Слуга Империи - Вурц Дженни - Страница 38

- Я не смогу возглавить это нападение. Меня уже ждут в Дустари, чтобы на месте подготовить операцию и предусмотреть все до мельчайших деталей. Впрочем, не зря говорится, что исход битвы решается задолго до полета первой стрелы. В любом случае Акома обречена на тяжелые потери. Наш военачальник получит от меня подробнейшие указания на любой случай. Ирриланди воспитывался вместе с Кейоком и досконально изучил его характер. Это позволит ему предугадать любой ответный ход Кейока, а точное следование моим инструкциям обеспечит нам победу.

Инкомо ощетинился от такого принижения боевых талантов Ирриланди, однако успехи молодого Тасайо, ставшего наместником Имперского Стратега, давали ему все основания для самонадеянности. Тасайо и его оруженосец, чеканя шаг, вышли из зала. Пожалуй, двоюродный брат властителя не имел себе равных среди боевых офицеров всей Империи. Когда династия Минванаби - еще в правление Джингу - возвысилась над другими, он уже прославился доблестью и изощренным умом. Впоследствии Тасайо отшлифовал свои природные таланты до совершенства, в течение четырех лет возглавляя Военный Альянс против варваров.

Инкомо оставалось только сокрушаться, что перед атакой этот блистательный воин отправится по реке в сторону Моря Крови, а оттуда к развалинам Банганока, чтобы осуществить вторую часть заговора. Что же до властителя, тот, видно, мыслями был уже среди смазливых прислужниц. Первый советник шаркающей походкой поплелся выполнять приказы господина.

Мара нервно расхаживала из угла в угол. Она едва удержалась, чтобы не пнуть ногой шелковую подушку, и вдруг повелела:

- Вызвать его сюда. Немедленно!

Писец, склонившийся над стопкой грифельных табличек, вскочил и ударил челом.

- На все твоя воля, госпожа.

Он даже не успел сообразить, что его - будто раба-скорохода - отправляют на самую окраину поместья, хотя он давно отвык бегать.

Дождавшись, пока шаги бедняги смолкли в конце коридора, Накойя разразилась упреками:

- Дочь моя, ты несешь тяжкое бремя, но разве можно так распускаться? Посмотри, до какого состояния ты себя довела!

Побледнев от ярости, Мара резко обернулась:

- Тебя никто не спрашивает!

Накойя нахмурилась:

- У тебя помутился рассудок от ежедневных забот. - Сузив глаза, старая советница словно силилась заглянуть своей воспитаннице в самое сердце. - А может, это от любви.

Мара все-таки не удержалась и что есть сил поддала подушку, которая плавно пролетела сквозь раздвинутые перегородки и, подняв столбик цветочной пыльцы, приземлилась где-то в кустах.

- Прекрати испытывать мое терпение! При чем тут любовь? Я злюсь на себя только потому, что отослала его прочь из страха, а малодушие в любой форме непростительно.

Накойя ухватилась за эти слова:

- Из страха? Перед рабом?

- Меня напугали его крамольные речи о Колесе Судьбы. Ведь он и моего сына мог научить этому святотатству. Между тем Кевин - моя собственность, верно? Я могла его продать, а то и казнить. - Мара удрученно вздохнула. - Вот уже несколько месяцев за ним ведется наблюдение. Он не совершил ни одного предосудительного поступка. Пастбища наконец-то расчищены. Кевин ни разу не позволил себе выпада против начальников. Более того, один его земляк, который отлынивал от работы, был повешен.

Тут Накойя смягчилась. Видя перед собой горящие глаза и пылающие щеки госпожи, она заключила, что здесь ничего не поделаешь. Девочка, сама того не осознавая, полюбила варвара. Пути назад не было. Что бы ни подсказывал здравый смысл, к ночи Кевин будет тут как тут.

Накойя страдальчески прикрыла глаза. Как некстати оказалась эта история: Аракаси только что принес известие о готовящемся нападении Минванаби. Но у кого бы повернулся язык хулить совсем еще молодую женщину, которая в трудное время нашла себе утешение? Оставалось только молиться, чтобы Маре поскорей наскучил этот раб. Пусть бы она поняла: их не связывает ничто, кроме телесной близости. Пусть бы она образумилась и обратила свой взор на более достойных поклонников. Кабы она связала себя узами брака с каким-нибудь знатным вельможей, ей бы никто не мешал развлекаться с кем угодно - властительница, крепко держащая бразды правления, могла себе такое позволить. Муженек-консорт и пикнуть бы не посмел, да только где его взять, этого консорта, - вот в чем вопрос.

История с посрамлением простодушного Барули передавалась из уст в уста и отпугнула от Акомы многих завидных женихов. Одних, даже несмотря на богатство и титул молодой вдовы, тревожила ее своенравность, другие терзались смутными подозрениями по поводу кончины Бантокапи. Но большинство просто-напросто тянуло время, чтобы посмотреть, выживет ли Мара.

Даже Хокану Шиндзаваи, не скрывающий своего отношения к Маре, не мог ждать до бесконечности, пока она одумается. Каждая ночь, проведенная с Кевином, отдаляла властительницу от подходящих кандидатов на ее руку и сердце.

Накойя театрально воздела руки и недовольно фыркнула:

- Дочь моя, если уж тебе без него невмоготу, сходи хотя бы к знахарке - возьми у нее зелье, чтобы предохранить себя от нежелательных последствий. Плотские утехи идут на пользу, но не дай бог по неосторожности зачать.

- Вон отсюда! - взорвалась Мара; она залилась краской, а потом побледнела как мел. - Я не собираюсь потакать его низменным страстям. Мне нужно его окоротить.

Накойя попятилась к двери со всем проворством, на какое были способны ее старые кости. За порогом она тяжело вздохнула. "Окоротить"! За что? Уж не за то ли, что он трудится до седьмого пота и держит себя в узде? Советница с мученическим видом поплелась к баракам и сама разыскала знахарку, чтобы взять у нее эликсир "терико". Когда Минванаби жаждут. крови Акомы, не хватало еще правительнице понести от раба!

День уже клонился к закату, когда обессиленный писарь вернулся из дальних угодий, ведя с собою мидкемийца. Мара успела забыть, что за Кевином был отправлен отнюдь не резвый скороход, и ее нетерпение готово было выплеснуться через край. Она давно проголодалась, но за обедом не смогла проглотить ни кусочка. По ее приказу в кабинет явился стихотворец, которого усадили на голый деревянный пол. Вот уже два часа он исправно декламировал свои поэмы, но Мара почти все пропустила мимо ушей. Всякий раз, когда в коридоре раздавались шаги, властительница махала ему рукой, требуя тишины. Как только выяснялось, что это опять пробегал по коридору кто-то из слуг, стихотворец с готовностью возобновлял чтение. Если бы не покровительство госпожи, он бы и поныне прозябал на улицах Сулан-Ку, сочиняя по заказу дешевые вирши на потребу прохожим. Невнимательность Мары его не обижала: он знал, что властительница не забудет его отблагодарить.

Наконец из коридора донесся звук энергичных шагов, а вместе с ними послышался частый топот - это низкорослый цурани пытался не отставать от долговязого варвара. Стихотворец с изящным поклоном удалился.

Мара, не дожидаясь стука в дверь, крикнула, чтобы они вошли. Еле живой писец только и смог выдохнуть:

- Госпожа... к тебе Кевин.

Правительница отпустила беднягу отдыхать и осталась наедине с рабом. Некоторое время они молчали, затем Мара сделала ему знак подойти поближе.

Кевин подчинился. Его лицо покрывал сильный загар, голубые глаза пронзительно выделялись на фоне потемневшей кожи. Отросшие волосы выгорели до золотистого цвета. Мышцы на спине и плечах налились тяжестью. Он пришел без рубахи. Летняя жара сделала свое дело: его любимые мидкемийские шоссы были обрезаны выше колен.

Приветственный поклон Кевина был оскорбительно низким и коротким.

- Зачем я тебе понадобился, властительница? - он произнес ее титул, словно ругательство.

Мара побледнела:

- Как ты смеешь говорить со мной таким тоном?

- А ты ожидала другого? - огрызнулся Кевин. - Ты швыряешь меня, как игральную кость - то туда, то сюда, ничего не объясняя, ни о чем не предупреждая. А ведь я выполнял все твои прихоти - но не потому, что ты мне нужна, а потому, что я хотел сохранить жизнь своим землякам.