Приговоренные к жизни - Тович Мария - Страница 10

Куда это она?

Валентина тоже захотела подняться. Всё равно не спится.

Но тут дверь отворилась, и в комнату вошёл Геpa. С виноватым видом, в майке-алкоголичке, висевшей на нём, как на вешалке, и в шортах, которые открывали тощие коленки.

— Ты комнаты не перепугал?

Гера не отреагировал. Только посмотрел на девушку исподлобья и уселся напротив кровати.

Надеюсь, он не с амурным визитом пришёл. Нет, парень, ты не по адресу! А вдруг Лэйла специально вышла, чтобы не мешать ему? Хотя мне казалось, что Гера по уши влюблён в свою эксцентричную подругу.

Валентина натянула одеяло до шеи.

О чём думала, когда поехала вместе с восемнадцатилетними парнями в заброшенную деревню? Гера хоть и хиляк, но жилистый, сопротивляться ему будет нелегко. Всё-таки он уже не школьник.

Буду кусаться. Пусть только попробует прикоснуться!

— Валентина, я хотел сказать тебе…

Давай, скажи. Чем вы обычно девчонкам головы морочите? Что я самая красивая из всех, кого ты видел? Что у меня глаза, в которых ты тонешь?

— Хочу сказать… я знал, чем все это закончится. Знал, что будет, если мы спасём ту женщину. Лиду.

Валентина не ожидала такого признания.

Надо же, а я-то, дура, вообразила невесть что.

— Извини, мне просто нужно с кем-то поделиться. Ребятам пока не рассказывал. Видишь ли… на самом деле я вижу намного больше, чем говорю им.

— Как это?

— С каждым разом мне становится доступно всё больше и больше информации. И меня это пугает. Поначалу выбирать объекты было легко, потому что я не знал ни причин, ни последствий. Теперь стало труднее, чаше приходится делать выбор. Некоторых людей я просто пропускаю.

— То есть ты знал, что бак угодит в коляску, если не врежется в Лиду?

— Да.

— И всё равно указал на соседку!

— Лэйла показалась мне расстроенной. Она всегда так радуется каждому спасённому.

— Ребёнок пострадал! Может, он вообще не выживет!

— Не кричи… — Гера продолжал говорить, не обращая внимания на реакцию Валентины. Ему важно было выговориться.

— Я иногда думаю, что было бы, если бы Гитлер не дожил до взрослого возраста? Или Эд Гейн — этот мясник… если бы его в детстве не избивала фанатичка-мать, а потом в руки мальчишке не попали книги о зверствах нацистов, — возможно, в мире не появился бы один из самых страшных маньяков в истории человечества.

— Какие-то странные у тебя мысли!

— Ты, наверное, неправильно поняла суть нашей работы. Я думаю, и ребята не совсем вникают. Мы должны видеть перспективу. Как бы это жестоко ни звучало, иногда чья-то трагедия может вылиться в спасение многих в будущем.

— Бред! Но сегодня! Это ведь ребёнок! Кому он может навредить?!

— Ты не видишь полной картины.

— А ты видишь?

— К сожалению, да.

Валентине нечего было ответить.

Это не убеждение, это какая-то бесчеловечная религия, чью бы сохранность она не осуществляла, пусть даже самого человечества.

— Не переживай, мальчик останется жив, — Гера остановился в дверях. — Руку ампутируют. Правую. Когда он вырастет, его не возьмут в армию. Его не научат стрелять, и впоследствии он не станет одним из самых жестоких снайперов крупнейшей террористической группировки.

Гера хотел ещё что-то добавить, задумался, но потом снисходительно улыбнулся и вышел, не произнеся больше ни слова.

Что Гера хотел объяснить? Наверное, ему нужна была помощь, но чем я могла ему помочь?

Валентина почувствовала себя маленькой песчинкой, не способной ни на что. Снова нахлынуло ощущение бессилия, так знакомое по проявлениям болезни.

Лэйла вернулась в комнату примерно через полчаса. Казалось, глаза у неё слегка опухли. Она не комментировала свое исчезновение, а Валентина не стала спрашивать.

Глава 6

Пьяная квартира

Утром Марья Сергеевна напекла блинов. Валентине жутко хотелось есть, но она посчитала это дурным знаком — спутником своих редких пробуждений среди моря сна.

Попробовала лишь один блин с ложкой малинового варенья.

Этого будет достаточно. Как же вкусно пахнет! А чай с листиками мяты… Ммм… Тесто тает во рту… Нет, второй брать не буду! Главное, что я снова проснулась. Ещё один день бодрствования. Спасибо!

Валентина сама не знала, кого благодарила.

— Жуйте быстрее, нужно выдвигаться, — торопил всех Илья.

— А куда мы сейчас? — спросила Валентина.

— В Мерешинск. Надо проверить «Мак».

— Одна из квартир для встреч с вожатым, — пояснил Гера.

— Мерешинск? — голос Лэйлы прозвучал неестественно звонко.

Гера снова наклонился к Валентине: — Это её родной город.

— Да, Лэйла. Я хочу проверить все пункты. Эти записки не дают мне покоя, — продолжил Илья. — У нас есть послания от Нелли Александровны для меня, для Тинчи. Может, в Мерешинске лежит что-то для вас с Герой? Возможно, у нас просто не хватает информации, чтобы понять, что хотела сказать наш вожатый. Возможно, она чувствовала, что скоро с ней что-то произойдёт и оставила нам подсказки.

— Это в её духе, — заметила Валентина.

А брюнет не дурак. Мама вполне могла так поступить. Но что ей угрожало, если она так сильно запутала следы?

Мерешинск был обычным провинциальным городком, переживающим не лучшие времена. Серые панельные дома, раскрашенные безвкусным граффити, перемежались с пёстрыми вывесками уличных забегаловок. Единственным и самым ярким отличием был запах с целлюлозного завода, построенного на окраине города. К удивлению многих, завод пережил все, даже самые перспективные предприятия, которые банкротились одно за другим, и продолжал с завидной регулярностью выбрасывать в атмосферу зловонные пары.

«Мак» оказался обычной замызганной двушкой, которую сдавали по часам. Кажется, в ней пытался оставить свой след каждый, кто побывал там. И надпись на спинке кровати «Здесь зародился и потух очаг нашей любви» была самой приличной отметиной.

— Где может быть этот конверт? — Илья вошёл первым и огляделся.

— Да им уже кто-нибудь костёр разжег, — раскрыв дверцы шкафа и увидев пустые полки, разочарованно протянула Лэйла.

— Или «очаг любви», — Гера поддел плечом приунывшую подругу.

Валентина подавила смешок.

Всё-таки Лэйла хотела найти письмо для себя. Расстроилась. А вот не всё коту масленица.

Она тут же мысленно себя одернула.

Что я за чудовище? Злорадствую, когда нужно искать любую зацепку, которая может привести к маме.

Валентина подключилась к поискам. Отодвинула тяжёлые шторы, проверила подоконники.

— Я уже все матрасы перетряс. Ну тут же должно быть что-то, — не сдавался Илья. Лэйла расхаживала по квартире, делая вид, что ей наскучило исследовать пыльные полки. Но каждый раз замирала, когда Илья радостно восклицал, думая, что близок к цели.

В конце концов она не нашла ничего лучшего чем пойти на кухню и открыть холодильник. За пожелтевшей от старости дверцей не было ничего, кроме бутылки с засохшим кетчупом и коричневого конверта в отсеке для овощей.

Лэйла просияла. Достала записку, но тут же засунула её обратно.

— Что там? — спросил Илья.

— Не ваше дело. Эта записка адресована мне, и я не обязана вам говорить, что в ней.

— Ещё чего. Давай показывай.

— Не буду.

— Бойцова, у тебя ПМС, что ли? — взбесился Илья. — Мы ехали сюда не для того, чтобы ты характер показывала. Истеричка!

— Истеришь у нас всегда только ты!

— Илья, она не виновата. Она же девушка. У них это обычный физиологический процесс, — простодушно вступился за подругу Гера.

— Герань, ты придурок. Идите вы… — Лэйла отбросила в сторону смятый конверт и закрылась в ванной.

— Пусть остынет. В ванне поотмокает. Зря, что ли, квартиру оплатили? — Илья осторожно поднял конверт и заглянул внутрь. Записка была очень короткой.

«Лэйла, навести своих родных дома».