудиться из чистых побуждений, но позвольте: а кто во всё время отладки процесса будет кормить семьи этих людей?

Далее.

Вопрос о том, что обувщики не имеют представления о потребностях простых граждан, вызывает искреннее недоумение. Обувщиков годами не выпускают из цехов? Они не знают, что происходит на улице, какая в нашей области погода в зависимости от сезонов? Возможно, ни у кого из обувщиков нет детей, и они слыхом не слыхивали, как обувают ребятишек?

Бессмысленно производителю обуви сутками сидеть в магазине (ему, вообще-то, извините, работать надо).

По-моему, тут всё просто. Нужно спросить себя: «Хочу ли лично я носить вот такие сапоги? Или предпочту финские/чехословацкие/югославские?»

И если вы ответите, например: «Финские», — значит, изготовленная вами обувь НЕ ВЫСШЕГО КАЧЕСТВА. И, на мой взгляд, любое сравнение не в вашу пользу должно ущемлять вашу профессиональную гордость.

Почему наше — хуже?

Да, наше дешевле, сильно дешевле. Но! Заметьте, люди готовы платить в полтора-два* раза дороже, лишь бы купить ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОРОШУЮ ОБУВЬ.

*(тут я хотела написать «три»,

но подумала, что не стоит

подкидывать идеи

о чрезмерном задирании цен)

Третье. Хуже всего — скорость реакции на модные тенденции. Точнее — её отсутствие. Многое не меняется годами.

Возьмём, к примеру, легендарные войлочные сапоги «прощай, молодость!» — название, как и определение «легендарные», естественно, принадлежат нашему ироничному народу.

«Прощай, молодость!» выпускаются как в осеннем, так и в зимнем варианте. Главный их недостаток: оба они страшные. Простите меня, но иначе невозможно сказать. «Прощай, молодость!» не спасают даже попытки украсить их тесёмками или вышивкой. Это же просто позор, что советскому человеку приходится носить такую обувь. А зимние — ещё и холодные.

Возможно, обувщиков и впрямь не выпускают из цехов, и они не пробовали пройтись в такой обуви по улице в сибирский мороз?

Между тем, есть простое, оригинальное и не очень дорогое решение. Стоило бы воспользоваться многовековым опытом пошива обуви коренных народов Сибири и добавить к полиуретановой подошве слой прессованного войлока, не менее 10 мм — как это делается в унтах! На верхнюю часть тоже нужно поставить войлок потолще, очевидно, что с низкими зимними температурами текущая толщина не справляется.

То же касается и подкладки: если мех синтетический, то пусть он будет хотя бы не «жидкий». Если нет возможности использовать для подклада натуральную овчину, то почему бы не применять подобие искусственного меха, но выделанного из натуральной шерстяной пряжи?

Повторяю, поймите: люди согласны платить дороже, но не за красивые слова, а за изделие лучшего качества.

Что касается внешней красоты — хотя бы перенесите молнию с центральной вставки на голяшку. Она уродует изделие — неужели никто этого не видит?

Можно пойти дальше и заменить схему раскроя, сделав эту обувь похожей на сапоги либо на ботинки со шнуровкой — и мы получим прекрасную, тёплую и красивую зимнюю обувь — унтоваленки!

Войлок можно окрашивать или же выпускать в естественном сером или бежево-коричневом варианте — натуральные природные цвета активно входят в моду. Можно украшать его вышивкой, аппликацией, помпонами из меховых обрезков… Можно предложить потребителю строгий дизайн, выполненный в чёрном цвете.

Эта обувь будет соответствовать всем основным требованиям, предъявляемым к ней сибиряками:

* тёплая подошва,

* нескользкая подошва (этот пункт важен отдельно!),

* тёплая верхняя часть,

* удобство в носке,

* декоративность.

И при этом унтоваленки всё равно останутся гораздо дешевле кожаных сапог, аналогичных по теплосбережению!

Для примера могу предложить вам несколько эскизов подобных унтоваленок, выполненных лично мной, с элементами несложного декора'.

Дальше я нарисовала несколько моделей (по памяти из будущего, да простят меня их дизайнеры), хотела отправить письмом, но жалко было рисунки мять. Я перевернула газету, нашла адрес редакции. Полтретьего всего, успею…

20.БУРНО МАЙ РАЗВИВАЕТСЯ

УВАЖАЕМАЯ РЕДАКЦИЯ

Я сложила письмо и наброски в ранец, вышла на остановку и подумала, что удача на моей стороне — к «Областной» подкатывал сорок четвёртый автобус. Видать, судьба мне таки попытаться немножко стать прогрессором*. На три копейки, где-то так. Это если мне с порога пинка под зад не дадут.

*Если вдруг кто не в курсе,

«прогрессор» — это термин,

придуманный братьями Стругацкими

для специально обученных людей

из как будто бы высокоразвитых цивилизаций,

которые живут в среде

отсталых человеческих общностей

(как правило, всё это

на каких-нибудь других планетах,

которым не повезло быть

такими прошаренными как мир прогрессоров)

и потихоньку внедряют в общество

продвинутые идеи.

Первоначально термин «прогрессорство»

использовался только для мира Полудня Стругацких,

а потом ка-а-ак понабежала фантастическая братия,

как порастащила идею в свои произведения —

ну и пошло-поехало…

В три часа я стояла напротив высокого серого здания с табличкой «Издательство „Восточно-Сибирская правда“». На входе меня остановила вахтёрша:

— Ты к кому, девочка?

— Секундочку! — я водрузила на её стол свой ранец и вынула из него газету со статьёй (той ещё, недельной давности). — Хочу лично поблагодарить за публикации о нашей семье. Вот…

Тётенька сличила фотографию со мной.

— Ага… К Наталье Петровне! На третий этаж, вторая дверь направо. Там спросишь.

— Спасибо.

В указанной комнате стояло штук шесть столов, и три из них были заняты дамами весьма озабоченного вида. Кто печатал, кто бумажки перебирал, кто сосредоточенно звонил по телефону. «Нашу» журналистку я сразу узнала.

— Наталья Петровна! Здравствуйте!

— О, Оля, здравствуйте! Проходите! Что случилось? Берите стул.

Я села.

— Во-первых, спасибо вам большое за статью, за бабушку в особенности. И за бережное отношение к слову.

— Я же обещала!

— Вот, за это и спасибо. И ещё. Вы не подскажете, к кому мне с этим обратиться?

Я протянула ей через стол листки с рисунками. Она взяла и перебрала, не вполне понимая…

— А что это?

— Сегодня был материал по обувной фабрике. С призывом откликнуться. Я откликнулась. Это мои пожелания. Есть ещё письменный отзыв. С критикой и конструктивными предложениями, — через стол отправился текст.

Наталья Петровна читала, и брови её ползли вверх:

— Катя, глянь-ка, — позвала она через пару минут. — Тут подарочек тебе.

Девушка из дальнего угла подошла и взяла у Натальи мои бумажки. Лицо у неё через некоторое время тоже слегка вытянулось.

— Едко…

— Если вам не подходит, я могу в «Правду» послать, — скромно напомнила о себе я.

Они переглянулись:

— Нет, оставляйте! — решительно сказала Катя. — Надо их встряхнуть маленько. И, потом, это действительно созвучно распоряжению ЦК.

ПО ПУТИ

Я вышла на остановку и увидела подъезжающий троллейбус номер два. Редкость-то какая! Но до «Мухиной» идёт. В книжный зайти, что ли? С некоторых пор, как начали шерстить «подприлавочников», на витрины строго выкладывалось всё, что поступало. Некоторым преимуществом обладали те, кто знал, когда это всё поступало. И, тем не менее, иногда стало возможно набрести на что-нибудь интересное. Я периодически захаживала в книжный, и почти никогда не уходила без покупки. Да, эксклюзив бывал редко. Но мне ведь нравится не только избранное.

Вот, например, увидела как-то книжку Чаплиной, про зоопарк. Очень интересные рассказы, было у мена раньше издание, аж шестьдесят какого-то года — с таким удовольствием с дочкой читали.