Хозяйка Империи - Вурц Дженни - Страница 53

- Ты разделяешь ее мечты, - уверенно высказался он.

Хокану вздрогнул от неожиданности. Проницательность Мастера могла хоть кого смутить, однако он ответил:

- Я действительно хочу видеть Империю свободной от несправедливости, узаконенных убийств и рабства, если это то, что ты имеешь в виду.

Лошади медленно брели вдоль дороги. Показался очередной караван, в котором вид приближающихся лошадей породил неизбежную кутерьму. Возницы и погонщики громко перекликались и тыкали пальцами в сторону невиданных существ. Спокойный голос Аракаси с легкостью прорезался сквозь поднявшийся гвалт:

- Ее жизнь дороже обеих наших жизней. Если ты идешь вместе со мной, господин, то должен знать: я рискну твоей жизнью, как и своей, без колебаний.

Понимая, что Мастер говорит от сердца и при этом чувствует себя неловко из-за ненароком раскрытого секрета, Хокану никак не отозвался на предупреждение, а просто сказал:

- Пора опять припустить побыстрее.

Он ударил пятками по бокам своего жеребца и послал обоих скакунов в легкий галоп.

В дальних пригородах Кентосани, обиталищах бедноты, стоял смрад отбросов и нечистот. Аракаси и Хокану оставили лошадей в загоне постоялого двора, хозяин которого кланялся и заикался, уверяя, что недостоин чести присматривать за столь редкими животными. Когда пара приезжих удалилась, на лице хозяина был явственно написан страх, но из-за переполоха, поднявшегося среди его работников, на уход Мастера и консорта никто не обратил внимания. К ограде загона высыпали все постояльцы - и господа, и слуги; они с жадным любопытством глазели на мидкемийских лошадей, пока скотники, привыкшие обращаться с медлительными нидрами, пытались приспособиться к повадкам куда более резвых тварей.

По иронии судьбы, роли переменились: теперь Мастер тайного знания изображал главного, а Хокану, одетый лишь в набедренную повязку, разыгрывал из себя кающегося грешника, который сопровождает священнослужителя в качестве смиренного прислужника. Предполагалось, что он совершает это паломничество, дабы умилостивить божество, которое он якобы оскорбил.

Вынужденный передвигаться пешком, вместо того чтобы восседать на носилках, и впервые в жизни не окруженный почетным эскортом, Хокану не мог не заметить, сколь многое изменилось с тех пор, как император перехватил абсолютную власть у Высшего Совета. Знатные господа и дамы больше не путешествовали под защитой вооруженных до зубов воинов, потому что Имперские Белые патрулировали улицы, поддерживая порядок. Было очевидно, что главные городские магистрали стали теперь, в общем, безопасными несмотря на оживленное движение (тележки торговцев, храмовые процессии, торопливые гонцы). Однако дело обстояло совсем по-другому в более темных и узких улочках бедных кварталов, где жили рабочие и нищие, или на пустырях за прибрежными складами: сюда не стоило соваться никому - ни мужчине, ни женщине - без надежной охраны.

И все-таки Аракаси уверенно продвигался по этим задворкам - он успел изучить их задолго до того, как Ичиндар ликвидировал должность Имперского Стратега. Он шел извилистым путем, под замшелыми от сырости арками, между скособоченными бараками, а однажды даже через зловонный подземный туннель.

Они ненадолго затаились, когда мимо пронеслась толпа уличных мальчишек, с воплями преследующих бродячую собаку. Чуть отдышавшись, Хокану поинтересовался:

- Почему ты так петляешь?

- Привычка, - сообщил Аракаси.

Дымящееся кадило качалось у его колена, но распространяющееся из священного сосуда благоухание почти не спасало от густого гнусного запаха ближайшей харчевни. Они проходили мимо окна, и была видна морщинистая старуха, сидящая за столом и костяным ножом срезающая кожуру с плода йомаха.

- Тот постоялый двор, где мы оставили лошадей, - это вполне добропорядочное место, - заверил Мастер спутника, - но собиратели слухов сходятся именно сюда, чтобы раздобыть новости. Я не хотел, чтобы за нами кто-нибудь увязался, а между тем, когда мы вошли в город, у нас на хвосте повис один из слуг Экамчи. Он видел лошадей у главных ворот и понял, что мы относимся к числу домочадцев Шиндзаваи или Акомы.

- Мы от него избавились?

Аракаси слабо улыбнулся, мимоходом сотворив благословляющий жест над головой какого-то нищего. Как видно, боги покарали помешательством этого беднягу с бессмысленным взглядом, издающего невнятное бормотание. Покрутив шнурок, на котором было подвешено кадило, и окутав себя пеленой ароматного дыма, Мастер ответил:

- Да, избавились. Надо полагать, ему не захотелось пачкать сандалии в мусорной яме, которую мы недавно пересекли. Он пошел в обход и на пару секунд потерял нас из виду...

- А мы юркнули в тот подземный канал" - закончил Хокану, тихонько засмеявшись.

Они миновали фасад ткацкой мастерской, все окна которой были наглухо закрыты ставнями, и остановились у пекарни. Здесь Аракаси купил лепешку и поверх тонкого слоя масла намазал на нее варенье из ягод сао. Булочник обслуживал другого покупателя и подозвал ученика, который и провел мнимого священнослужителя и его прислужника в увешанную драпировками заднюю комнату. Спустя несколько минут появился булочник собственной персоной. Он цепким взглядом обежал обоих посетителей и наконец обратился к Аракаси:

- Я не узнал тебя в этом наряде.

Начальник разведки слизнул варенье с пальцев и сказал:

- Мне нужны сведения, и притом срочно. Продавец пряностей в яркой одежде с металлическими украшениями. У него носильщики - из варваров. Сумеешь его найти?

Булочник отер пот с подбородка:

- Если ты можешь подождать до заката, когда мы выбрасываем остатки теста для нищих ребятишек, то к этому времени я сумею дать тебе ответ.

Аракаси нетерпеливо качнул головой:

- Слишком поздно. Я хочу воспользоваться услугами твоего посыльного.

Неуловимое движение руки - ив пальцах у него оказался кулек, свернутый из листка пергамента. Вероятно, Мастер все время прятал этот листок в рукаве, подумал Хокану, хотя и без особой уверенности.

- Отошли это башмачнику на углу Гончарной улицы и Красильного переулка. Владельца зовут Чимайчи. Пусть гонец скажет, что твои пироги подгорели.

Булочник выглядел несколько ошарашенным.

- Исполняй! - прошипел Аракаси таким напряженным шепотом, что у Хокану волосы чуть не встали дыбом.

Булочник поднял мясистые руки ладонями вверх - знак повиновения - и позвал ученика. Мальчишка умчался с пергаментом, и до самого его возвращения Аракаси расхаживал туда-сюда, словно саркат в клетке.

Башмачник Чимайчи оказался худым как жердь человеком, среди предков которого явно имелись жители пустыни: под рубахой мастерового на нем виднелась потертая перевязь с кожаной бахромой, к кисточкам которой были привешены многочисленные талисманы. Длинные прямые волосы, спадая на глаза, не могли скрыть их живого, быстрого взгляда. Шрамы на руках, возможно, и были оставлены случайно сорвавшимся ножом во время работы, но, подумал Хокану, судя по их количеству и расположению, более вероятно, что это - следы пыток и тут некогда постарался опытный палач. Вошедший проскользнул через входной полог, еще моргая после резкого перехода от солнечного света к полутьме комнаты; в одной руке он сжимал кулек с таким же точно узором из варенья, каким Аракаси разрисовал лепешку.

- Ты, недоумок, - процедил башмачник, обращаясь к священнослужителю. - Ты понимаешь, что рискуешь моим прикрытием? Посылаешь такой сигнал неотложной надобности, да еще вызываешь меня сюда. Мастер тебя в порошок сотрет за такую неосторожность!

- Мастер ничего подобного не сделает, - сухо возразил Аракаси.

Башмачник так и подпрыгнул:

- Это ты сам! Боги, я и не узнал тебя в этих храмовых лохмотьях. - Его брови сошлись над переносицей. - Что требуется?

- Требуется некий продавец пряностей с золотой цепью. Носильщики у него - мидкемийцы.

Лицо Чимайчи прояснилось.

- Мертв, - сообщил он равнодушно. - И его носильщики тоже. Внутри зернового склада в Квайетовом переулке... если можно полагаться на рассказы грабителя, который пытался обменять звенья цепи на цинтии у менялы на рынке. Но если уж у такого прохвоста вообще оказалось золото, то скорей всего он не сочинил эту историю.