Ты мой худший вариант - Градцева Анастасия - Страница 7

Аудитория с готовностью ржет. Даже самое дешёвое представление для них лучше, чем скучная лекция – это понятно.

– Девушка? – брови преподавателя уезжают куда-то к линии лба. – Объяснитесь.

– Он шутит, – неловко бормочу я, пытаясь сбросить с плеча тяжелую руку.

– Вы же дочь Ольги Григорьевны? – вдруг доходит до преподавателя, который все это время придирчиво изучает мое лицо.

– Да. (О господи, я надеюсь, мама никогда об этом не узнает!)

– Это ее распоряжение?

– Да. (Когда, когда я стала столько врать?!)

– Понятно. Ну что ж, садитесь.

Он вздыхает, поправляет очки и снова возвращается к лекции. Что-то про крупные задачи, часто возникающие в бизнес-аналитике, и еще много всяких непонятных слов.

Полностью свободных парт нет, на каждой кто-то сидит, но Громов уверенно подходит к последней, где развалился какой-то блондин с модной стрижкой. Хватает короткого «Свалил», и тот быстро хватает вещи и пересаживается на другой ряд.

Мы садимся за эту парту. Вдвоем.

– Первая задача связана с прогнозированием временных рядов, – бубнит преподаватель. – Задачи такого типа часто возникают, когда необходимо оценить значение показателя в будущем, основываясь на истории его изменения в прошлом. Такими показателями могут быть спрос на товар, аудитория рекламного баннера, цена акций…

Громов со скучающим видом достает телефон, что-то там набирает, а потом протягивает его мне.

«Сыграем?»

«Во что?» – печатаю я и отдаю ему обратно.

На этот раз он пишет дольше.

«В жопу. Сначала я говорю это слово шепотом потом ты громче потом я еще громче и так пока не выявится победитель»

У меня перед глазами темнеет. Что он себе позволяет?!

– Я не буду такое делать! – яростно шиплю я. – Я не скажу такое! Никогда!

– Сразу видно – хорошая девочка, мамина радость, – издевательски шепчет Громов, наклоняясь ко мне так близко, что я чувствую жар его дыхания и терпкий древесный запах одеколона. – Заменим на слово «дурак»? Так согласна играть?

– Нет!

– Выиграешь – будешь свободна от меня. Обещаю.

Я закусываю губу. Это заманчивое предложение. Ужасно заманчивое. Я ведь и так уже опозорилась – дальше некуда. Надо просто дойти сейчас до конца и избавиться от присутствия Громова в своей жизни раз и навсегда.

– Обещаешь? – с сомнением спрашиваю я.

– Клянусь.

И что-то в выражении зеленых глаз заставляет поверить ему.

Я неловко киваю и тихо, одними губами шепчу:

– Дурак.

Смотрю при этом на Громова, чтобы он не сомневался, кого я имею в виду.

– Дурак, – отзывается он чуть громче.

У меня сильно колотится сердце, ладони становятся влажными, и я торопливо вытираю их об юбку. Мы отвратительно себя ведем, так нельзя! Но почему меня так манит вызов, который горит в его взгляде? Почему мне так страшно и сладко одновременно?

Это неправда, что у дьявола красные глаза. У дьявола глаза – зеленые. С карими прожилками, черными дырами зрачков и бессовестно длинными и пушистыми ресницами.

– Дурак!

Меня уже слышат студенты на соседних партах и недоуменно оборачиваются в нашу сторону. Громов ухмыляется и шепчет мне "умница".

– Дурак! – говорит он затем еще громче. Уже почти в полный голос.

Преподаватель нас пока не слышит, он увлеченно пишет что-то на доске, параллельно рассуждая о том, какая формула тут подойдет лучше всего.

– Дурак! – я повышаю голос, как могу, но он все равно предательски дрожит.

А взгляд все не отрывается от Громова и одобрительной усмешки на его лице.

Спина преподавателя напрягается, и он перестает писать.

Вокруг становится шумно, все начинают шептаться.

– Это что? Пранк?

– Зак, ты че? Поспорил?

– Слышь, это же дочка завучихи…

Громов тоже смотрит мне в глаза, медлит, и на мгновение я ощущаю триумф. Кажется, в победила! Он побоится сказать громче, особенно когда идет занятие, и его недавно отводили к директору, и…

– Дурак!!! – громко, очень громко орет он.

Вот теперь лекция точно прерывается, потому что преподаватель разворачивается и смотрит на нас с яростью. На нас – на меня и на Громова.

Мне ужасно стыдно, я злюсь, что проиграла, злюсь, что вообще позволила себя во все это втянуть, боюсь, что сейчас могут вызвать мою маму…И поэтому…Поэтому я решаюсь на мелкую месть, заодно надеясь, что это переключит внимание преподавателя.

Я встаю и четко говорю:

– Я прошу прощения, но студент Громов только что уверял меня, что все, что вы рассказываете, он уже знает. И что только дурак не решит этой задачи. Разрешите ему продемонстрировать это?

Глава 5. Когда я опять рискую

Тонкие губы преподавателя внезапно кривятся в неприятной усмешке.

– Что ж, я всегда готов дать шанс студентам продемонстрировать свои знания, – тянет он зловеще. – Прошу вас к доске, Громов. Считайте, что экзамен начнётся для вас прямо сейчас. Без права пересдачи.

Черт, кажется, это было не самой лучшей идеей.

Я не ожидала, что преподаватель решит именно сейчас отыграться на Громове за все: и за сорванную лекцию, и за опоздания, и за хамство.

Ну почему я вечно все порчу?!

Я на сто процентов уверена, что Зак откажется выходить к доске, и уже лихорадочно думаю, как бы получше разрешить эту ситуацию и стоит ли опять приплетать сюда маму, как он вдруг резко поднимается и идет по проходу между партами.

Судя по ошарашенному лицу препода, он тоже не ожидал такого развития событий.

И поэтому тупо смотрит на Громова, когда тот протягивает к нему руку.

– Что?

– Маркер дайте, блин, – неприязненно бросает он. – Чем я, по-вашему, должен по доске корябать? Членом?

Преподаватель краснеет неровными пятнами, молча пихает ему в ладонь маркер и отходит в сторону, скрещивая руки на груди.

– Посмотрим, как вы это решите, – зловеще говорит он. – Это вообще-то новая тема!

– Смотря для кого, – ухмыляется Громов. – Я тут, блядь, не первый год.

И начинает со скучающим видом строчить на доске решение.

Судя по перекосившемуся лицу препода – правильное.

Он молча следит за рукой Громова, а едва тот дописывает, тут же начинает забрасывать его вопросами, в которых мелькают такие ужасные слова, как «параметрические методы», «многофакторный анализ» и «независимые выкладки». Я слабо понимаю, о чем речь, потому что предмет мне совсем не знаком, но, кажется, это что-то среднее между математикой и экономикой.

Но удивляет не это. А то, что Громов, не моргнув глазом, отвечает на все эти вопросы. Причем очень хамским тоном и с презрительной усмешкой на красивом лице.

– Достаточно, – наконец выдыхает преподаватель, сверкая разъяренными глазами из-под очков и нервно ероша свою прилизанную челку. – Я… я ставлю вам автомат, Громов. К сожалению, заслуженный, так что вы можете больше не ходить на мои занятия.

– Думаете, я собирался? – приподнимает он бровь и демонстративно зевает. – Тут скучно пиздец, мухи дохнут. В прошлом году как-то поприкольнее этот курс читали, а вы гоните голую теорию и все. Какой это, блядь, прикладной анализ данных, если тут нет нихера прикладного?

У молодого препода краснеют уши, и, кажется, если бы он мог, он бы Громова ударил.

Но я почему-то думаю не об этом, а о том, что загадочный ПАД, оказывается, расшифровывался как «прикладной анализ данных». А еще думаю о том, что Громов прекрасно об этом знал. И название предмета, и сам…предмет…

Не обращая больше внимания на преподавателя, Громов поворачивается ко мне и смотрит так, что у меня мороз идет по коже. В этом взгляде и плохо скрываемое торжество, и обещание расплаты, и еще что-то темное, жуткое, до мурашек.

Сейчас я понимаю как никогда, почему именно он стал прототипом моего героя-мага: Громов не просто красив, он буквально излучает природный магнетизм, силу и власть, и это неизбежно притягивает, хоть и пугает до ужаса.