СССР: вернуться в детство 2 (СИ) - Войлошников Владимир - Страница 28

Пришвин, Бианки и Паустовский — про природу.

Зашибись темы… Все прям мои! Это сарказм, если что.

Из авторов крупных произведений, выдающих книги со скоростью пулемёта, я с разбега могла припомнить только Успенского с его дядей Фёдором и Булычёва с Алисой. Не означает ли это, что детским авторам проще пройти цензорский барьер?

Я крепко задумалась.

По всему получалось, что для продвижения фантастики, даже для детской, хорошо бы было заручиться поддержкой старших товарищей в лице, скажем, именитых литераторов.

Хочу ли я связываться с такой штукой как «Союз писателей»? Раньше (а я начала писательскую деятельность сильно после развала СССР) у меня цели проникнуть в этот союз как-то особо не было, да и вообще, в постсоветском периоде он трансформировался и стал совершенно иной по своей специфике и целям организацией.

Здесь я пока не очень поняла, сто́ит ли в эту контору ломиться. Видимо, сто́ит, уже хотя бы потому, что ставки оплаты сразу ощутимо выше. Какие ещё бонусы или, быть может, обязательства повлечёт за собой это членство, оставалось туманным. Также непонятно было, на каких условиях туда принимают, и вообще вся процедура. Если это хотя бы вполовину так сложно, как вступить, скажем, в комсомол (со всеми этими заучиваниями уставов и прочим), то я лучше сразу самоотвод возьму. Пусть будет меньше денег, а с ними и меньше моро́ки.

Слушайте, а, может, надёжнее заручиться поддержкой критиков, а не писателей? Хотя бы для того, чтобы мои опусы (мгновенно после публикации) не разносили в пух и прах в критиканских статьях?

Я покачалась на стуле. По подоконнику весело звенели капельки.

Ой, блин, в это вообще лезть не хочу. Уж простите меня, но тут «не тронь — вонять не будет». А писать что-то ради того, чтобы чьим-то личным вкусам угодить — увольте-с…

14. В БОГЕМУ ИЛИ В ЛЕНДЛОРДЫ — ХОТЬ РАЗОРВИСЬ!

ВСТРЕЧА С ЛИТЕРАТОРОМ

Между тем, школа привлекла кого-то из родителей учащихся, способных «достать» и «выбить» (не в смысле криминала, а в плане прохождения по всем ступеням распределяющих инстанций). Нам достали аппаратуру, и я её благополучно купила (с торжественной передачей школе на баланс). Сделано это было с потрясающей стремительностью, и я с усмешкой подумала, что начальство, должно быть, опасалось, что я приду в себя и откажусь от барских жестов.

Начались обещанные мной «встречи с писателем». И постепенно я поняла, что идея-то была неплоха! Я так здорово подтренировалась разговаривать с публикой на этих ребятишках. Аудитория раз от раза была совершенно разная. То скучающая, то любопытная. И если начальные классы задавали совсем наивные вопросы, и отвечала я им так же (помня о конкретности детского мышления), то со средним звеном было сложнее, а уж со старшим…

То ли чья-то умная голова решила, что девятый и десятый класс — достаточно взрослые люди, и будут сидеть спокойно, то ли завучам надоела уже эта свистопляска, но в актовом зале сидело сразу две параллели. Шесть классов здоровенных лосей. У парней вовсю пробивались усы, а у девчонок в массе причёски напоминали Сару Коннор (до того, как она связалась с сопротивлением Скайнету, и жизнь её была пока легка и безмятежна).

Я сморгнула и подумала, что о «Терминаторе» здесь, скорее всего, не слышали (если он вообще вышел, я, извините, не энциклопедия, чтобы даты вот так помнить). Спокойно, Оля. Это просто массовая диско-мода. Мейнстрим такой.

Фотку приведу для примера. Вот такие среднестатистические вьюноши и девушки на встречу с великой мной и пришли. Только фартуки у девчонок были чёрные, повседневные.

Над рядами висело ощутимое «гыр-гыр-гыр…»

— Тебе чего? — спросила меня незнакомая мне учительница. — Здесь сейчас мероприятие для старших классов.

— Я тоже очень рада вас видеть, — ответила я и пошла на сцену.

Минута до звонка на шестой урок. Точность — вежливость королей.

Я села за стол и нажала кнопочку на пульте. Сказала в микрофон традиционное:

— Раз-раз…

— А вот и писатель! — громогласно выкрикнул кто-то и сам же довольно заржал.

Ребята! У меня же микрофон, а вас всех тут могу переорать!

— Вы напрасно смеётесь, молодой человек. Меня попросили встретиться с вами, и я выделила время в своём довольно плотном графике. А теперь давайте напряжёмся и представим, что все здесь присутствующие обладают достаточной долей интеллекта для того, чтобы вести себя прилично. И начнём.

Последний пассаж, как большинство фраз с подковыркой, заставил мозги недорослей слегка подогреться, чтобы оперативно сообразить: похвалили их или поругали.

Перед этими передорослями у меня было две встречи с восьмыми классами, так что я примерно представляла, что́ старшие будут спрашивать, сразу рассказала им и про последний роман, и как мне пришло в голову его написать. И что неплохо бы им тоже расспросить своих родственников, заставших войну (пока они в здравом уме и твёрдой памяти) — хотя бы просто послушать, а лучше законспектировать, а ещё лучше сделать запись на магнитофон или снять домашнее кино — если у кого вдруг есть такая шикарная возможность. И — нет, мне не помогала мама, спасибо.

— А теперь вы можете задать свои вопросы. Прошу не больше трёх человек одновременно.

В рядах засмеялись — уже хорошо! Ненавижу объяснять шутки.

Поднялась рука.

— Да, пожалуйста.

— А как ты решила стать писателем?

Тоже не новый вопрос.

— Расскажу. Я всегда очень много читала. И лет с четырёх — достаточно сложные крупные произведения. Пару лет назад я заметила, что у меня довольно ловко получается складывать слова в предложения, а предложения выстраивать в гармоничном порядке. Я начала делать зарисовки. Короткие заметки, рабочие записи. Мне хотелось, чтобы язык моих произведений — неважно, больших или маленьких — был живым и интересным для читателя. Первый опыт публикаций: небольшие статьи, заметки в газетах и журналах. Затем рассказы. Два года назад журнал «Костёр» принял в печать мой первый рассказ о детях в годы войны. Этот рассказ, переработанный и дополненный, послужил впоследствии основой для одной из сюжетных линий книги «Председательница», о которой мы с вами сегодня и говорили. После этого я отправила в тот же журнал начальные главы романа «Там, где бьётся железное сердце Сибири», и меня попросили выслать рукопись целиком. В прошлом году его опубликовали. Ещё одно произведение — скорее, повесть — вышла в «Пионере», это книга, которая требует активного ответного действия читателя, она про различные поделки и рассчитана больше на начальную школу. В этом году «Пионер» продолжает публиковать вторую часть.

Как это уже было на некоторых встречах, спросили про «Железное сердце». Как, да что, да откуда узнала…

Реально, сложно объяснить простым чтением подробности, которые в книге описаны, и я давно сочинила легенду, что когда мы жили в Биликтуе, к соседям в гости приезжал мальчик, который много и интересно рассказывал про город вокруг железнорудного карьера, про лес и прочее. А я запомнила и переосмыслила.

— Так это, получается, ты просто чужие слова записала? — спросил кто-то умный.

— Это, молодой человек, вы самую суть ухватили, — усмехнулась я. — Вот вы сегодня придёте домой — и тоже можете наш разговор записать, под названием, например: «Встреча с литератором». И даже можете его в журнал послать. И тоже стать писателем. Будем с вами коллегами.

Вокруг вопрошающего заржали и даже начали подталкивать его плечами.

— А почему ты всё время говоришь: «вы»? — просила девица с комсомольским значком на фартуке.

Типа, подразумевает, что… что? Не буду теряться в догадках, всё равно не угадаю.

— Ну, во-первых, мы с вами не были лично представлены, объективно по возрасту вы гораздо старше меня, и я не вижу повода для излишнего панибратства. Во-вторых, насколько я знаю, учащиеся десятых-одиннадцатых классов по статусу чрезвычайно близки к студентам, особенно в свете объявленной школьной реформы. А к студентам принято обращаться на «вы». Как-то так. Ещё вопросы?