Слуга Империи - Вурц Дженни - Страница 79

Глава 15

ХАОС

Фасады всех домов на широких улицах, ведущих к арене, были украшены знаменами. Горожане бросали на мостовую цветы; этим они свидетельствовали перед богами, что не питают зависти к людям, занимающим более высокое положение. Однако не все знатные дома в равной мере пользовались благосклонностью толпы, и в зависимости от того, чья процессия следовала к арене, хор приветствий то нарастал, то ощутимо ослабевал. Носилки Мары и ее свита были встречены громкими аплодисментами. Снова облаченный в ливрею слуги и шагающий рядом с Кевином позади носилок Аракаси заметил:

- Похоже, что в этом месяце Акома в милости у толпы, госпожа. Победа в Цубаре сделала тебя героиней простонародья.

Шум достиг такой силы, что в нем потонул ответ Мары.

Вдоль длинного нарядного бульвара, пересекающего имперский квартал, толпились люди всех племен и сословий Цурануани. Здесь можно было увидеть и знатных щеголей в шелках и драгоценных уборах, и ремесленников в суконных робах без всяких украшений, и нищих в самых невообразимых лохмотьях. Игры, устраиваемые Имперским Стратегом в честь Света Небес, заставили богатых торговцев извлечь из заветных шкатулок самые лучшие драгоценности и украсить ими дочерей на выданье в надежде привлечь взоры благородных женихов.

Солнечные лучи отражались от орнаментов из редкого металла, от лакированных гребней, нефритовых диадем и вееров с самоцветами.

Солдаты Мары не без труда прокладывали себе дорогу сквозь это сверкающее и галдящее людское скопище; не легче приходилось и сотням воинов из других домов и их господам, восседающим на носилках. Некоторые властители предпочитали путешествовать в паланкинах, поражающих яркой расцветкой или усеянных блестками из переливающихся раковин; в других помещались целые семьи, и тогда их несли на плечах два десятка рабов. Насколько мог видеть глаз, праздничная толпа являла собою бурлящий стоцветный водоворот; только рабы выделялись на этом фоне своими тускло-серыми длинными рубахами.

Кевин озирался по сторонам, словно слепец, которому только что даровали зрение. За свитой воинов в красных с пурпуром доспехах, между шестами, поддерживающими навесы над бесчисленными носилками, он видел нечто вроде стены, увешанной лентами и знаменами, и решил, что эта стена возвышается в конце бульвара. Однако когда процессия Акомы продвинулась вперед, изумлению мидкемийца не было пределов. То, что он принял за стену или барьер, оказалось лишь частью Большого Имперского стадиона.

Амфитеатр был огромен - куда более огромен, чем Кевин мог вообразить. Носилки, солдаты, простолюдины валом валили вверх по широкой лестнице, через просторную площадку, а затем по второй лестнице, также заканчивающейся площадкой, с которой, в свою очередь, открывался вход на стадион. Когда носилки Мары начали подъем, Кевин метнул быстрый взгляд налево и направо и отметил про себя, что только со стороны имперского квартала устроено еще по меньшей мере десять входов на стадион.

Даже здесь солдаты Мары были вынуждены прилагать усилия, чтобы расчистить путь для прохода. В цуранском обществе каждый был готов вывернуться наизнанку, лишь бы попасть на игры в честь императора или хотя бы выстроиться в линию и полюбоваться присутствием других, которым повезло больше. Только выдающиеся события - наподобие нынешнего - давали им возможность приблизиться к средоточию мощи Империи, и сельские жители толпами стекались в город, чтобы всласть потолкаться, поглазеть по сторонам и потыкать пальцами.

Несмотря на общее праздничное настроение, воины оставались начеку. В толпе шныряли люди неизвестного ранга и чина. Многих можно было узнать по значкам и кокардам гильдий; другие оказывались гонцами, торговцами или собирателями слухов; в толпе наверняка сновали агенты, шпионы или воры; убийцы могли явиться в любом обличье. Всякое государственное празднество, где смешивались различные кланы и политические партии, становилось как бы продолжением Игры Совета.

Позади самой высокой лестницы вздымалась каменная арка шириною в двести футов. Кевин пытался рассчитать размер арены за аркой, но с этой задачей не справился. Ряды кресел под открытым небом должны были вмещать не менее ста тысяч зрителей; ни один амфитеатр в Королевстве не Мог сравниться со здешним.

На первой террасе Люджан возгласил:

- Акома!

Публика рангом пониже поспешила расступиться, освобождая проход для свиты Мары. Когда воины поднимались по второй лестнице, Кевин обратил внимание на удивленные взгляды и возгласы людей, стоявших по обе стороны от прохода. У него даже уши покраснели, когда до него дошло, что именно он вызывает такой интерес у зевак, для которых были в диковинку и его рост, и варварский облик.

Наверху второй террасы Люджан провел свой отряд через толпу и расчистил пространство рядом со свитами других вельмож. Носильщики опустили свою ношу, и Кевин помог Маре подняться с подушек. Люджан, сотник по имени Кенджи, а также два гвардейца и Аракаси заняли места по обе стороны от властительницы и ее раба-телохранителя. Остальные гвардейцы Акомы и носильщики удалились; им надлежало ждать на улице у подножия лестницы.

Люджан свернул влево от арочного входа. Не менее сотни рядов кресел располагалось выше того яруса, по которому шествовала Мара со своими приближенными; еще пятьдесят рядов сбегали вниз, к полю арены. Еще левее находились две оцепленные стражей площадки. На одной из них возвышалась крытая ложа с отделкой из золотого и белого лака. Другая ложа, лишенная всяких украшений, сразу же приковывала взгляд по контрасту. Все, кто присутствовал в ней, были облачены в черные хламиды.

Аракаси заметил, с каким интересом Кевин смотрит в ту сторону, и тихо пояснил:

- Это Всемогущие.

- Ты имеешь в виду магов? - осторожно спросил Кевин. Люди в черном сидели молча или обменивались быстрыми фразами. Некоторые приглядывались к песчаной арене внизу, ожидая начала состязаний. - Внешность у них самая заурядная.

- Внешность бывает обманчива, - возразил Аракаси.

По команде Люджана он помог другим воинам плечами растолкать плотный сгусток ротозеев.

- Почему здесь толкутся все эти люди? - не выдержала Мара. - Простая публика обычно не забирается на наш ярус.

Соблюдая все меры предосторожности, чтобы его не подслушали, Аракаси ответил:

- Они надеются хоть одним глазком увидеть варварского Всемогущего. Сплетники уверяют, что он появится в ложе.

- Как это может быть - варварский Всемогущий? - перебил его Кевин.

Аракаси отодвинул в сторону матрону с цветочной корзиной, пытавшуюся продать Маре ветку с яркими бутонами.

- Всемогущие не подчиняются законам, и никто не может подвергать сомнению их поступки. Если уж человек принят в их круг и его сочли достойным носить черную хламиду, он - член Ассамблеи. Его прежний ранг утрачивает всякое значение. Он - только Всемогущий, связанный клятвой действовать во имя сохранности Империи, и само его слово обретает силу закона.

Аракаси бросил в сторону Кевина многозначительный взгляд, и тот воздержался от дальнейших расспросов. Кругом теснились чужие люди. Случайно оброненное слово или неподобающее поведение могли навлечь беду.

Ряды вокруг арены не были заполнены и на треть, когда Мара добралась до ложи, которая была для нее предназначена. Точно так же, как в Палате Совета, занимаемое место определялось рангом в имперской иерархии. По оценке Кевина, около сотни семейств были ближе к императорской ложе, чем Акома, но зато тысячи - дальше.

По обе стороны от Мары разместились Люджан, молодой сотник и солдаты; Кевин и Аракаси встали позади кресла госпожи, готовые исполнить любое ее поручение. Кевин присматривался к геральдическим цветам семей, усаживающихся поблизости, и пытался разобраться в закономерностях цуранской политики.

За ложей магов, справа от возвышения Имперского Стратега, виднелась ложа, цвета которой - черный с оранжевым - свидетельствовали, что она принадлежит семье Минванаби. На более высоких ярусах занимали места семьи не столь значительные, хотя все они были связаны с властителем Десио либо принадлежностью к тому же клану, либо вассальной зависимостью.