Изгнание владыки - Адамов Григорий Борисович - Страница 26

Через минуту из рук в руки, из одного ряда в другой по всему огромному залу началось перепархивание белых листов, быстро покрывавшихся сотнями и тысячами подписей…

Среди гула оживленных разговоров раздался голос председателя:

– Внимание! Внимание! Даю Тбилиси! Смотрите и слушайте Тбилиси!

Огромный серебристый экран позади президиума вдруг засветился трепетным розовым светом, его гладкая поверхность быстро начала как будто уходить куда-то вглубь. Еще мгновение – и рядом с залом Дворца Советов, словно продолжение его, возник новый огромный зал с бесконечной перспективой боковых колонн, несущих на себе обширный подковообразный балкон. Зал и этот балкон с амфитеатром были полны взволнованным народом, президиум занимал свои обычные места над трибуной, на трибуне стоял человек с черными курчавыми волосами, и его голос разносился теперь одновременно под сводами московского и тбилисского дворцов:

– …Выслушав доклад профессора Грацианова и возражения академика Карелина, мы единодушно присоединяемся к почину наших московских товарищей! Да здравствует Лавров и его проект!

– Внимание! – послышался голос председателя. – Смотрите и слушайте Харьков!

Еще через пять минут:

– Сейчас будет Минск!

Потом:

– Мурманск!

– Владивосток!

– Сталинград!

Весеннее солнце припекало, но в большом универсальном магазине, окна которого были затемнены шторами, было прохладно.

Инфракрасный сторож[36] тихо закрыл за Березиным дверь магазина, не давая выхода наружу прохладному кондиционированному воздуху.

Лавров снял берет и вытер лоб. Плотный, краснолицый спутник последовал его примеру. Лицо этого человека было гладко выбрито, под узенькими прищуренными глазами висели припухлые мешочки, как у людей с нездоровым сердцем, но с толстых красных губ не сходила веселая, добродушная улыбка. Глаза его находились в непрерывном движении, они быстро скользили по всему, что встречалось на пути, лишь на мгновение останавливаясь на той или иной детали, и тогда казалось, что этот зоркий фотоаппарат цепко хватает и фиксирует на бесконечной пленке памяти все, на чем останавливается обостренное внимание человека.

Это был московский корреспондент иностранных газет Эрик Гоберти. Его статьи и корреспонденции были всегда увлекательны и талантливы.

Одни читатели восхищались его работами, другие нападали на него. Уже десять лет Гоберти жил в Стране Советов и следил за ростом и расцветом ее. Каждое достижение Советского Союза, каждый новый интересный завод или электростанция, рекорд советских летчиков или советских хлопководов, открытие советских ученых, каждый новый шаг в развитии страны – все умел он ярко и увлекательно показать в своей очередной корреспонденции и завоевал себе в Советской стране уважение.

– Ну, – сказал Лавров, взглянув на часы, – мне нужно в гастрономическое отделение.

– В гастрономию и мне, – заявил Гоберти.

– Ну что же, пойдемте все, – присоединился Березин.

Прошли через фруктовое отделение, потом через отделение мясных и рыбных продуктов. Многие встречные узнавали Лаврова, останавливались, приветствовали его, пожимали ему руки. Гоберти при одной такой остановке случайно взглянул на Березина. Тот криво улыбнулся ему, чуть заметно пожал плечами и отвернулся. Гоберти, недоумевая и силясь что-то понять, продолжал наблюдать. Но Березин спешил вперед, не оглядываясь.

Наконец, при одной немного затянувшейся встрече с двумя восторженно настроенными молодыми женщинами, Березин повернулся и с досадой, едва дождавшись их ухода, громко сказал:

– Что же ты мешкаешь, Сергей? До сих пор еще не привык к своей славе?

– Ладно, ладно, – краснея отвечал Лавров. – Неудобно же обрывать…

Гоберти напряженно наблюдал и слушал. Его маленькие серые глазки горели острым любопытством.

В гастрономическом отделении Лавров нажал кнопку в столе возле вазы с образцами икры, просунул в щель свою адресную карточку и небольшой квадратный талон.

– Странно все-таки, – говорил Гоберти, отбирая себе продукты: – как это в Советском Союзе сохранились еще вещи, за которые нужно расплачиваться!

– Их совсем не так много, – возразил Лавров, – лишь наиболее редкие. Некоторые сорта дорогой рыбы, икра, старинные гравюры, геликоптеры. Все это уж не такие предметы первой необходимости и не так их много, чтобы пользоваться ими без некоторых ограничений. Советскую икру, например, весь мир требует. Другой такой не найти. Надо же с вами поделиться. Ну, я бегу, мне еще нужно в художественное отделение. Хочу порыться в гравюрах. До свиданья, господин Гоберти! До свиданья, Николай! Когда же ты навестишь Ирину или меня?

– Работы много, Сергей, и своей и, так сказать, твоей, – криво усмехнулся Березин. – Твой ответ на мою статью принес мне много неожиданностей – не скрою, довольно неприятных. Собираю теперь материал для возражений.

– Неожиданностей? – пожал плечами Лавров. – Если бы ты, прежде чем печатать свою статью, предварительно поговорил со мной, никаких неожиданностей не было бы. Ведь все мои аргументы – не секрет. Ну, прощай! Заходи…

Он помахал рукой и быстро вышел.

Оставшиеся некоторое время молчали.

Гоберти первый прервал молчание.

– Господин Березин, – сказал он, незаметно наблюдая за своим новым знакомым, – вы считаете ответ Лаврова на вашу статью неисчерпывающим?

– Далеко нет, господин Гоберти, – ответил Березн, нетерпеливо передернув плечами. – Нужно только хорошо разобраться в ней. Это еще не последнее слово в нашей дискуссии.

– Помню, вы что-то писали о теплопроводности… Да, да, припоминаю… о низкой теплопроводности горных пород. Так, кажется?

– Да, об этом.

– Вы хотели сказать, что эти горные породы, то есть шахты, скоро остынут, перестанут согревать воду Гольфстрима и вся постройка окажется бесполезной? Я верно передаю вашу мысль?

– Совершенно верно.

– Что же Лавров ответил на это?

Березин досадливо пожал плечами и минуту помолчал.

– Он рассчитывает, – нехотя начал Березин, – встретить внизу, под дном океана, большие гнезда радиоактивных пород – уран, торий, актинии. Усиленный процесс распада этих элементов доставит шахтам дополнительный источник тепла. Это источник вечный, незатухающий.