Война всех против всех (СИ) - Тыналин Алим - Страница 5

— Буду рад, император.

Ну, то-то же. Поскольку мы собрали все болты, а еще поймали коней и собрали оружие разбойников, теперь можно было ехать дальше.

Глава 3

Благословенное голубое топливо, здесь и сейчас

В результате стычки с варварами до газопровода мы добрались лишь после полудня.

Еще издали я увидел среди небольших кочек диковинное сооружение из трубок, сплетенных и соединенных между собой, от которого в сторону города уходили многочисленные ответвления. В основании сооружения на крепких опорах стоял буровой механизм, с огромным каменным блоком, рабы поднимали его и мерно ударяли о землю.

От сильных ударов сотрясалась земля, я чувствовал это, еще не доезжая до конструкции. Лошади пугались ударов и Петрониус остановил колесницу локтей за сорок до самого газопровода. Я спустился с колесницы и направился к постройке.

Болотные земли не требовали особых усилий по пробивке грунта. Мы начали работы полторы недели назад, а уже сумели пробиться на тридцать локтей вниз. Шахта получилась большая и широкая, на дне плескалась вода и рабы вытаскивали ее глиняными амфорами с двумя ручками.

Все вокруг пропахло газом и болотной тиной. Условия труда здесь, конечно же, были не самые лучшие. На всем пространстве подле примитивного моего газопровода суетились люди. Заведовал постройкой Маний Сецилий Гордий, выходец из Брундизия, высокий бородатый мужчина, вечно с каменным выражением лица и громким звучным голосом, способный перекричать даже Цинну. Руки у него были невероятно длинные, крепкие, кулак способен пробить череп даже быку.

Я нашел его, когда Маний Гордий пришел жаловаться во дворец, о том, что остготы разграбили только что построенную им инсулу, а теперь ростовщик требует с него выплаты по закладной. Он с детства занимался стройкой, его отец и дед тоже всю жизнь занимались возведением зданий, акведуков и дамб. Поначалу комит священных щедрот не хотел его принимать и Гордий поднял шум, а его голос разнесся по всему дворцу.

— За какое время ты можешь построить инсулу? — спросил я его.

Гордий посмотрел на меня без особого почтения, несмотря на то, что видел перед собой императора.

— Смогу за три месяца, а если буду работать без передыха, то и за месяц.

Я удивился, потому что до этого, один из людей, присланных Цинной, сказал, что для строительства инсулы ему требуется полгода, а то и все девять месяцев.

— Ты уверен? — спросил я. — Мне говорили, что так быстро построить нельзя, а если можно, то такой дом развалится через пару лет, как глиняный кувшин.

— Смотря, кто и как строит, — ответил Гордий. — Если строят эти криворукие придурки, у которых задница вместо мозгов, тогда можно маленький домус и десять лет строить.

Чтобы проверить его слова, я предложил ему достроить инсулу для остготов, которую хотел приспособить под казармы в районе Кесария. Она стояла недоделанная вот уже несколько лет и человек от Цинны обещал сделать ее за полгода, запросив за это две тысячи солидов.

Гордий съездил осмотреть объект и вернувшись, обещал сделать его за неделю и всего за пятьсот солидов. Я не поверил ему, но привлек к работам, пообещав, что если он сдержит слово, то возмещу ему все убытки, нанесенные остготами и добавлю еще пятьсот солидов. Гордий завершил работы за пять дней и сделал все основательно и надежно. Я тут же выплатил ему обещанное, учредил должность комита по строительству и поставил его во главе этого направления. В помощники нагнал советников из курий.

Почти сразу же ему нашлось дело по возведению газопровода и Гордий с удовольствием принялся за неизведанную ему доселе область строительства.

— Ты хочешь подать тепло и свет в дома, император? — спросил он. — Если ты это сделаешь, то станешь более великим, чем Константин. Нам достаточно довести газ до печей в домусах и инсулах, там придется оборудовать гипокаусты.

Гипокаусты были древнеримской системой отопления, нечто вроде «теплых полов». Я уже говорил с комитами и мы решили, что главное, если получится, это довести газ до города и присоединить трубы к домам, а дальше уже сами жители должны будут оборудовать дома, чтобы тепло подавалось через гипокаусты. Первоначально планировалось взимать за это небольшую плату.

И вот теперь круглыми сутками Маний Гордий гонял рабочих и рабов на стройке газопровода, проклиная каждый раз тот день и час, когда согласился на мое предложение стать комитом.

— Как идут работы? — спросил я, приблизившись к нему. Идти пришлось по грязи, впрочем, здесь это никого не смущало, все вокруг были заляпаны, как свиньи.

Гордий покосился на меня, но сначала продолжил бранить одного из рабочих, у которого никак не получалось соединить полые трубы между собой.

— Ну что ты тут возишься уже целый час, вонючая отрыжка Юпитера! — закричал он. — Ты что не видишь, вот здесь надо заделать отверстие бетоном, тогда голубой эфириум не будет выходить. Где ты потерял свои глаза, бестолковый тупица?

Он разобрался с непонятливым работником и только потом повернулся ко мне.

— Это самая дурацкая затея, из всех, что мне доводилось участвовать, — сказал он. — Через щели в трубах и стыки между ними гребаный эфириум вылетает, как дерьмо из задницы. Нужно больше бетона и свинца, а у нас его кот наплакал.

Проблема была, конечно же в срочности доставки и изготовлениея материалов для строительства, для этого я задействовал все мастерские в городе, однако они все равно не справлялись с заказом и не успевали по срокам, а это выводило нетерпеливого Гордия из себя.

— Уже скоро, скоро, — заверил я его. — Мы отправили торговцев в Аквилею, чтобы привезти материалы оттуда. Кроме того, скоро придут материалы из Рима и Сиракуз.

— Ты поручил мне закончить строительство за пять дней! — зарычал Гордий. — Как я сделаю это, если у меня связаны руки без строительных материалов. Кроме того, Таник так до сих пор и не привез новые трубы, уже сегодня ночью я останусь без них, понимаешь ты это или нет? Если ты император, прикажи, чтобы они привезли обработанные трубы уже к вечеру, пусть достают откуда угодно, хоть из задницы бога Вулкана, иначе мы останемся здесь без работы.

— Хорошо, хорошо, — успокаивающе сказал я. Люблю таких работников, которых не надо подгонять, они сами тебя подгоняют. — Сейчас же разберусь с Таником. Кстати, что ты скажешь на то, чтобы сделать рабов, участвующих в строительстве, вольноотпущенниками? И выдать по десять солидов, а также по участку земли около города, рядом с болотами, которые надо осушать?

Гордий внимательно посмотрел на меня, потер грязной рукой всклокоченную бороду и задумчиво сказал:

— А что, мысль неплохая. Это заставит их шевелиться. Убежать они никуда не убегут, а вот работать будут с большим усердием. Вот только ты император, в последнее время что-то часто раздаешь вольные налево и направо. Так и совсем без рабов останешься?

— А и пусть, — ответил я. — Я говорил со сведущими людьми, в нынешние времена труд рабов не так уж и полезен, не то, что во времена прежних императоров. Никто не хочет работать, а уж рабы тем более. А если я создам новых жителей города, заинтересованных в его развитии, то получу толчок вперед.

— Ладно, что-то это все уже чересчур заумно для меня, — сказал Гордий. — Мое дело строить здания по твоему указу, ты только давай мне деньги, рабочих и материалы. Остальное твои заботы. Сейчас пойду, объявлю насчет вольной, то-то эти ленивые скоты обрадуются.

Он отправился кричать на рабочих, а я посмотрел на кавалькаду колесниц, едущих к нам со стороны города. Не иначе, как очередная группа любопытных граждан, что-то они в последнее время чересчур зачастили сюда, надо бы усилить охрану.

Колесниц понаехало целых двадцать штук, оказалось, что это были прасины, во главе со своим новым факционарием Галлом Харистаном Веттонианом, молодым лидером, полным силы и желания отомстить за поражение прасинов на недавних Эквириях.

Он был выходцем из «золотой молодежи» Равенны, из знатной семьи патрициев. Его родители дружили когда-то с Каном Севером, сейчас проживали в Риме, а сынок долгое время бесконтрольно хозяйничал в Равенне, прожигая отцовские богатства на гетер и азартные игры. Он собрал вокруг себя небольшой комитатенс в сотню головорезов из бывших разбойников и варварских солдат, почти, как я, но в меньших масштабах.