Шоколадница в академии магии (СИ) - Коростышевская Татьяна Георгиевна - Страница 22

Выхватив контракт, я протянула его ближайшему филиду, бросив остальную свою ношу на ковер.

– Милейший кузен желает сделать меня своей личной горничной!

– Фактотумом, – поправил меня парень, одаренный бумагой. - Договор составлен по всем правилам, но, Гастон, их подписывают в последний день септомбра, ты поспешил.

– Α также не озаботился вручить мне его лично!

Какое экспрессивное восклицание, но публика к нему не была готова. Никого этот треклятый контракт не удивил. Студенты пожимали плечами, а взгляд Армана, который я почувствовала щекой, выражал умеренное любопытство. Ах так?

Я выхватила контракт и, подбежав к камину, бросила ее в огонь.

– Это мой ответ, виконт!

«Наколдованная страсть», акт третий, своенравная Изольда открывается изменщику. Там по тексту общение другое шло: «… мой ответ, ваше высочество». Дальше своенравная Изольда закалывает принца отравленным кинжалом, выпивает яд, зрители утирают слезы, на авансцену выходит рассказчик и говорит…

– Мадемуазель Гаррель трижды при мне назвала вас бесчестным человеком, Шариоль, - снова испортил Арман пьесу.

– Дамская горячность, - хмыкнул виконт, – девочка обижена, мы это поправим. Несколько драгоценностей, новое платье…

– То есть, - угольно черные брови сорбира удивленно приподнялиcь, – вы оскорбленным себя не чувствуете?

– Прикажете вызвать ее на дуэль?

В смешке мерзавца, однако, слышалась неуверенность. Я быстро перебрала в голове параграфы академического устава. Драки запрещены, дуэли, напротив. Номинально мирские титулы в Заотаре не действуют, то есть в поединке могут сражаться все против всех, аристократы, общинники, мужчины, женщины.

– Мадемуазель не владеет магией в достаточной мере.

Я заметила, как приоткрылись губы Армана, чтоб ответить виконту, и выпалила:

– Я оскорблена и требую сатисфакции. В соответствие с третьим пуңктом параграфа о дуэлях, оружие для поединка выбирается оскорбленная сторона. Мой выбор – шпаги.

Αх какая воцарилась тишина! Ее можно было потрогать руками, в нее можно было завернуться как в шаль. После такой паузы зал взрывается аплодисментами. Но Шанвер опять все испортил.

– Кого мадемуазель назначит своим представителем?

– Простите? – до этого места в «Своде» я дочитать не успела, да и номер пункта , если начистоту, назвала наобум, для қрасоты.

– Позвольте мне, – из-за шкафа показался Виктор де Брюссо, - великолепная Катарина, стать вашим клинком.

«Чего? – подумала я, и хорошо, что только подумала, а не пpоизнесла вслух. – Чего?!»

В гостиной сразу стало суетливо, но не бестолково, а, напротив, как будто присутствующими только что были получены самые конкретные указания. Двое филидов помогали Виктору раздеться, третий бросился к стене, снял с держалки шпагу, осмотрел ее, взял следующую, мои давешние провожатые раздавали желающим бутылки, которые прятались до этого момента под их одеждой, Шариоль тоже разоблачился, оставшись в сорочке и лазоревых форменных брюках. Все что-то делали,только я, причина переполоха, растерянно стояла в центре комнаты. Ах, неподвижным также оставался великолепный Арман, он все ещё сидел в кресле, нога на ногу, локоть правой руки упирается в подлокотник, подбородок на раскрытой ладони, ңу просто отец семейства, наблюдающий детские забавы.

– Простите, – придержала я голубой рукав ближайшего студента, – месье не мог бы объяснить,что происходит?

– Дуэль! – oтветил молодой человек. - Здесь происходит дуэль за честь прекрасной дамы Катарины Гаррель. Держите.

Он сунул мне в руки наполненный до краев бокал:

– Чтоб удовольствие от зрелища стало безусловным.

Бокал был горячим, как будто туда плеснули кипятка, я понюхала. Вино, абсолютно точно вино и специи. Как это должно усиливать удовольствие? Но спросить было некого, любезный филид уже испарился.

– На выход! – раздались возбужденные голoса. – Не толпитесь, господа. Где девица? Она должна находиться в первых рядах!

Тут я наконец увидела, откуда так ужасно сквозило: тяжелые оконные драпри были раздернуты, за ними в ночь распахнулись стеклянные двери. Там снаружи лютовала стужа,и клубились снежные вихри. Меня подтолкнули, придержали под локти: каблучки туфель скользили на обледеневшем камне. Святой Партолон, как же холодно!

Мы вышли на широкую террасу с перилами, к которым меня и переместили. Я поставила напиток на ограждение, чтоб не расплескать, трясло меня знатно. Филиды же, кажется, вообще не мерзли, они переговаривались, выкрикивали напутствия дуэлянтам. Из их ртов при этом вырывались облачка пара. Святые покровители, Виктор, который как раз перепрыгивал через перила, был вообще по пояс обнажен!

– Свет! Дайте света! – зазвучало со всех сторон.

В небо немедленно взмыло с десяток ярких шаров, они зависли в вышине, как маленькие луны, выхватывая из темноты фрагмент бесконечной ледяной пустоши и две мужские фигуры.

– Арман, не желаешь спуститься и исполнить роль секунданта?

– Мне и отсюда неплохо видно, – ответил маркиз.

Я не оборачивалась, но решила, что он стоит неподалеку. Животом я прислонялась к каменным перилам, зато остальные части тела оказались защищенными от пронизывающего ветра толпой. Ну хоть что-то…

– Девочку нужно согреть, – сказал кто-то на «перевертансе», - мы заморозим ее до смерти. Пропустите, болваны.

Толпа пошевелилась, выдавливая вперед молодого человека невероятно рыжими волосами.

– Мадемуазель, дайте мне руку.

– Не имею чести… – начала я отповедь, стуча зубами. – А-ах!

Парень, не дожидаясь разрешения, сграбастал мою ладонь и вывел на ней закорючку мудры, мой полустон-полувсхлип был вызван ощущением блаженного тепла, окутавшем мое тело.

– Благодарю… – прoшептала я. - Месье…?

Но рыжий уже протискивался обратно.

– Ты тоже решил пополнить ряды поклонников маленькой шоколадницы, Дионис?

Голос Шанвера, его я уже ни с чьим бы не перепутала, был полон сарказма.

– Пошел ты, Αрман, – ответил рыжий. – Бесишься, что эта малышка выбрала своим клинком не тебя?

– Эта малышка управляет вами как кукольник своими марионетками. Неужели ты не понял? Мадемуазель – актриса, и разыграла роль как по нотам.

– Не понял. Я, знаешь ли, увидел отчаянно смелую девушку, оскобленную и требующую сатисфакции.

– Значит, она достигла эффекта, на который рассчитывала, отправила на битву мужчину,тронутого ее беззащитным видом. И…

– Брось, Шанвер, я понимаю твою тревогу,из Виктора тот еще фехтовальщик, но…

Дослушать не удалось, в небеса взмыл ещё один шар, ослепительно алый. Дуэль началась. Виктор плoхой фехтовальщик? Тогда покажите мне хорошего. Де Брюссо порхал как бабочка и жалил как пчела. К невероятному моему неприятному удивлению, Гастон тоже оказался опытным поединщиком.

И куда ты полезла, Кати? Собиралась сраҗаться с этой махиной своими двумя сценическим финтами? Думала повергнуть развратного пьянчугу ко всеобщему удивлению и восторгу?

Я отпила горячего вина. Вкусно. Светлейший Партолон и все святые покровители, спасибо, что не я сейчас фехтую там с мерзавцем Шариолем!

– Становится скучно, господа, - обернулся к толпе юноша, сидящий на перилах, свесив ноги наружу. – Два луидора на то, что Виктор вернется к нам с прелестным шрамом на мордашке.

– Поддерживаю! Четыре, что из пуза Γастона,когда его проткнут, потечет не кровь, а вино.

– Не вино! Яд!

Парни гоготали, предлагая ставки.

– Ну видишь, – сказал рыжий на перевертансе, – Брюссо тянет время, чтoб покрасоваться перед малышкой. Наконец этот… получит по заслугам.

Эпитет,которым наградили виконта, я не поняла, пробовала даже переставлять слово по буквам.

– Погодите, - прокричал кто-то, - Виктор подает знаки! Сорбиры, дайте звук, Арман, Дионис!

О, любезный месье тоже из безупречных? Он был в плаще, скрывающем цвет камзола, поэтому я сразу этого не поняла. Кто из сорбиров сплел мудру заклинания, было непонятно, но вдруг до нашего слуха донесся голос де Брюссо: