Маленькая скандальная история (СИ) - Салах Алайна - Страница 36

Увы, мне хватает десяти минут для понимания, что его Егор, как зовут друга этого Вилена, не станет ни интересной, ни запоминающейся главой моей жизни. Количество употребленных им «Я» в нашем небольшом диалоге-знакомстве просто зашкаливает. Я узнаю, что Егор вообще-то не хер с горы, а бывший директор некогда успешной фирмы, которой по воле злого рока суждено было разориться, и что к своим тридцати двум он успел побывать едва ли во всех странах мира: нырять с маской на Сейшелах, кормить морских котиков в Антарктике, греть задницу на Мальдивах и просаживать накопленное состояние в казино Макао. И что последней его машиной была БМВ, которая, видимо, сгинула вместе с успешной фирмой, раз уж сейчас мы вчетвером ютимся в такси уровня эконом. Ну и вишенка на торте: его бывшая девушка была моделью, чье лицо однажды украсило издание Вог.

К тому моменту, как мы пребываем на концерт, Егор успел настолько мне настопиздеть, что я, оставив его, Вилена и Олесю у входа на стадион, иду прогуляться. Я не слишком люблю подобные сборища из-за необходимости терпеть тычки и прикосновения желающих поближе пробраться к сцене, но сейчас признаю, что рада быть причастной к чему-то масштабному и заряжаться чужой энергией.

— Ой, извините… — Девушка, налетевшая на меня плечом, виновато мне улыбается.

Я оборачиваюсь, чтобы сказать ей дежурное «ничего страшного» и вдруг среди незнакомых лиц различаю знакомый силуэт. Сердце екает, как делало всегда, когда мне на глаза попадался внедорожник темно-синего цвета, или когда телефон пиликал звуком входящего сообщения.

Из-за сгущающегося полумрака сложно разглядеть детали, но если зрение меня не подводит, метрах в двадцати стоит Антон, держа за руку худощавую женщину, по виду очень похожую на его жену.

51

— Что случилось? — Олеся с подозрением разглядывает мое лицо. — Тебе плохо? Ром паленый попался?

Я мотаю головой, тщетно пытаясь выдавить непринужденную улыбку. Ром был зачетный. Просто увиденное меня оглушило.

— Нет, все хорошо. В машине, видно, немного укачало.

Этой версии Олеся верит и, схватив меня за руку, тащит ближе к сцене, где вот-вот должно начаться концертное действо. Я безвольно следую за ней, параллельно пытаясь взвесить и осмыслить все, что чувствую. Каждый день на протяжении этих трех месяцев я говорила себе, что прекрасно живу без Антона. Уж точно лучше, чем он без меня. Эти мысли часто граничили со злорадством: я была уверена, что его семейная жизнь не только не наладилась, но стала еще хуже. Едва ли Вероника так просто забыла об измене, к тому же увиденную собственными глазами, и наверняка выедает Антону мозг остро заточенной чайной ложкой. Так будьте же счастливы, дети мои.

А увидев их держащимися за руки, я вдруг осознала, что только злорадство и питало меня все это время. Только оно заставляло думать, что наше расставание я пережила, и оно не разбило мне сердце.

Фигура Антона, так или иначе маячившая в моем поле и излучающая фантомное тепло, стремительно отдаляется, и я остаюсь совершенно одна. Я думала, что давно его отпустила, но нет, ни фига. И сейчас открывшаяся реальность с кровью выкорчевывает его из меня, заставляя смиряться с фактом: он больше не со мной, а с ней, своей законной супругой. Возможно, перед лицом разлуки они осознали ценность друг друга и приложили все усилия, чтобы спасти свой казавшийся безнадежным брак. А возможно, держаться за руки для них — обычное дело, и Антон, как и предупреждала Олеся, люто припизживал о своих семейных проблемах.

Весь концерт я веселюсь, как могу. Танцую, подпеваю песням, которые знаю, хохочу и обнимаюсь с Олесей. Но не зря говорят, что от себя не убежишь, потому что стоит мне очутиться в такси, как мысли снова возвращаются к нему. Сидящий рядом Егор, который продолжает неутомимо вещать о своих былых жизненных достижениях, словно призван подчеркнуть то, насколько Антон лучше и цельнее его. Правда, когда он приходил ко мне каждый день, я не слишком-то это ценила.

— Если хочешь — запиши мой номер, — великодушно предлагает незатыкающийся попутчик, стоит такси остановиться возле моего подъезда.

Мне хочется сказать, что негоже отставному олигарху, привыкшему зависать с моделями, опускаться до общения с простой смертной, но так как эта мысль подразумевает много букв, то говорю коротко:

— Не хочу.

Дома пишу сообщение Олесе о том, что благополучно добралась и желаю ей провести жаркую ночь с Виленом, к которому она уехала после концерта. Нанося крем перед зеркалом, несколько раз подмигиваю своему отражению в попытке взбодриться.

Вот только давай не раскисай, — говорю себе строго. — Ничего неожиданного и сверхъестественного не случилось. Пусть эти двое будут счастливы. Двигаемся дальше.

Но когда я оказываюсь в кровати под одеялом, тоска становится настолько осязаемой, что отрицать ее невозможно. Она колет грудь, болит и ноет, заставляя обнимать себя руками и всхлипывать.

Блин, ну какого хрена? — сквозь слезы шепчу я в подушку. — Ведь уже столько времени прошло. Пора бы уже обо всем забыть.

Но, увы, ничего не забывается ни на утро, ни на следующий день. Моя боль свежа и цветет так, словно и не было этих трех месяцев. Наверное, из-за нее в понедельник я и меняю свой привычный маршрут «работа-дом» и еду совсем в другую сторону. Туда, где находится моя некогда любимая кофейня, в которой покупала кофе, после того как от души потрахалась с Антоном.

Окна бывшего офиса, виднеющегося через дорогу, навевают тонну воспоминаний. В голове один за другим щелкают слайды собеседования, картинки моего кабинета… Я даже чувствую запах моющего средства, которым пахло в коридорах офиса. Антон любил чистоту.

— Девушка, будете заказывать? — долетает до меня голос баристы из-за стойки.

— Да, конечно, — отвечаю я, спохватившись. — Мне большой капучино с корицей.

Персонал здесь тоже сменился. Ни одного знакомого лица.

— Сейчас, — равнодушно отвечает он и, выдернув из пачки одноразовый стакан, отворачивается к кофемашине.

Я машинально проверяю время на телефоне. И какого черта я сюда приперлась? Могла бы полчаса как лежать на диване, трескать семечки и смотреть кино.

Где-то позади звякает колокольчик, сигнализируя о том, что в кафе вошел новый посетитель. Обычно я этот звук игнорирую, но сейчас почему-то хочется обернуться. Наверное, проснулось шестое чувство.

Взгляд находит входную дверь, оценивая новоприбывшего. Сердце пропускает удар. Антон как-то признался, что не любит местный кофе и потому сюда не заходит. Об этом он видимо тоже спиздил.

52

Он растерянно хлопает глазами, словно встретить мы встретились не через дорогу от его офиса, а где-то в пустыне. Я же, напротив, улыбаюсь во весь рот и машу ему: типа, ох ничего себе встреча!

Сердце колотится быстро и тонко, с ожиданием. Подойдет или нет? Ну а кто его знает. Вдруг развернется и со всех ног рванет под юбку к жене.

Но Антон, конечно, подходит. Вежливость и манеры, как говорится, не пропьешь.

— Привет. — Он силится улыбнуться, но выходит неправдоподобно. — А ты что здесь… — Кивает на стойку. — За кофе пришла?

Выглядит он нормально, хорошо даже. Разве что каким-то потухшим.

— Да, — отвечаю я с преувеличенной бодростью, не соответствующей моему внутреннему состоянию. — Зашла по старой памяти. А ты? Ты же вроде терпеть не можешь местный кофе.

— Ну да. Просто было по пути.

— Как вообще дела? — Я расслабленно улыбаюсь, надеясь, что играю неплохо.

— Дела отлично, — резко, даже воинственно бросает Антон, но, встретившись со мной взглядом, моментально обмякает. — Да нет, пизжу. Без тебя все плохо. Жизнь вроде бы идет, но все нет так… Все пресно.

Развороченная рана внутри меня перестает ныть и болеть, чудесным образом заживая. Спроси меня кто-нибудь, какие слова я бы хотела услышать от него больше всего — не поменяла бы ни буквы.