Столичный доктор (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 40

Еще один из нации хирургов. Ведь никто не заставлял приходить, смотреть. Да и что там можно увидеть с его места? И сейчас руки потирает как пьяница перед выпивкой.

— Зашел поинтересоваться состоянием больной, — кивнул я на постель Повалишиной. — Привез ее буквально накануне.

— Так и это вы? Разрешите пожать вашу руку! Александр Алексеевич рассказывал! Какое чудо! Буду ждать статью с описанием этого случая!

Когда я вернулся в кабинет, Бобров продолжал спорить с Викой. И у них даже не поменялся предмет дискуссии — Ольга Александровна Федченко. Которая, как оказалось, не только СМОГЛА, но и не смогла. После возвращения из Туркестана дамочка увлеклась революционными теориями, участвовала в стачках, была причастна к смерти жандарма. Ее судили, выслали в Сибирь.

— Вы этой судьбы хотите? — вопрошал раскрасневшийся от коньяка Бобров. — Вот к чему ведет весь этот… ваше фрондерство!

— Виктория Августовна! — я посмотрел за окно. Метель затихать не собиралась, наоборот, все усиливалась. — Нам пора. Ваша маменька будет волноваться.

— Да, да, — обеспокоился Бобров. — Я дам свой экипаж.

Это было очень кстати.

Карета у заведующего оказалась вполне себе прогрессивная — с небольшой печкой внутри, отделанная тканью.

Пока ехали в Хамовники, Вика мне жаловалась на тяжелую женскую долю.

— Maman меня торопится выдать замуж. Только и разговоры о женихах. А я не хочу!! Понимаешь, не хочу! Бестужева вышла замуж в семнадцать лет. Ты видел ее лицо?

Внешность для женщины — это все. Тут можно только кивать и соглашаться.

— Дом, дети… Летом на дачу. Хорошо, если муж свозит на воды…

— Кирхе киндер кюхен, — тихо пробормотал я, но Вика услышала.

— Именно! Я не хочу такой жизни!

— Ну-у милая! — кучер Боброва застрял почти на подъезде к дому Вики. Карета без толку дергалась туда-сюда, ржала лошадь…

— Ну не все так ужасно, — возразил я. — Ту же Бестужеву можно вылечить.

— Правда?

— Даже не сомневайся.

— Ты обещаешь мне?

Виктория взяла меня за руку, крепко сжала.

Вот никогда не любил подписываться на невыполнимые обещания. Убьет сера сифилис или нет?

— Давай дойдем пешком, — предложил я, осознав, что мы окончательно завязли в московских сугробах.

Я выдал кучеру полтинник, подхватил Вику под руку и мы начали торить тропинку в снегу.

— Евгений Александрович! Я категорически не одобряю подобных увлечений моей дочери!

Позднее возвращение Виктории вызвало бурю эмоций у Елены Константиновны. Ее глаза просто метали молнии в меня.

— Я очень виноват, — пришлось идти на попятную. — Это была ошибкой — позвать госпожу Талль на аппендэктомию.

— Мама!

В наш разговор вмешалась возмущенная Вика. Похоже, Боброву все-таки удалось ее угостить рюмкой коньяка, и девушка пошла в атаку:

— Ты не представляешь, что я сегодня видела!

— Помолчи! Даже не хочу знать! — отрезала вдова. — Не место молодой девушке в подобном месте!

— Что же… позвольте откланяться, — я совершенно не собирался вступать в битву с Еленой Константиновной. В битву, которую у женщин в принципе невозможно выиграть — на любой твой аргумент у них найдется сотня своих. — У меня завтра важная встреча с генерал-губернатором, надо выспаться.

Вот зря я отпустил кучера. Как сейчас добираться домой?

— С Великим князем? — опешила вдова. — С Сергеем Александровичем?

— Ну, если у Москвы не появился новый градоначальник, — усмехнулся я. — Да, с ним.

Надо было видеть, как переменилась Елена Константиновна. Заулыбалась, позвала слугу принять у меня верхнюю одежду:

— Это же по поводу «Русского медика»? Нет, нет, Евгений, я не могу вас отпустить на ночь глядя, смотрите какая вьюга на улице! Помните, как у Пушкина?

'Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя;

То, как зверь, она завоет,

То заплачет, как дитя…

Вика, глядя на маму заулыбалась, я тоже.

— Переночуете у нас! Я не приму отказа!

Пришлось разоблачаться, потом выслушивать восторги вдовы за ужином — вдруг и дочка оказалась у нее умницей, надеждой русской медицины и я стал восходящей звездой всей отечественной науки. Еле дождался, когда нас отпустили по комнатам.

Придет или не придет? Вот вопрос, который меня волновал, пока я крутился на кровати в обнимку с горячей грелкой. В комнате было, мягко сказать, прохладно и даже толстое одеяло не сильно согревало. А вот грелка была очень кстати, я даже мысленно поблагодарил вдову и примирился с ее непростым, вздорным характером.

Под эти мысли я почти провалился в сон. А в полночь — когда часы внизу пробили двенадцать раз — в комнату проскользнуло «белое привидение». Это оказалось Вика в ночной сорочке.

— Только тихо! — прижала девушка палец к моим губам, залезла под одеяло. — Еле дождалась, пока маман и служанка заснут.

Я просунул руку под ночнушку, поцеловал Вику в шею. Дождался первого стона, двинул руку выше:

— Только тихо! — следующий стон я погасил поцелуем в губы.

Утром встал рано, практически с рассветом. Перетряхнул перину, чтобы скрыть след от тела Вики. Потом быстро оделся, набросал записку с извинениями вдове. Метель на улице стихла, снег искрился под первыми лучами зимнего солнца. Город жил своей жизнью — дворники очищали мостовую, по улицам ехали крестьянские сани.

Дойдя до набережной Москва-реки, я поймал извозчика и уже к восьми утра был дома. На входе столкнулся с Кузнецовой. Марья Сергеевна, похоже, собралась на рынок — у ее ног стояла пустая корзина.

— Что это вы, Евгений Александрович, не ночуете у себя? — игриво спросило домохозяйка, поправляя на голове пуховую шаль.

— Да вот, задержался у коллеги, — я почувствовал, как краснею. — Ночью метель была — не рискнул ехать.

Поклонился, проскользнул мимо улыбающейся женщины к лестнице. Похоже Кузнецова все поняла, но надо отдать ей должное — промолчала. Только показала пальцем себе на шею.

Растолкав спящего Кузьму и велев ему делать завтрак, я подошел к зеркалу. Черт, а на шее-то засос! Ах, Вика, Вика… А ведь была такой стеснительной! Куда все это делось? Утром спешил, галстук не повязал, ворот рубахи, наоборот — опустил, вот и видно. Ну ничего, сейчас воротничок согласно правилам подниму, галстук повяжу — видно не будет.

Перекусив яичницей на скорую руку, я погрузился в составление прошения на имя генерал-губернатора. Расписал все плюсы существования скорой в городе, привел в пример опыт европейцев. Уже неделю как из общества Мунди пришел ответ — в нем директор венской подстанции по фамилии Штерн дал вполне внятную картину работы скорой, штатную структуру, даже расписал трудности, с которыми пришлось столкнуться. Это письмо я приложил к своему ходатайству. Сработает ли? Да бог его знает — в таких делах большую роль играет случайность. В каком настроении начальство, что нашептал секретарь, и так далее и тому подобное.

Закончив с документами, я оделся в лучший костюм Баталова, повязал широкий галстук. Сложил в красивую кожаную папку бумаги. После чего отправился к цирюльнику. Тот за тридцать копеек меня побрил, сбрызнул одеколоном.

Теперь за Викторией. Вчера я обсудил с Еленой Константиновной свой план по выходу на генерал-губернатора, и она вчерне его одобрила. Мне на выставке нужна красивая спутница. Может и не сам Великий князь — но кто-то из свиты обратит внимание. Вика мне подходила на все сто процентов.

И, надо сказать, девушка оправдала мои чаяния. Она красиво завила волосы, надела нарядное белое платье из атласа и шелка, украшенное вышивкой. Платье имело пышную юбку, которая плавно переходило в небольшой шлейф. Талия была подчеркнута бархатным пояском с золотой вышивкой, а лиф украшен изящными кружевами.

Рукава длинные и пышные, что явно создает образ нежности и романтики. А еще Елена Константиновна расщедрилась на колье из каких-то зеленых камней. Неужели изумруды?