Тень темной королевы - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас - Страница 2

Джарва вздохнул и, не говоря ни слова, направился к своему шатру. Он хорошо — даже слишком хорошо — знал, что выбирать не приходится, и все же ему было ненавистно лицо чужеземца. Перед шатром Джарва остановился:

— Кэйба, я не верю этому жрецу из иного мира.

Слово «жрец» он не произнес, а выплюнул.

Кэйба кивнул. Его чешуя посерела за годы, проведенные в седле. У него была нелегкая жизнь, и всю ее он посвятил служению своему ша-шахану.

— Повелитель, я знаю, что вы сомневаетесь. Но ваш виночерпий и ваш хранитель знания согласны. У нас нет выбора.

— Всегда есть выбор, — прошептал Джарва. — Мы можем выбрать смерть, подобающую воину!

Мягким движением Кэйба коснулся руки своего повелителя. Для любого другого воина такой жест означал бы немедленную смерть.

— Старый друг, — кротко произнес он. — Этот жрец предлагает убежище нашим детям. Мы можем сражаться и умереть, и горькие ветры развеют память о Саауре. Не останется никого, кто пропел бы воинам Небесного Орида о нашей славе и храбрости — демоны пожрут наши души и плоть. А можно отправить наших женщин и мальчиков в безопасное место. Разве есть у нас право пренебречь этой надеждой?

— Но он не такой, как мы.

Кэйба вздохнул.

— Есть нечто…

— У него холодная кровь, — прошептал Джарва. Кэйба сделал неопределенный жест.

— О созданиях с холодной кровью говорится в легендах.

— А о тех? — спросил Джарва, указывая на море огня, пожирающее его столицу.

Кэйба только пожал плечами. Джарва не сказал больше ничего и, пропустив вперед своего старейшего друга, вошел в шатер ша-шахана.

Этот шатер был больше любого другого в лагере, по сути, это был дом, составленный из многих шатров. Оглядев тех, кто ждал внутри, Джарва почувствовал холодок в груди: из его многочисленных советников и могущественнейших хранителей знания в живых оставались лишь единицы. И они смотрели на него с надеждой. Он — ша-шахан, и его обязанность — спасти свой народ.

Потом его взгляд остановился на чужеземце, и Джарва вновь усомнился в разумности предстоящего выбора. Жрец был очень похож на сааура, особенно учитывая зеленую чешую на лице и руках, но вместо доспехов воина или мантии хранителя знания он носил длинную рясу с капюшоном, скрывавшую все тело, и по сааурским меркам был мелковат: ростом не более двух рук. Его лицо было вытянуто вперед, а полностью черные глаза резко отличались от красных с белой роговицей глаз саауров. Вместо толстых белых ногтей у жреца из кончиков пальцев торчали черные когти. Язык у него был раздвоенным, и от этого его речь изобиловала шипящими. Снимая с головы и передавая слуге измятый шлем, Джарва произнес вслух слово, которое было сейчас в мыслях каждого присутствующего здесь воина или хранителя знания:

— Змея!

Жрец склонил голову, словно это было обычное приветствие, а не смертельное оскорбление.

— Да, господин, — прошипел он в ответ. Воины ша-шахана схватились за оружие, но старый Виночерпий, пользующийся наибольшим после Кэйбы уважением повелителя, предостерегающе произнес:

— Он наш гость.

Легенды о змеином народе издревле существовали у саауров, ведущих свое происхождение от теплокровных ящериц. Страшными историями о людях-змеях матери пугали непослушных детей, и хотя на долгой памяти сааурских хранителей знания никто не встречал этих существ, все жители Шайлы боялись и ненавидели их, пожирающих себе подобных и откладывающих яйца в жаркую воду болот. Легенды утверждали, что оба народа были созданы Богиней в начале времен, тогда же, когда появились на свет первые всадники Небесного Орида. Слуги Богини Ночи, Зеленой Госпожи, змеи остались в ее доме, а саауры поскакали с ней и ее божественными братьями и сестрами дальше. В этом мире Госпожа покинула их. Саауры процветали, но память о тех, других, осталась. Только хранителям знания было известно, что в этих историях — правда, а что

— миф, но кое-что Джарва знал твердо: наследника ша-шахана с самого рождения учили, что ни одной змее нельзя доверять.

Змеиный жрец произнес:

— Господин, портал готов. Время уходит. Скоро те, кто сейчас пирует над телами твоих соотечественников, устанут от этого занятия, и когда ночь сгустится, а сила их возрастет, они будут здесь.

На мгновение забыв о жреце, Джарва повернулся к своим соратникам:

— Сколько у нас джатаров?

Таско, шахан Ватайри, ответил:

— Четыре и часть пятого, — в голосе его была обреченность. — Но из прежних — ни одного. Те, о которых я говорю, собраны из остатков других.

Джарва едва не поддался отчаянию. Сорок тысяч всадников — все, что осталось от Семи Великих Оридов Сааура!

Тьма черными пальцами сжала его сердце. Он вспомнил ярость, охватившую его, когда гонец принес известие о том, что жрецы отказались покориться и уплатить дань. Семь месяцев Джарва провел в седле, чтобы лично возглавить штурм Ахсарта, Города Жрецов. Он почувствовал краткий приступ раскаяния — но раскаиваться было не в чем: разве кто-нибудь мог подумать, что жрецы в своем безумии предпочтут уничтожить все, лишь бы не допустить, чтобы Сааур объединил мир под властью единого правителя? А все этот сумасшедший верховный жрец, Мита; именно он распечатал портал и открыл путь первому демону. Правда, тот первым делом оторвал голову самому Мите, чтобы завладеть его душой и терзать ее вечно, но это было слабое утешение. Единственный воин, которому удалось выжить, рассказал, что сотня жрецов набросилась на этого демона, и ни один из них не уцелел.

Десять тысяч жрецов и хранителей знания, а вместе с ними — больше семи миллионов воинов отдали жизнь, пытаясь сдержать этих гнусных тварей, которые упорно пробивались к самому сердцу Империи. Пламя войны охватило полмира. Сто тысяч демонов удалось уничтожить, но смерть каждого была оплачена гибелью тысяч бесстрашных воинов. Время от времени хранители знания использовали магию — и порой с неплохим результатом, — но демоны всегда возвращались. Битва растянулась на годы, она прокатилась по четырем из девяти океанов. Дети рождались в походных палатках, вырастали и погибали в сражениях, а демоны появлялись и появлялись. Хранители знания искали средства закрыть портал и изменить ход битвы в пользу Сааура, но тщетно.

Полчища демонов, вливаясь через портал между мирами, прошли до самого Сибула, где сейчас должен был открыться другой портал, обещающий народу Сааура надежду — надежду ценой изгнания.

Кэйба многозначительно кашлянул, и Джарва отбросил прочь сожаления. Все равно они бесполезны: как верно сказал щитоносец, выбора нет.

— Джатук, — позвал ша-шахан, и вперед выступил молодой воин. — Из семи сыновей, возглавляющих семь оридов, остался один ты. — Юноша молчал. — Ты — джа-шахан, — провозгласил Джарва, официально назначая его наследником престола. Джатук присоединился к отцу всего десять дней назад; он прискакал сюда в сопровождении личной свиты. Ему только-только исполнилось восемнадцать, он стал воином чуть больше года назад и участвовал лишь в трех сражениях. Внезапно Джарва подумал, что совершенно не знает младшего сына — ведь тот еще не умел ходить, когда Джарва умчался, чтобы поставить Ахсарт на колени. — Кто скачет у твоего левого стремени? — спросил он.

— Монис, товарищ по рождению, — ответил Джатук и указал на спокойного юношу, который уже мог гордиться боевым шрамом на левой руке.

Джарва кивнул.

— Он будет твоим щитоносцем. — И повернулся к Монису. — Помни, твой долг

— защищать жизнь своего господина даже ценой собственной жизни; но еще отважнее ты должен защищать его честь. Ты будешь самым близким человеком для джа-шахана — ближе, чем супруга, ближе, чем дитя, ближе, чем хранитель знания. Всегда говори правду, даже если он не хочет ее слышать. — Джарва вновь заговорил с сыном:

— Отныне он — твой щит; всегда прислушивайся к его словам, ибо пренебрегать своим щитоносцем — это все равно что вступить в бой с рукой, привязанной к телу, слепым на один глаз и глухим на одно ухо.

Джатук кивнул, соглашаясь. С этой минуты Монис получил высочайшую привилегию, которая только может быть дарована простолюдину: право высказывать свое мнение, не опасаясь кары.