Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

1941. Друид. Второй шанс (СИ) - Агишев Руслан - Страница 35


35
Изменить размер шрифта:

— Список умерших за неделю и последние два дня? — лейтенант, покопавшись в своей папке, быстро вытянул нужный документ. — Что это такое?

Его палец ткнулся примерно в середку листа, где располагались данные.

— Каждый день на прошлой неделе умирало минимум восемь заключенных, в среднем двенадцать оказывались в лазарете. А сейчас? Ноль? Ни одного? Мой лагерь — курорт? Я вынужден, господин лейтенант, вам еще раз напомнить распоряжение обергруппенфюрера СС, главного инспектора концентрационных лагерей Рейха Теодора Эйхе: «Для заключенных, особенно выходцев из неполноценных рас, в лагере нужно создать исключительно невыносимые условия, направленные на их физическое уничтожение». Вы забыли это?

— Никак нет, господин гауптштурмфюрера, — преувеличенно громко рявкнул лейтенант.

— И хватит так орать, — болезненно поморщился Эйхард. — С сегодняшнего дня увеличить нормы выработки в полтора раза. Продуктовую норму уменьшить на двадцать процентов. Посещение лазарета разрешать в исключительных случаях. За любые случаи неповиновения — расстрел. Выполнять!

Проводив глазами отходящего заместителя, капитан перевел взгляд на ближайший барак. Именно там располагался человек, который для него был сейчас важнее всех остальных двух тысяч заключенных.

— А сейчас займемся тобой… Сталин.

Известную фамилию он выговорил с особенным удовольствием, уже представляя, как будет происходить очередной разговор с сыном советского вождя. В прошлые их встречи к нему уже применяли особые методы воздействия и убеждения, но, к сожалению, они не возымели действия. Этот человек, по прежнему, не соглашался на сотрудничество. Стоически терпел боль, унижения, оскорбления, признаться, даже вызывая тем самым некоторое удивление. Получатся расовая теория абсолютно верна, говоря о нечеловеческой выносливости неполноценных рас. Особенно этим славились негры и славяне.

Однако, на их новую встречу немец припас кое-что новое.

— Посмотрим, как ты запоешь, когда познакомишься с электричеством. Поверь мне, пара оголенных проводов, одной стороной подключенных к сети, а другой — к гениталиям, творят самые настоящие чудеса. И главное, не оставляют никаких следов. Нам ведь нужно будет сделать хорошие фотографические снимки…

* * *

Дверь барака, и так толком не державшая тепла, была распахнута настежь. Едва державшиеся на ногах и больше похожие на живых мертвецов, сидельцы даже не пытались её закрыть. Сил оставалось ровно настолько, чтобы доковылять до своей шконки и без сил на неё рухнуть. Так они и падали, тут же со стоном кутаясь в рваное тряпье, набитое для пущего тепла соломой. Мороз за тридцать не шутка. При таком и не такую рванину на себя натянешь, чтобы хоть немного согреться.

Но удивительно то, что одного из зеков, похоже, не брали ни мороз, ни усталость, ни страх в добавок. Невысокий худощавый паренек, вошедший в барак последним, двигался так, словно и не было за его спиной изнурительного двенадцатичасового труда. Легко и непринужденно оказывался то у одних нар, то у других. И каждый из зеков, с которым он перекидывался парой словечек, неуловимо менялся. С лиц сходила усталость, землистая серость. Угрюмость и безнадежность сменялись улыбками. Уже слышались первые шутки.

— Полегчало? — Гвен легонько коснулся лба зэка со всколоченными волосами, только что корчившегося под своей рваниной и тихо поскулившего то ли от холода, то ли от голода, то ли от всего сразу. — Посмотри на меня! Открой рот, — голова, больше похожая на череп, обтянутый пергаментной кожей, развернулась к нему и с готовностью открыла рот. — Медленно разжуй снадобье, пока оно не исчезнет. Понял? А теперь отдыхай. С утра будешь, как новенький.

Надо было видеть, как светлело лицо зека при этом. Жуткая маска обреченности и страха, которую он уже привык носить, вдруг исчезала. Разглаживались морщины, приподнимались уголки рта. Он ощущал настоящее умиротворение впервые за много — много недель.

— А теперь ты, браток, — друид уже стоял у следующих нар и подмигивал новому собрату по несчастью. — Ты смог добыть тот мох, о котором я просил? — тощий пленный с лихорадочным священным трепетом в глаза исступленно закивал головой. Из-за пазухи сразу же вытащил небольшой тканный сверток с серой влажной массой — мхом. Лучшего ингредиента для нового снадобья нельзя было и придумать. Им любую лихорадку, словно рукой можно было снять. — Сейчас, сейчас. Потерпи немного. Вот, готово. Расстегни немного рубаху и клади это на грудь. Теперь закрывайся и лежи. Сейчас жарко будет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И так он ходил от одного бедолаги до другого, пока не обошел почти всех. Оставались лишь двое — друг и, кажется, враг. По крайней мере, Гвен так думал.

— А ты, дружище, смотрю, совсем ничего не просишь, — парень остановился у самой печки, где грелся плюгавенький мужичок с юрким крысиным лицом. Тот все это время старательно делал вид, что ему нет никакого дела до всего, происходящего в бараке. Но сам то и дело бросал в сторону друида продолжительные внимательные взгляды. — Значит, забот никаких? Жизнь хороша?

Мужичонка при этих словах резко дернулся, но было уже поздно. Гвен с силой ткнул его пальцем в одну хитрую точку на шее, переплетение силы в человеке, и его немедленно скрючило от боли.

— Ну-ка поглядим, что ты за птица…

Быстро обыскав корчащегося перед ним человека, друид понимающе хмыкнул. Вот, значит, в чем было дело.

— Упитанный, вижу. Хорошо кушаешь, значит. Ага, — потрепал его по щеке, которая совсем не казалась впалой и осунувшейся. — Хм, и даже чистый. А это что такое? Зубы? Целые?

Чтобы в таком состоянии сохранились зубы, нужно было довольно хорошо питаться. И это в лагере?

— Братуха! — со спины Гвена похлопали по плечу. Оказалось, там уже стояло едва ли не пол барака. — Отойди-ка, в сторонку. Мы сами с ним поговорим.

Встретившись с иступленным, налитым ненавистью, взглядом друид понимающе кивнул. Пусть они сами все решат с иудой. Он сам выбрал эту дорогу и понимал на что шел. А его ждал товарищ…

— Живой, Яков? –присел на край шконки, где лежал его товарищ. Его принесли больше часа назад и с тех пор ни разу не вставал. Только молча смотрел вверх. — Так худо было?

Товарищ молча скрипнул зубами. Похоже, ему было очень больно, от того и не говорил.

— Вижу…

Гвен осторожно отвел ворот шинели, обнажая шею Якова. Взгляду сразу же открылись свежие багровые ожоги, напоминавшие ветви странного дерева. Такого друид еще не встречал, хотя повидал многое. Похоже, следы от какой-то новой особо изощренной пытки…

— Ты чего, Яков?

От товарища, всегда поражавшего своей упертостью и какой-то непреклонной надеждой на хорошее, вдруг послышался непонятный звук. Кажется, всхлип. Неужели, тот плакал?

— Гвен… Слышишь… Не могу я больше терпеть… Проклятье, нет больше сил… Гвен, братишка, ты можешь мне кое-что пообещать? — Яков схватил друида за рукав и притянул к себе. Явно собирался сказать что-то очень важное. — Пообещай, что сделаешь… Поклянись… Поклянись самым дорогим для тебя…

— Клянусь благодатью Великого Леса, Яков, — Гвен наклонился ниже. — И пусть духи Леса покарают меня, если я лгу.

Притихший товарищ не долго хранил молчание.

— Ты должен найти моего отца, Гвен… Отыщи его, обязательно отыщи, — с надрывом шептал Яков, шевеля искусанными в кровь губами. — Передай, что я держался, сколько мог… Я не предатель… Скажи, что я не сдавался в плен. Обязательно скажи это.

Гвен вновь кивнул, внимательно слушая друга и запоминая каждое его слово. Чувствовалось, что отец для Якова был всем.

— Еще скажи, что я лучше сдохну, чем стану предателем… Сдохну, брат…

Лежавший еще что-то пытался прошептать, но силы его окончательно оставили. Сознание потерял.

А Гвен еще долго сидел рядом, даже не пытаясь заснуть. В голове, словно поселился рой рассерженных пчел. Будоражили мысли о будущем, которое становилось все более и более непредсказуемым.

— Что может быть лучше, чем спасти старшего сына и наследника великого правителя… — тихо-тихо прошептал парень, наконец-то, оформившуюся мысль. — Похоже, ничего…