Дело об убийстве маркиза де Лианкура (СИ) - Куницына Лариса - Страница 30

Вздрагивая вместе с нею от этих ударов, Марк отчаянно взглянул на стоявших перед ним мужчин.

— Рожер, отведи его сиятельство в погреб! — распорядился тот, что стоял в дверях. — Ваш плащ, господин граф!

Марк стремительно скинул плащ и, сунув его в руки своему спасителю, вышел за молодым человеком. Тот распахнул ближайшую дверь и кивнул. Там было темно, но Марк быстро вошёл и замер на узкой площадке лестницы, ведущей в подвал. Дверь за ним закрылась и он прислушался.

— Кто вы такие и почему ломитесь в наш дом? — прозвучал где-то неподалёку мужской голос.

— Сюда только что вошёл человек, — прорычал другой. — Где он?

— Это я сюда вошёл, — ответил первый. — Ещё не успел снять плащ. Так что вам нужно?

— Чей это дом?

— Это дом главного королевского ювелира Шаплена, я — его старший сын Эмиль, это — мой брат Рожер. А кто вы такие и по какому праву…

— Забудьте, — проворчал тот, видимо, направившись к выходу, но вдруг спросил: — Это вы только что вышли из дома на площади, того, что раньше принадлежал графу де Лорму?

— Нет, — спокойно ответил Эмиль, а откуда-то с улицы донеслось:

— Я же сказал, что он свернул в другой переулок!

Дверь захлопнулась, и стало тихо, а потом совсем рядом прозвучало:

— Они ушли, ваше сиятельство, можете выходить.

Марк, наконец, смог покинуть своё убежище и вскоре уже сидел в просторной столовой, где возле камина в кресле расположился старый ювелир. У его ног, со старческой нежностью поглядывая на гостя и помахивая хвостом, сидел пожилой волкодав Топаз.

— Я благодарен вам и вашим сыновьям за помощь, — проговорил Марк и кивнул Эмилю, поставившему перед ним кубок с вином. — Эти негодяи преследовали меня от моего старого дома и я, скорее, от отчаяния свернул в первую же открывшуюся дверь. Я не причинил тебе вреда, Рожер?

— Я слегка растерялся, господин граф, — улыбнулся молодой человек, стоявший рядом с отцом, — но не понёс никакого физического урона.

— Вам не стоит благодарить нас, ваше сиятельство, — произнёс Эмиль, сев за стол напротив. — Мы в вечном долгу перед вами за тот случай, когда вы спасли нашего отца. Увы, он так и не оправился до конца, и теперь больше спит, хотя иногда всё же чувствует себя неплохо, и даже рисует эскизы новых украшений, но изготавливаем их уже мы.

— Я уверен, что их качество от этого не пострадало.

— Вы очень добры. Можем ли мы ещё что-нибудь для вас сделать?

— Только если позволите мне задержаться у вас на пару часов. Когда совсем стемнеет и улицы опустеют, я уйду.

— Можете хоть поселиться у нас, — прозвучал в тишине негромкий голос старого ювелира. — Мы будем рады. Что происходит в этом мире, мой дорогой Марк? С каких пор верного слугу королей Сен-Марко гоняет по улицам свора бандитов, нанятых коннетаблем? Почему они все твердят, что вы убили деда? Это ведь ложь?

— Конечно, — кивнул Марк, — но иногда в этом мире, действительно, случаются странные вещи.

— Мне не нравится этот коннетабль, — недовольно проворчал Шаплен. — Последним достойным этого звания, был маркиз де Лианкур — блестящий аристократ и славный воин. Я делал для него копию цепи, которую он увёз с собой на юг.

— Я видел её. Это безупречная работа, — кивнул Марк.

— Да, я не взял бы такой заказ ни у кого, потому что цепь коннетабля может быть только одна, но этот человек был настолько достоин её, что я сделал исключение и изготовил точную копию. Ни для Вайолета, ни тем более для этого де Полиньяка я не стал бы делать такую работу. Один — просто интендант с титулом, а второй и вовсе титулованный мошенник.

— О чём вы? — насторожился Марк, взглянув на старика.

— Этот негодяй пытался заказать у меня копию королевского перстня-печати.

— Как это может быть?

— Это правда, ваше сиятельство, — подтвердил Эмиль. — Он говорил со мной. Он принёс эскиз перстня и сказал, что хочет иметь такой. Меня смутило, что на печати был герб Монморанси. Я сказал ему, что не могу сделать перстень с гербом короля ни для кого, кроме него самого. Он сначала пытался юлить, сперва сказал, что хочет носить его, как верный вассал короля, а потом с видимым смущением признался, что хочет преподнести его вдовствующей королеве. Он никак не отставал, и я решил показать эскиз отцу, но тот был категоричен: ни для кого, кроме короля, мы не станем делать такую копию.

— Это была не просто печатка, ваше сиятельство, — заметил старик. — Это была копия старинного перстня, принадлежавшего когда-то королю Марку.

— Основателю династии и города? — ещё больше удивился Марк.

— Перстень хранится в сокровищнице, но его изображение есть в некоторых книгах, — пояснил Эмиль. — Это реликвия королевской семьи. Посоветовавшись с отцом, я снова отказал де Полиньяку, пояснив, что, во-первых, даже вдовствующая королева не вправе носить этот символ власти, во-вторых, поручить нам изготовление его копии может только король, и, в-третьих, хоть он и просил сделать перстень на более миниатюрную руку, чем его собственная, всё же для королевы Элеоноры он был великоват. Когда он понял, что это наш окончательный ответ, он очень рассердился и принялся кричать, что отцу недолго осталось носить звание главного королевского ювелира. Он ушёл, сказав, что найдёт другого мастера. Не думаю, однако, что кто-то из нашей гильдии взялся бы за такую работу.

— Подожди, Эмиль, — насторожился Марк. — Ты сказал, что он хотел заказать перстень не для себя?

— Он указал другой размер, на более миниатюрную руку, не женскую, но и не на такую крупную, как у него.

— Значит, он действительно хотел подарить кому-то копию перстня Марка Великого? Довольно странный выбор подарка.

— Он вообще довольно странный, — заметил Рожер. — Знаете, он вёл себя очень заносчиво. Мы к этому не привыкли. Нас уважают, и ни король Ричард, ни король Жоан никогда не говорили с нами подобным тоном. А этот коннетабль вёл себя так, словно это он скоро будет решать, кому здесь быть или не быть главным ювелиром.

Марк тревожно взглянул на юношу. Возникшая у него догадка совсем ему не понравилась, однако, он решил оставить её при себе. От предложения поужинать с семейством Шапленов он отказался, сославшись на то, что укрывая его, они уже рискуют, и потому не нужно чтоб, кроме уже видевших его трёх членов семьи, кто-то знал о его присутствии в доме. Эмиль проводил его в небольшую комнату на втором этаже и принёс туда ужин.

Оставшись один, Марк снова вернулся к своим раздумьям. Его с самого начала всей этой странной истории смущало, как нагло и бесцеремонно ведёт себя граф де Полиньяк. Он превышал свои полномочия, не боялся поссориться с весьма влиятельными людьми и даже замахнулся на друга короля, требуя от Жоана его заточения. Он взял на себя это расследование и без каких-либо сомнений арестовал слуг графа де Лорма, пытался арестовать его супругу, вторгся в дом на рыночной площади и, его люди, даже узнав, что теперь этот дом принадлежит главному герольду короля, порывались его обыскать. Можно было решить, что де Полиньяк, как провинциальный аристократ, не разбирается в порядках, установленных в столице и при дворе, и преувеличивает значимость полученной им должности. Но это было не так, он был достаточно умён и образован, чтоб разбираться в подобных вещах. Раньше он вёл себя куда более сдержанно и разумно, он довольно давно обретался при дворе, участвовал не только в военном походе короля Ричарда, но и был участником его подготовки. Он был прекрасно осведомлён о том, чем занимается военное ведомство, и что никак не может входить в сферу его интересов.

Но случайное замечание Рожера вдруг навело Марка на простую разгадку странного поведения коннетабля. Скоро он будет решать, кому быть главным ювелиром, а также главным герольдом, королевским прево и главой тайной полиции. Он знает слабое место короля, ему известно о том, что славный предок Жоана Анри Золотое копьё фактически являлся узурпатором, потому что стал королём в обход старшего брата, являвшегося законным наследником. Если б он действительно казнил его до коронации, такой проблемы бы просто не существовало, но он предпочёл упрятать его от чужих глаз, скорее всего, в наскоро построенной в глуши гор и лесов крепости Лорм. И если теперь станет известно о том, что король Анри нарушил закон о престолонаследии, то… что с того?