Никита и Микитка - Ян Василий Григорьевич - Страница 9

Под утро плеск колеса и глухой грохот на мельнице затихли. Микитка очнулся от странной тишины… В чистом неподвижном воздухе прозвучал маленький колокол. Второй звонкий удар, третий, четвёртый… Ещё удары, потом всё затихло. Послышались голоса совсем близко:

— Какой это колокол бьёт? Поди, не церковный?

— Это хитрое часомерье.

— На государевом дворе учёный мастер соорудил хитрейшую затею. Царь ему за то мешок серебра отсыпал. Часомерье вертится и звенит, в колокол бьёт и само размеряет и отстукивает часы дневные и ночные, а человека в нём не видать.

— А у нас на деревне пономарь зазвонит на колокольне — мы и знаем, что утро настало.

— А ежели проспит?

— Тогда за него петухи пропоют.

— Скоро и запрягать. Караульщики решётки отодвинут — тогда и поедем.

Голоса затихли, шаги проскрипели на крыльце, стукнула дверь на мельнице.

Микитка лежал в санях, боясь шевельнуться. Принесут мужики мешки с мукой — тогда его найдут. Добро, если только изругают, а то и побьют.

Осторожно выбрался мальчик из саней. В стороне раздался голос:

— Глянь-ка, Пахом! Кто-то в твоих санях шебаршит. Ещё гужи срежет…

Послышался топот шагов. Микитка вскочил, ощупью проскользнул вокруг мельницы, спустился по скату к воде и нашёл под сваями укромный уголок, не засыпанный снегом. Мужики сперва пошумели, потом угомонились.

Странный писк стал раздаваться около Микитки то в одном месте, то в другом. «Кто это? Крысы? Ещё загрызут!» Микитка уже ясно слышал шорох множества невидимых зверьков, бегавших вокруг него.

Застывшему на морозе Микитке казалось, что утро наступает невыносимо медленно. Тучи на небе стали слегка розоветь. Мальчик, боясь пошевелиться, сжавшись в комок, продолжал сидеть на выступе между холодными сваями. Наконец он стал ясно различать, как отовсюду из щелей стены, среди щепок и мусора, показывались усатые мордочки с блестящими глазками. Большие серые крысы, стуча коготками по промёрзшей земле, торопливо направились протоптанными тропочками вниз к воде.

Наверху, на мельнице, застучали подымаемые затворы, зашумела бежавшая подо льдом вода; медленно стало поворачиваться покрытое мшистой слизью старое, чёрное колесо, и все крысы понеслись обратно. Перескакивая одна через другую, они быстро скрылись в широких щелях мельничного подполья.

Стало совсем светло. На золотых крестах колоколен заиграли первые лучи солнца; с гамом закружились в небе стаи бесчисленных галок. Сани, нагруженные мешками с мукой, потянулись от мельницы; и рядом с маленькими лошадьми, покрытыми серебряным инеем, шагали возчики в рыжих полушубках и мохнатых шапках.

Микитка уж не чувствовал холода. Веки его слипались. Пёстрые звёздочки крутились перед полузакрытыми глазами. Удары бесчисленных колоколов гудели всё сильнее. Ему казалось, что он, завёрнутый в мягкую, тёплую шубу, сидит на коленях у матери и, припав к её тёплой груди, в дремоте слушает длинную сказку.