Королевский пират - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас - Страница 65

— Вы что же это, изволите шутить, Траск? — сердито сощурившись, бросил ему Маркус.

— Ничуть не бывало. Завтра поутру я прикажу своим матросам поднять якорь.

Маркус помотал головой:

— Неужто вы не понимаете, что отец не оправится от ранения к утру и потому не сможет с нами плыть? Значит, нам надлежит дождаться его выздоровления!

— Отец твой, — мягко, с неподдельным сочувствием проговорил Траск, — не выздоровеет раньше весны, Маркус. А дело, ради которого мы собираемся пуститься в плавание, слишком спешное, чтоб мы могли себе позволить его дожидаться.

Маркус снова пустился было в возражения, но его прервал Николас:

— Погоди, кузен! — Он повернулся к Амосу:

— А откуда тебе известно, что именно повредил себе герцог Мартин и когда он сможет встать на ноги?

Траск с невеселой усмешкой покачал головой:

— Уж кому такое и знать-то, Ники, как не мне! На своем веку я повидал немало бедолаг, сорвавшихся с мачт, так что словам моим на этот счет ты вполне можешь верить. — Он перевел взгляд на Маркуса:

— Не забывай, что отцу твоему давно перевалило за шесть десятков, хотя по его виду этого и не скажешь. А ведь многие из куда более молодых мужчин распростились с жизнью после таких вот падений. Не буду тебе врать, Маркус: жизнь твоего отца в большой опасности. Но ведь то же самое можно сказать и о твоей сестре Маргарет, и о тех, кто томится в плену с ней вместе. Оставшись в Крайди, мы ничем не поможем бедняге Мартину. Но каждый день нашего промедления здесь — это новые страдания для принцессы и остальных, новые возможности для похитителей скрыться и замести следы. Так что готовься к отплытию, сынок, и полагайся на милость богов.

Амос коротко кивнул и прошел по коридору к лестнице. У двери остались лишь трое юношей. Остальные еще прежде разбрелись кто куда.

Маркус повернулся, чтобы уйти, но Николас заступил ему дорогу.

— Маркус, я… Мне очень жаль бедного дядю Мартина. И я от души сочувствую твоему горю. Но боги милостивы, и я надеюсь, что дядя останется жив. Я буду за него молиться.

Николас посторонился. Маркус холодно кивнул и, не ответив ему ни одного слова, прошел мимо.

Войдя в общий зал трактира, Калис отряхнул дождевые капли с кудрявой головы, снял вымокший плащ и повесил его у огня. В зале было все еще тесно, но в прошлый свой приход Калис застал здесь гораздо больше простого люда. Теперь же многие из горожан перебрались в восстановленные и вновь отстроенные дома. Город медленно возвращался к жизни.

За одним из дальних столиков у стены эльф заметил Николаса и Гарри и направился к ним.

— У меня есть известия для вашего дяди, принц, — сказал он, кивнув друзьям вместо приветствия и присаживаясь на скамью.

Николас рассказал ему о происшествии с Мартином. Калис бесстрастно его выслушал и слегка наклонил голову.

— Это плохая новость.

С верхнего этажа спустился Энтони. Отыскав глазами Николаса, он поспешно направился к нему.

— Его светлость очнулся от забытья. Где Маркус?

Гарри проворно вскочил на ноги:

— Я его мигом разыщу!

Энтони кивком приветствовал Калиса, и тот с улыбкой обратился к нему:

— А мне нельзя будет повидать герцога? Я имею сообщить ему кое-что важное.

— Думаю, можно. Но только ненадолго, — вздохнул чародей.

Калис встал со скамьи. Следом за ним поднялся и Николас.

— Только не все сразу! — нахмурился Энтони. Николас с досадой пожал плечами и уселся на прежнее место. Сын королевы эльфов поднялся по ступеням лестницы вслед за чародеем. Вскоре в трактир вошли Гарри и Маркус. Николас заторопился к ним навстречу.

— Это правда, что отец пришел в себя? — с надеждой спросил его Маркус.

Николас кивнул:

— Сейчас у него Калис. Он прибыл к герцогу с каким-то важным сообщением от королевы эльфов. Ты можешь подняться к его светлости, когда Калис уйдет.

— Маркус сердито повел плечами, и Николас поспешил добавить:

— Так распорядились лекари.

Когда на площадке лестницы показался Калис, Маркус стремглав бросился к ступеням. Но эльф преградил ему дорогу в коридор и упер узкую ладонь в его вздымавшуюся от волнения грудь.

— Милорд Мартин желает прежде переговорить с принцем Николасом. — Эльф сопроводил свои слова ласковой улыбкой, которая однако нисколько не умерила раздражения Маркуса. Глаза его сверкнули гневом, но он смолчал и стал нехотя спускаться вниз. Николас, торопясь увидеться с дядей, кивнул ему на бегу, но тот сдвинул брови к самой переносице и отвернулся в сторону.

В комнате Мартина, куда медленно, на цыпочках вошел принц, царил полумрак. У постели больного безотлучно находились Накор с Энтони и монах-сильбанец.

— Вы желали меня видеть, дядя? — негромко спросил Николас.

Мартин повернул к нему бледное, осунувшееся лицо и едва слышно проговорил:

— Да, Николас. — Он перевел дыхание и приказал остальным:

— Оставьте нас одних.

Накор и монах направились к двери. Энтони вышел последним.

— Мы будем рядом, в коридоре, — сказал он и притворил за собой дверь.

Мартин прикрыл глаза и шумно вздохнул, борясь с дурнотой. На лбу его выступили крупные капли пота. Когда приступ слабости миновал, он поманил Николаса к себе и выпростал руку из-под одеяла, которым был укрыт до самого подбородка. Герцог разжал ладонь. На ней лежало узкое серебряное кольцо.

— Его принес Калис.

Николас взял кольцо двумя пальцами и с любопытством и некоторой тревогой принялся его рассматривать. На металлической поверхности заплясали и тотчас же погасли отблески огня» что пылал в очаге. Кольцо было холодным и слегка шероховатым на ощупь. Вглядевшись в узкий обруч попристальнее, Николас различил, что тот являл собой подобие шнура, сплетенного из тел двух искусно отлитых из темного серебра маленьких тонких змеек, каждая из которых сжимала в пасти кончик хвоста другой. Николас протянул кольцо Мартину, но тот слабо качнул головой.

— Нет, пусть оно останется у тебя.

Николас пожал плечами и опустил странное кольцо в кармашек на поясном ремне.

— Известно ли тебе хоть что-нибудь о Сетаноне?

Принц вскинул голову и с удивлением и немалым беспокойством взглянул на Мартина. Он никак не рассчитывал, что дядя в краткие минуты их последнего перед долгой разлукой свидания заговорит о тех далеких днях. Но герцог терпеливо ожидал ответа, и Николас, уверившись, что тот находится в ясном сознании, а вовсе не во власти бредовых видений, с некоторым недоумением пожал плечами.

— Да, но очень немного. Отец не любит об этом вспоминать, а если ему не удается избежать разговоров о Сетаноне, он умалчивает о своей роли в тех событиях. Амос рассказал мне о них куда больше.

Мартин слабо улыбнулся:

— Это меня ничуть не удивляет. Однако самому Траску известно о той битве далеко не все. — Он жестом велел Николасу сесть в ногах постели. Принц повиновался, и Мартин бесстрастно произнес:

— Может статься, я умру в ближайшие минуты, поэтому… — Николас принялся было возражать, но герцог, нахмурившись, прервал его:

— Теперь не время попусту тратить слова, мой мальчик. Слишком многое поставлено на карту. Я могу умереть этой же ночью, а могу прожить еще долгие годы. Что станет со мной, ведомо лишь всевластным богам, хотя, признаться, без . моей ненаглядной Брианы… — Мартин умолк, и на глаза его набежали слезы. За все время, что миновало со дня гибели герцогини, овдовевший герцог впервые заговорил о своей утрате. Но выдержка не изменила ему даже и теперь, на одре болезни, быть может, смерти. Мартину потребовалось лишь мгновение, чтобы справиться с приступом горя. Лицо его снова сделалось властным и жестким, взгляд исполнился тревоги. — Мне о многом надо рассказать тебе, принц, — твердо произнес он. — Силы мои на исходе, поэтому слушай меня внимательно и не перебивая.

Принц кивнул и приготовился внимательно выслушать и запомнить все, что скажет Мартин. Вздохнув и полузакрыв глаза, герцог начал свой рассказ: