Беседка - Деверо Джуд - Страница 22

Наступила глухая тишина. Мэдисон резко встала.

— Пойдемте спать! Сегодня был трудный день…

Через пятнадцать минут все в доме спали. Мэдисон заснула так спокойно, как никогда за долгие годы. Рассказав обо всем, что с ней случилось, она поделилась этим грузом со своими внимательными слушательницами, и ей стало намного легче.

Глава 14

Элли проснулась и почувствовала чудесный аромат чего-то очень вкусного. Она сняла одежду со спинки стула, вышла из спальни и направилась в ванную. Там она накрасилась, надела черные рейтузы и широкую, свободную рубашку. Чем толще она становилась, тем более свободную одежду покупала. Элли казалось, что, если одежда будет достаточно свободной, никто не заметит, какая она толстая.

Кухня была залита солнцем. На столе, накрытом скатертью в желто зеленую клетку, стояли блюдо с целой горой блинов и миска с клубникой. Лесли в ярко желтом фартуке суетилась у плиты. Элли взглянула на стол, потом на Лесли.

— Ты выйдешь за меня замуж? — спросила она.

— Я уже просила ее об этом, — откликнулась Мэдисон, войдя в дом.

Улыбаясь, Лесли поставила перед Элли тарелку с блинами.

— Ты не представляешь, как приятно готовить для тех, кто любит вкусно поесть, — сказала она, указав на Мэдисон.

— Да знаю я! — простонала Элли. — Она, наверное, съела полдюжины этих блинчиков!

— Скорее дюжину, — уточнила Лесли и наклонилась к Элли. — Не верь ей! Она такая тощая, потому что ничего не ест. Это обжорство для нее явно редкость.

— Я все слышала! — вмешалась Мэдисон. — Я мало ем потому, что у меня нет времени, и я совершенно не умею готовить.

Она села на стул напротив Элли, и Лесли тут же поставила перед ней большую миску, полную поздней клубники со взбитыми сливками. Элли снова застонала.

Гордо улыбнувшись, Мэдисон взяла ярко красную крупную ягоду и слизнула с нее сливки.

— Чтоб ты растолстела, — пробормотала Элли, принимаясь за блины.

— А сама ты чего такая толстая? — спросила Мэдисон, проглотив ягоду.

— Мэдди! — строго воскликнула Лесли, будто делала замечание своей дочери. — Это неприлично!

Но Мэдисон ничуть не смутилась.

— Вчера вечером я рассказала вам, почему стала такой страшной. Теперь ее очередь!

Элли изумилась этой наглости, но потом улыбнулась.

— Меня добила судебная система, и я впала в депрессию, — сказала Элли с набитым ртом. — Я — неудачница. Я — бывшая писательница. Я не написала ни строчки за три года. Я больше не могу придумать ни одной истории.

— Да ну? А вчера ты с большим интересом слушала о моем прошлом, — заметила Мэдисон.

— Я пытаюсь снова начать писать, но… Я лишилась уверенности в себе. Кажется, из меня вынули всю душу.

Лесли поставила перед Элли стакан со свежевыжатым апельсиновым соком.

— Кажется, ты хотела стать художницей.

Элли засмеялась.

— Это было так давно, что теперь и не вспомнишь. Я встретила мужчину, который…

Лесли и Мэдисон застонали хором.

— Ну почему все женские истории всегда начинаются словами: «Я встретила мужчину, который…»? — спросила Лесли и тоже принялась за еду.

— Он был музыкантом, в тысячу раз талантливее меня. Я сразу поняла, что рядом со мной — гений, — объяснила Элли.

— Понятно, — протянула Мэдисон. — Значит, ты решила отказаться от своей карьеры, чтобы сделать знаменитость из него, но он так ничего и не добился даже со своим огромным талантом. И ты вдруг обнаружила, что заботилась о нем, стирала ему, готовила…

Элли засмеялась и замахала руками.

— Согласна: это похоже на мелодраму. Пусть! Но он и вправду был очень способный.

— Способный найти девушку, готовую им восхищаться, — Мэдисон пристально посмот. рела на Элли. — Одна женщина на работе рассказывала мне похожую историю. Она вышла замуж за человека, который занимался сборкой автомобилей и хотел стать большой знаменитостью. И, пока он готовился ею стать, просил ее всего лишь помочь ему. Теперь у них трое детей, а ее муж уже четыре года как безработный. Она твердит, что такой талантливый человек не может пойти на обычную работу.

— Точно, — подтвердила Элли, отодвигая полупустую тарелку, — так все и было. И я до сих пор не понимаю, как это получилось. Мечтала стать художницей, а жила с Мартином и бралась за любую работу, чтобы собрать денег и помочь ему стать известным музыкантом. Я иногда думаю, что вообще не любила его.

— Да, но как ты стала писательницей? — спросила Лесли, пытаясь увести разговор от неприятной темы.

— Я стала писать, чтобы отвлечься от своих проблем, — ответила Элли. — По крайней мере, так говорит мой психоаналитик Джин. Кстати, это ее дом. Я так много работала, что даже не замечала происходящего. Мартин Гилмор, мой бывший муж, был удивительно талантливым музыкантом. Он так играл на гитаре, что заставлял слушателей плакать и смеяться… И я думала, что смогу подарить миру возможность его слушать. А потом, когда он станет известным…

— Придет твоя очередь, — докончила Лесли. — Они всегда обещают, что женщина еще успеет своего добиться.

— Верно, — Элли вздохнула. — Он предложил переехать из Нью-Йорка в Лос-Анджелес. Мартин сказал, что только там он сможет стать знаменитым. Поэтому я продала все краски, кисти, холсты, все свои работы и полетела в Лос-Анджелес. Сначала все шло прекрасно. Он играл в хороших группах. Я работала в фирме, занимавшейся продажей подержанных автомобилей. Мне было там невыносимо скучно, но вечером возвращался Мартин. Он рассказывал о том, с кем общался и чем занимался целый день…

Элли осмотрела свои руки.

— Но потом он начал переходить с одной работы на другую, и с каждым потерянным местом таяла его уверенность в себе. Вначале он зарабатывал неплохие деньги, но со временем начал думать, что не обязан зарабатывать. Он говорил, что раз жизнь ничего ему не дала, то и он ничего никому не должен.

Ее ногти больно впились в ладонь. Лесли быстро поставила перед ней чашку чая, и Элли уткнулась в чашку, стараясь успокоиться.

— Чтобы пробиться, мало одного таланта. Можно написать гениальную компьютерную программу, но если не продать ее какой-нибудь компании, она так и проваляется в столе. Мой бывший муж не выносил ни малейшей критики, а без нее не обойтись, когда пытаешься добиться успеха. Поэтому Мартин перестал пробовать. Я упрашивала очередного диджея послушать моего мужа. Мартин, казалось, был страшно рад. Мы проводили прекрасную, бурную ночь, он благодарил меня, твердил, какая я замечательная жена…

— И утром не являлся на эту встречу! — перебила Мэдисон.

— Увы… — снова вздохнула Элли. — И всегда находил какое-нибудь оправдание. Чаще всего неотложное дело, например, ему надо было кому-нибудь помочь.

— И конечно, ты на него не сердилась. Как можно! Такой ангел! — сказала Лесли.

— Ну, разумеется, — улыбнулась Элли.

— А когда ты открыла в себе новый талант? — спросила Мэдисон, сделав глоток крепкого черного кофе.

Она достала новую пачку сигарет.

— Я думаю, это была чистая случайность, — сказала Элли. — Я решила, что раз я вышла замуж за человека в тысячу раз талантливее меня, то надо оставить искусство навсегда. Джин считает, что я перестала рисовать, поскольку чувствовала себя несчастной и не могла себе в этом признаться. Был Мартин дома или нет — я существовала, а не жила. — Она посмотрела на Мэдисон. — Ты сказала, что твой брак был адом, а мой… Это была печаль. Мы жили в постоянной грусти: ведь Мартин был невероятно талантлив, но никто не хотел ему помочь.

— Даже те, с кем он не захотел встретиться! — добавила Мэдисон, затянувшись.

— Ну, конечно, — усмехнулась Элли. — Они в первую очередь. Пока Мартина не было дома, я стала записывать сюжеты, которые вертелись у меня в голове. Я придумала целый мир. В нем был, например, мужчина по имени Макс, и…

— И Джордан Нил, — сказала, улыбнувшись, Лесли. — Я читала все твои романы.

— А я ни одного, — вставила Мэдисон. — Расскажи о них.