Слуга Империи - Вурц Дженни - Страница 2

Едва заметный речной ветерок тронул плюмаж на шлеме Люджана, коснулся легкого пуха, обрамлявшего душистый веер Мары, качнул ее длинные серьги, составленные из мелких камешков. На реке Гагаджин перекликались матросы, сплавлявшие грузовые баржи. Внизу, возле пыльных загонов, обнесенных частоколом, покрикивали надсмотрщики; временами раздавался щелчок кожаного хлыста - это купцы выгоняли живой товар навстречу редким покупателям. В загородке, отведенной для мидкемийцев, томилось более двух десятков пленных. К ним никто не проявлял интереса, и единственный надсмотрщик совсем приуныл. Рядом топтались двое: приказчик (видимо, у него наготове имелись тюки с одеждой) и счетовод с облупленной грифельной доской. Мара с любопытством разглядывала невольников. Все они, как на подбор, были рослыми, на голову выше самого высокого цурани. Особенно выделялся один, ярко-рыжий, который что-то говорил на своем варварском наречии. Но Люджан прервал наблюдения Мары, предостерегающе сжав ей запястье.

- Здесь кто-то есть, - шепнул он и нагнулся, делая вид, что ему в сандалию забился камешек, а сам незаметно приготовился выхватить меч.

Вглядевшись в тень поверх его мускулистого плеча, Мара заметила фигуру человека, притаившегося на скамье в самом углу. Это мог быть шпион, а то и хуже: наемный убийца. Когда на торги выставляли одних лишь мидкемийцев, нетрудно было предугадать, что верхняя галерея рыночного помоста останется почти безлюдной. Но если недруги прознали, что Мара собственной персоной собирается на невольничий рынок... Значит, в Акоме действует соглядатай, занимающий не последнее место среди домочадцев. У Мары похолодело в груди от мысли, что она может проститься с жизнью прямо сейчас и тогда ее годовалый сын Айяки останется единственным оплотом рода.

Подозрительный незнакомец шевельнулся, и луч света, упавший сквозь прореху в полотняном навесе, осветил правильные черты молодого лица и удивленную улыбку.

- Все в порядке, - тихо сказала Мара. - Я его узнала, это благородный человек.

Люджан выпрямился, бесстрастно глядя перед собой, а юноша поднялся со скамьи; каждое его движение выдавало мастерское владение боевыми искусствами. Синие кожаные сандалии и расшитая шелковая туника как нельзя более подходили к его фигуре. Волосы были подстрижены на армейский манер, а единственным украшением служила подвеска из обсидиана.

- Хокану, - произнесла Мара, и только теперь ее телохранитель успокоился.

Люджан не был свидетелем кровавой драмы, разыгравшейся во владениях Минванаби, но из разговоров в казарме знал, что Хокану и его отец господин Камацу из рода Шиндзаваи оказались среди тех немногих, кто принял сторону Акомы, - и это в то время, когда остальные властители решили, что дни Мары сочтены.

Командир авангарда почтительно отступил в сторону и наблюдал за происходящим из-под козырька шлема. Когда Мара овдовела, к ней сватались многие достойные господа, но красотой и благожелательностью ни один из них не мог сравниться со вторым сыном Камацу Шиндзаваи. От взгляда Люджана не ускользали никакие мелочи, но он держал свое мнение при себе, хотя, как и другие приближенные властительницы, отдавал предпочтение именно этому юноше. То же можно было сказать и о Маре - на ее щеках вновь вспыхнул румянец.

В отличие от своих соперников, старательно расточавших вычурные комплименты, Хокану вызывал симпатию хотя бы тем, что совершенно искренне желал Маре добра.

- Какой приятный сюрприз, госпожа! Кто бы мог подумать, что в таком неподходящем месте можно встретить столь прекрасный цветок. - Он замолчал, учтиво поклонился и с улыбкой продолжал: - Впрочем, мы уже успели заметить, что нежный бутон окружен шипами. В Силмани только и разговоров что о твоей победе над Джингу Минванаби.

Упомянутый город находился в непосредственной близости от владений его отца.

Мара с готовностью ответила на приветствие Хокану.

- У ворот рынка я не заметила свиты, одетой в цвета Шиндзаваи. Иначе я бы распорядилась принести шербет с йомахом и охлажденный настой из трав. А может быть, ты не хочешь привлекать к себе внимание во время покупки невольников? - Не получив ответа на этот вопрос, она как ни в чем не бывало заговорила о другом: - Как здоровье твоего отца?

Хокану вежливо склонил голову, решительно и вместе с тем бережно взял Мару за руку и усадил на скамью. В этом прикосновении не было ничего общего с грубой бесцеремонностью ее покойного мужа, с которым она прожила два года. Встретившись взглядом с отпрыском рода Шиндзаваи, Мара прочла в его глазах спокойную рассудительность, а также тень усмешки, вызванной ее необдуманным вопросом.

- Ты весьма проницательна, - с коротким смехом ответил Хокану. - Я и вправду интересуюсь мидкемийцами, но мой отец - который, кстати, пребывает в добром здравии - настоятельно просил избегать огласки. - Выражение его лица стало серьезным. - Как видишь, Мара, я говорю с тобой начистоту, точно так же, как мой отец говорил с господином Седзу. В молодости наши отцы вместе служили и доверяли друг другу.

Хотя этот обаятельный юноша не оставлял ее равнодушной, Мара постоянно следила, чтобы не сболтнуть лишнего. Ее род только-только заставил вновь себя уважать, так что она пока не могла рисковать, в открытую заявляя о своих намерениях. У слуг Шиндзаваи могли оказаться слишком длинные языки, а молодые люди, вырвавшиеся из дома, нередко отмечали долгожданную свободу обильными возлияниями. Хокану, как и его отец, производил впечатление человека доброжелательного, но Мара еще недостаточно его знала, чтобы посвящать в свои планы.

- Меня привели сюда чисто хозяйственные заботы. - Она безмятежно помахала веером. - Три года назад мы отрезали часть земель для нового улья чо-джайнов, и в результате наши нидры лишились пастбищ. Мой управляющий говорит, что рабы, занятые на корчевке леса, в сезон дождей мрут как мухи. Приходится подбирать им замену, чтобы к весне, когда народится молодняк, наше стадо не осталось без свежей травы. - Она с шутливым упреком подняла глаза на Хокану. - Признаюсь, не ожидала, что во время торгов у меня появится соперник. Я рада нашей встрече, но вовсе не желаю при покупке тягаться с добрым знакомым.

Несколько мгновений Хокану спокойно разглядывал собственные руки, улыбаясь одними уголками губ.

- Если я избавлю тебя от этих мучительных сомнений, то взамен попрошу сделать мне ответное одолжение. К примеру, пригласить в ближайшие дни на обед смиренного второго сына - твоего покорного слугу.

Неожиданно для самой себя Мара рассмеялась:

- К чему такая вкрадчивость, Хокану? Ты прекрасно знаешь, что тебе не нужно прибегать ни к каким уловкам, чтобы получить приглашение. Твое общество... всегда желанно.

Притворно-страдальческий взгляд Хокану устремился на Люджана:

- Каково мне это слышать от той, которая в прошлый раз даже не пустила меня на порог!

- Дело было совсем не так, - запротестовала Мара и тут же залилась краской, устыдившись своего порыва. Взяв себя в руки, она чинно закончила: - Просто в тот раз ты посетил наши края в самое неподходящее время, господин Хокану.

Она нахмурилась; ей вспомнилась осведомительница, подосланная правителем Минванаби, а вслед за тем и мужественный, хотя и недалекий юноша, сложивший голову в результате интриг и амбиций, без которых не обходилась ни одна сторона жизни народа цурани.

От Хокану не укрылась тень, пробежавшая по ее лицу. Всем сердцем он тянулся к этой молодой женщине, которая еще недавно была серьезной, молчаливой девочкой, но потом, вопреки всем ожиданиям, нашла в себе силы для защиты наследственных владений.

- Уступаю тебе этих мидкемийцев, - заявил он. - Бери их за ту цену, на которую согласится торговец.

- Но я вовсе не хочу нарушать твои планы, - возразила Мара, сжимая в пальцах веер. Она не на шутку взволновалась, однако Хокану не должен был этого видеть. Чтобы отвлечь его внимание, она принялась энергично обмахиваться, словно ее тревожила только жара. - Семейство Шиндзаваи всегда проявляло дружеское расположение к роду Акома; теперь настал мой черед ответить тем же. Позволь мне уступить тебе право покупки.