Стратегия одиночки. Книга пятая (СИ) - Зайцев Александр А. - Страница 6

Ну, с этим он погорячился, даже если я ему все зубы выбью, то просто оплачу лечение и заплачу виру, но сидеть в тюрьме не буду. Тем не менее, он не шутит. Он явно на меня зол. Даже не так, он в ярости и едва сдерживается. Если бы не понимал, что против Стали он не потянет, то ощущение, что набросился бы на меня с кулаками.

— Хорошо, — сказал я, наклоняясь за вещами, — только какие семьдесят золотых? Мы договаривались на сорок!

— Договаривались? — Усмехается Джанни. — Мы с тобой руки жали, заключая сделку? Договор заключили может быть? — Он качает головой. — Не было такого.

И правда не было, просто на словах, даже не скрепив сделку рукопожатием, что по местным меркам не является окончательной договорённостью.

— Если нет столько, то оставляй камзол и плати сорок. — Да что с ним такое?

Конечно, я могу полезть «в бутылку». И, скорее всего, после моей демонстрации местному суду своего Сродства со Светом и броши Знати, Джанни проиграет. Но суд — дело небыстрое, к тому же Армани был в начальной команде Ариэн, и если та на слушании встанет на его сторону, то тут уже всё может повернуться иначе. Да и потеряю я как минимум неделю. Отсчитав семь десятков золотых, демонстративно выставляю их столбиками на полу у своих ног.

— Зря ты так… — Шиплю я, словно змея. — Я человек не злопамятный, но всё же далеко не добрый, и память у меня хорошая.

— Скотина ты, Рэйвен! Просто скотина! — Выкрикнул он. — Выметайся!

— Что даже не дашь переодеться? — Усмехаюсь я.

— На улице переоденешься, — оскалился модельер.

Подняв сумки с вещами, я выпрямился, посмотрел в глаза Джанни и увидел в них за внешней яростью и злостью глубокую боль.

— Ты её любишь… — Прошептал я.

— Уходи, Рэйвен, просто уходи. — Качает головой Армани, выкладывая на прилавок грубо сделанный, но даже на вид очень мощный арбалет. — Не доводи до греха.

Скорее всего, он когда-нибудь отойдёт и поймёт, что был не прав сегодня, но сейчас его голова полна ревности и злости. По подрагиванию его пальцев на пусковой скобе понимаю, что может и выстрелить. Убить не убьёт, да и не попадёт скорее всего, так как воин Булата способен двигаться с такой скоростью, что для взгляда обычного человека превращается в размытое пятно. Но рисковать всё же не стоит, я не знаю Талантов Джанни, и он может меня неприятно удивить.

Не поворачиваясь спиной, с вещами в руках я пячусь назад и, только выйдя за дверь лавки и закрыв её, позволяю себе тяжёлый выдох.

Впрочем, а чего я ждал? Что мой уход с Ариэн никто не заметит, и это никого не заденет? Ответ в том, что я о последствиях вообще не думал. И мне ещё повезло, что Джанни оказался более прямолинеен, чем та же Миранда. А ведь всё могло закончиться для меня куда хуже, например, выстрелом в живот через приоткрытую дверь, вместо «здрасти».

Валить мне надо из Катьера и делать это как можно быстрее!

Интерлюдия

Погода стояла отличная, солнце, близкое к зениту, светило ярко, редкие облака иногда давали приятную тень, а ветер, пробивающийся даже в эту плотную лесную чащу, немного развеивал жару.

Тем обиднее в такой день было Мари Топан сидеть, прислонившись спиной к стволу могучего вяза, и смотреть, как густая тёмная кровь, вытекая из-под её ног, собирается в небольшие лужицы между выступающих из земли корней. При этом девушка не могла пошевелить руками и даже сесть поудобнее. Как её бросили, прислонив к дереву в полусидячем положении, так она и осталась, не в силах что-то изменить. Не в силах, потому как сухожилия на её руках и ногах были перерезаны с хирургической точностью. И не скажешь, что эти глубокие разрезы нанесло оружие, а не скальпель. Да и онемение и бесчувственность тела ниже поясницы подсказывало, что сломан позвоночник.

У неё в специальных поясных сумках были зелья, которые могли бы справиться с подобными ранениями и увечьями, ведь на чём Мари не экономила, так это на алхимии. Только вот сумки эти с поясом лежали в трёх метрах от неё, у медленно угасающего костровища. Впрочем, даже если бы эти сумки были рядом, она бы в таком состоянии всё равно не могла бы до них дотянуться. Тот, кто её покалечил, видимо, прекрасно знал, что делает. Он даже не поленился затолкать ей плотный кляп в рот…

А ведь в последнее время всё начало складываться для Мари удачно. Пожалуй, лучше, чем когда-либо в её жизни. Тем обиднее было всё потерять вот так, на взлёте. Впрочем, девушка была уверена, что не умрёт сегодня. Если бы судьбе было угодно, чтобы она погибла в этот полуденный час, то она бы уже лежала мёртвой, лицом в траве, а её тело обшаривали чужие руки, как это сейчас происходит с двумя её помощниками. Бывшими помощниками. В бессилии, взявшая себе в этом мире имя Молли Мун, только и могла, что скрежетать зубами и молиться. Причём, последнее она делала очень усердно, не сводя глаз с тёмно-зелёного камня, лежащего совсем рядом с её ногами. Эх! Если бы она могла до этого камня дотянуться! Об этом она, по сути, и молилась, только об этом одном, чтобы у неё нашлись силы, и она смогла бы дотянуться до камня, или убийца её помощников сам коснулся этого камня. Это бы решило все её нынешние проблемы. Поняв, что молитвы остаются без ответа, Мари закатила глаза и прикусила губу до крови.

Вот почему у неё в жизни всегда так? Что на Земле, что теперь здесь, на Айне. Всегда одно и тоже. Только к ней повернётся удача, только она поверит в свои силы, как обязательно найдётся какой-нибудь мудак и всё испортит! Как, к примеру, её задвинули с должности начальника отдела, когда внезапно появился племянник шефа. Или когда она сдала все вступительные экзамены и должна была поступить в университет, но расширили квоты для «убогих», и она пролетела с высшим образованием! Оглядываясь на свою жизнь, Мари Топан всегда могла сказать, кто в тот или иной момент помешал ей добиться успеха. Потому как такие личности находились всегда и буквально сбивали Мари на взлёте в любых её начинаниях. Всегда находился кто-то умнее, талантливее, удачливее или с лучшими связями и перебегал ей дорогу, оставляя девушку на задворках. Из-за этого Мари никогда не любила людей, можно сказать, она их тихо ненавидела, начиная с родителей, с самого раннего своего детства. Эта внутренняя злость на всех, особенно на тех, кто хоть в чём-то успешнее её, придавала Мари Топан силы жить дальше и не опускать руки. А также послужила причиной весьма своеобразного чувства юмора, сложившегося у девушки. Её искренне веселило, когда кто-то «садился в лужу», или когда кому-то становилось больно. Эта чужая боль всегда приносила ей облегчение, заставляла улыбаться. Шутки ниже пояса, шутки-подставы, такие, например, как подмешать слабительное в еду сослуживцев, всегда добавляли красок в унылую и невезучую жизнь Мари. К тому же всегда находились те, кто в результате её подстав тоже смеялся над неудачниками, которым не повезло влететь в её очередную «шутку». Только с такими людьми девушка и находила общий язык.

Её жизнь стремительным скоростным поездом неслась к обрыву. Из-за одной её особенно удачной шутки молодая девушка, работающая вместе с Мари, оказалась опозорена, попыталась наложить на себя руки. Врачи вытащили эту неудачницу буквально с того света, откачав в последний момент. И всё бы ничего, но эта девица оказалась племянницей босса, довольно успешного мультимиллионера. Сперва Мари потеряла работу и нигде не могла устроиться на новую. Вот-вот она бы потеряла дом, не в силах больше оплачивать закладные. Но тут в её жизни произошла стремительная перемена, и она оказалась в другом мире. В мире куда более жестоком и циничном, нежели привычная Земля.

Многие, с кем она успела поговорить за это время, рвали на себе волосы и мечтали о возвращении на Землю. Многие, но не она. Ведь в родном мире её не ждало ничего хорошего. Девушка прекрасно понимала, что перенос в другой мир, по сути, спас её от незавидной участи бездомной бродяги и побирушки. Впрочем, Мари никогда не опустилась бы до такого статуса. Ограбила бы кого, обворовала или убила, но дом бы сохранила. С другой стороны, она знала, что невезуча, и боялась того, что если пойдёт на преступление, то её обязательно в итоге поймает полиция. Пожалуй, только эта внутренняя трусость и не давала её шуткам переступить ту грань, за которой начинается уголовное преследование. Один, всего один раз она потеряла осторожность, и шутка с племянницей шефа зашла несколько дальше, чем Мари планировала. Нет, девушка ни на секунду не сочувствовала той дуре, которая из-за, пусть и довольно жесткого, но в целом безобидного розыгрыша с рассылкой её немного обработанных фотошопом откровенных фотографий по корпоративной сети, внезапно решила выпить две упаковки снотворного и уснуть навсегда. В той истории Мари жалела себя, потому как искренне считала, что шутки, пускай и грязные, не могут служить поводом для увольнения. А её уволили! Несправедливо, с какой стороны ни посмотри.