Истинный творец всего. Как человеческий мозг сформировал вселенную в том виде, в котором мы ее воспр - Николелис Мигель - Страница 89

Для описания и объяснения событий XX века в исторической перспективе историк Эрик Хобсбаум использовал выражение «век крайностей». Хобсбаум считает, что начало современной эпохи в первые десятилетия XX века стало результатом сочетания трех главных сил: ускорения процесса тотального подчинения политических институтов и программ узким экономическим интересам, продиктованным желанием небольшой прослойки мировой элиты достичь максимально возможной финансовой прибыли; консолидацией процесса экономической глобализации без эквивалентной глобализации политического управления и человеческой мобильности; и сильнейшим сокращением временных и пространственных ограничений взаимодействий людей по всему миру благодаря революции в коммуникационных технологиях. Вместе эти факторы внесли вклад в невиданный ранее технологический прогресс и рекордный экономический рост мирового масштаба. Однако тяжелой платой за эти достижения стала глубокая дестабилизация политических институтов, таких как нации и их суверенитет. Как следствие, во втором десятилетии XXI века можно утверждать, что традиционная ментальная концепция национального государства, как и его абстрактные границы, оказались перечеркнуты главенствующими ценностями и целями, выведенными из ментальных абстракций, которым благоприятствовали межнациональные корпорации и международная финансовая система.

В конечном итоге процесс, возведший на трон Церковь Рынка, внес вклад и в искусственное разложение традиционного образа жизни многих человеческих сообществ: не только тех, которые не смогли справиться со скоростью изменений, но и тех, кто жил в условиях процветающей экономики, как в Соединенных Штатах и в Западной Европе. Сегодня мы все живем в этой всеобщей жертвенной клетке, где ни институты, ни человеческое общество (а также, между прочим, человеческий мозг), по сути, не могут НЕ отставать от масштаба или скорости изменений, вызванных этими многочисленными трансформациями. Поскольку главный акцент и приоритет корпораций и наций сосредоточен на достижении финансовых целей и повышении производительности, ничто в нашей рутинной жизни, по-видимому, не может устоять и выжить под волной непрерывных изменений, требующихся от большей части человечества для достижения этих целей. Кажется, от всепроникающей жадности Церкви Рынка просто нет спасения. Это может объяснять невероятный уровень обеспокоенности и страха, охвативших весь мир: никому не гарантирована постоянная работа, приличное жилье, медицинское обслуживание, образование или даже видение ближайшего будущего, поскольку все находится в состоянии непрерывных изменений.

Это переполняющее ощущение глобальной непредсказуемости, переживаемое большей частью человечества, позволило польскому социологу и философу Зигмунту Бауману так описать момент, в котором мы сейчас живем: «То, что раньше (ошибочно) называли „постмодерном“, а я предпочел более точно назвать „текучей современностью“, сводится к все более широкому убеждению, что изменение – единственная неизменность, а неопределенность – единственная определенность. Сто лет назад „быть современным“ означало стремиться к „конечному состоянию совершенства“, сегодня это означает бесконечность улучшений, без какого-либо „конечного состояния“, которое никто не видит и не желает видеть»[41]. Бауман так диагностировал эти проблемы: «Я все больше склоняюсь к предположению, что сейчас мы оказались во времени „междуцарствий“, когда старые методы действия уже не работают, старые заученные или унаследованные способы существования больше не подходят для текущего conditio humana, но когда новые методы решения задач и новые модели жизни, лучше подходящие для новых условий, все еще не изобретены, не установлены и не запущены в действие. Формы современной жизни могут различаться по нескольким аспектам, но то, что их объединяет, это именно их хрупкость, временность, уязвимость и склонность к постоянным изменениям. „Быть современным“ означает модернизироваться – маниакально, одержимо; не столько „быть“, не говоря уже о сохранении идентичности, но постоянно „становиться“, избегая завершенности, определенности».

Бауман делает вывод: «Жизнь в текучих современных условиях можно сравнить с хождением по минному полю: каждый знает, что в любой момент и в любом месте может произойти взрыв, но никто не знает, когда этот момент наступит и в каком месте. На глобализованной планете эти условия универсальны – никто не является исключением, и никто не застрахован от последствий».

А вот пророческие слова Маршалла Маклюэна: «В настоящее время, когда человек с помощью электрической технологии вынес наружу свою центральную нервную систему, поле битвы переместилось в ментальное сотворение-и-сокрушение образов – как в войне, так и в бизнесе».

Издергавшись в этом состоянии непрерывных изменений, никто, по-видимому, не может теперь перестать думать о том, как человеческий мозг будет реагировать на эти новые условия жизни и как он выживет в том случае, если вместо твердой почвы у нас под ногами останется лишь жидкая прослойка между органическими сетями мозга и внешними правилами социальной и экономической жизни, наложенными на все человечество новой доминирующей и беспощадной религией.

В рамках мозгоцентрического видения, о котором я говорю в этой книге, эпоха избыточности Хобсбаума может быть описана как период в истории человечества, когда ментальная абстракция (капитализм) стала достаточно сильной, чтобы переформировать динамику человеческих взаимоотношений в глобальном масштабе, пересекая опасный предел и подталкивая человечество к черной дыре, из которой оно самостоятельно не сможет выбраться. По сути, такие ментальные конструкты, как рынок и деньги, а также бесконечное количество их производных, приобрели настолько важную роль в определении всех аспектов человеческой жизни и выживания, что со всеми взлетами, распространением и исчезновением с ранее невиданной и не испытанной человеческим мозгом скоростью эти абстракции приобрели уже собственную жизнь и тайком начинают угрожать выживанию разных важнейших аспектов человеческой культуры. Речь не только о войнах и геноциде, но также об экономических и политических проектах, поддерживающих и увеличивающих невероятный уровень неравенства и бедности, безработицы и социальных конфликтов, а также ущерба для окружающей среды в такой степени, что становится уже невозможно игнорировать угрозу массового самоуничтожения человечества. Эта угроза надвигается из разных источников и по разным направлениям – от изменения климата (в результате упорного нежелания большого бизнеса и правительств из-за стремления к быстрой финансовой прибыли прекратить использование ископаемого топлива) до глобальных пандемий, распространяющихся из-за продолжающегося сокращения общественного финансирования профилактической медицинской помощи, фундаментальных исследований, а также отсутствия самой примитивной медицинской страховки у миллиардов людей во всем мире.

Под влиянием доминирующего ментального конструкта нашего времени финансовая стоимость стала ключевой (и во многих случаях единственной) переменной, учитываемой при принятии всех политических, социальных и стратегических решений, включая те, которые определяют основные нужды людей и доступ к соответствующим ресурсам, в числе которых новые технологии, необходимые для удовлетворения этих нужд. Не смешно ли, что под эгидой этой ментальной абстракции современные правительства, обычно с одобрения неосведомленных избирателей, продолжают говорить об обеспечении питания и образования для наших детей, здравоохранения для нашего общества, достойного жилья для всех семей и определенного уровня возможностей для людей, которым все в большей и большей степени не хватает минимальных средств для воплощения своих надежд и полной реализации возможностей человеческого существа. Как мы можем быть столь наивными и продолжать полагаться на политическую систему, управляемую группами людей со специфическими интересами и мировым финансовым лобби и восхваляемую продажными средствами массовой информации в качестве истинно демократической?