Мы из блюза (СИ) - Сорокин Дмитрий - Страница 26

[1] Стихотворение автора, специально написанное для этой главы. Пожалуй, придется маркировать и все самописные тексты, а то мне уже на полном серьезе написали, что не нашли у Гумилева стихотворение про обманщика.

[2] Это тот самый текст, что приведен в начале Главы 5. Написал его автор.

[3] Литературный проект, в ролях – Елизавета Дмитриева и Максимилиан Волошин. Интересующимся – поисковик в помощь.

Глава 10

Как заканчиваются каникулы

Снился мне… нет, отнюдь не сад в подвенечном уборе, как пристало бы вжившемуся в это время человеку. Наоборот, в послеконцертном полупьяном видении посетил я рок-фестиваль как бы не в самом Вудстоке. Пьяные и укуренные хиппи, девушки с обнаженной грудью, атмосфера полнейшего раздолбайства и счастья и мощнейший музон на сцене: выступал сам Джимми Хендрикс. Волны его музыки обволакивали меня, заряжая какой-то сверхмощной, атомной энергией, и я видел, что все вокруг колбасились не меньше. Доиграв «Purple haze», Джимми обратился к зрителям:

- Ребята! Я вам сейчас новую песню сыграю! Она посвящена одному моему другу из России. Он был очень крут! Он был круче, чем сам Иисус Христос! Но он облажался. Облажался, ребята! И потому я сейчас играю эту песню.

И заиграл незабвенный дискотечный хит «Rasputin» группы BoneyM, под который мы лихо отплясывали в пионерском лагере в начале 80-х годов ХХ века… Я, разумеется, тут же проснулся и долгое время лежал, размышляя, что имел в виду пославший меня сюда, где я умудрился облажаться и есть ли у всей этой картинки хоть какой-нибудь смысл, или же бывают и просто сны. Так ни до чего и не додумавшись, уснул обратно и едва не проспал.

Позавчера, покидая это скромное пристанище, был уверен, что более сюда не вернусь. А вот поди ж ты – я снова в комнатке на третьем этаже доходного дома почти напротив Мариинки, и запах керосина, пусть ослабший, до сих пор витает в этих стенах.

С подполковником Балашовым мы встретились у парадного, и это явилось сущей удачей, потому как полицейский опять был тут, и он был полон решимости проводить меня к господину следователю для уточнения деталей стрельбы на Екатериниском канале. Балашов же мало того, что был в мундире, так ещё и некую бумагу продемонстрировал измаявшемуся в ожидании стражу порядка. А на словах объяснил, что господин Коровьев всенепременнейше нанесет визит господину следователю, но только после того, как Империя перестанет в нём нуждаться в совсем ином месте.

Кроме накеросиненной кровати, в комнатке наличествовал стул, который я предоставил в распоряжение Балашова. Сам же сел на кровать. Между нами помещалась тумбочка с пепельницей – согласитесь, удобно для серьезного разговора.

- Алексей Алексеевич, прошу прощения, что не могу угостить даже водой – я здесь лишь ночую, и то время от времени. Так что, если не возражаете, к делу, - начал я.

- Охотно, – кивнул подполковник. – И первый важнейший вопрос у меня такой. Григорий Павлович, скажите, какое отношение вы имеете к Распутину, на которого похожи, как брат-близнец?

- Самое прямое, - вздохнул я, возможно, совершая крупную ошибку. – Я и есть Распутин. Вернее, был им еще неделю назад.

- Простите, но не могу не усомниться. Дело в том, что всё, что я знаю о Распутине в всё, что я вижу своими глазами и слышу своими ушами, включая, разумеется, ваше вчерашнее выступление, не пересекается ни в единой точке. Как параллельные на плоскости.

- Хорошо. Насколько важен этот вопрос? – уточнил я.

- Исключительно важен.

- Тогда скажите мне, вы верующий или атеист?

- Какой внезапный поворот, - озадачился Балашов. – Ну, допустим, я агностик. И, разумеется, сугубый материалист. Столоверчения, камлания и прочие «эзотерические практики» - с этим точно не ко мне.

- Разумеется. Тогда вам придется нелегко – моя история в материалистическую концепцию мира не укладывается никак. Но, может быть, прежде скажете, зачем вам понадобился Распутин?

Подполковник долго внимательно смотрел на меня, потом, очевидно, приняв решение, вздохнул и потянулся за папиросой.

- В обществе давно циркулируют слухи, что Распутин и Государыня Императрица ничего так не желают, как скорейшим образом заключить сепаратный мир с Германией, тем самым, по сути, закрепить проигрыш в войне. Сразу скажу: это полная чушь. Этот, как и все ему подобные, слух продвигается агентурой противника.

- Информационно-психологическая операция, доводилось читать, - с умным видом кивнул я, а Балашов удивился:

- Мда-с? Как интересно. Я бы тоже с удовольствием такое почитал! Но продолжим. Всепоглощающее влияние Распутина на Августейшее семейство – вопрос весьма спорный, но какое-то влияние, безусловно, есть. И вот вечером 5 сентября разносится страннейшая весть, что на господина Распутина то ли Божественная Благодать снизошла, то ли он просто умом тронулся, но при том полностью переродился и стал юродивым, поклявшись не возвращаться во дворец. Германский генштаб отреагировал молниеносно. Они давно готовили своего агента для заброски в Петроград, и операция уже была в разгаре. Но означенный агент прибыл к нам 8 сентября, при этом загримированный под Распутина! Мы вели его с вокзала, но в Гостином дворе двое из трех филеров переключились на вас, а последнего агент ранил, отрываясь. И ушёл. Но это еще не всё. На другой день, девятого, на Лиговке казаки лейб-конвоя, по донесениям, задержали Распутина. Причины задержания неясны. Несколько часов спустя на Царскосельской железной дороге была устроена пулеметная засада, в которую угодила автомотрисса из собственного Их императорских величеств железнодорожного парка. Мотрисса повреждена, внутри – трупы машиниста и казаков лейб-конвоя. Холодное оружие при них, а вот револьверы куда-то исчезли. Догадываетесь, какой оборот принимает дело? В двух шагах от Царского села, где находится семья Государя-императора, достоверный германский агент, изображающий, к тому же, особу весьма влиятельную, устраивает натуральную бойню, сам же при этом исчезает. Поэтому вопрос, где сейчас настоящий Распутин, представляется лично мне исключительно важным!

- Он перед вами, - вздохнул я. – Вот только понятия не имею, чем и как я могу вам помочь при всем моем желании, потому как с того самого пятого сентября кроме тела от того самого «старца Григория» не осталось вообще ничего.

И я рассказал ему свою историю, ограничившись, правда, исключительно личными приключениями. Балашов время от времени задавал уточняющие вопросы и при этом курил папиросы одну за одной.

- Мда-с. Отставим в сторону неординарность и невероятность вашей версии, но хочу спросить: а что вы теперь с этим всем собираетесь делать?

- Признаться, не знаю, Алексей Алексеевич. Еще вчера думал, что единственное, что могу делать накануне гибели империи – это то, что умею, то есть играть и петь. А там – будь что будет. Теперь же просто не знаю.

- Империи суждено погибнуть? Как скоро? – резанул взглядом подполковник.

- Конец февраля семнадцатого.

- Подробности? Впрочем, стойте, пока не надо. А война? С войной-то что? Успеем?..

- Мы – нет, но Германия тоже рухнет. Как и Двуединая.

- А вот теперь…

- Подождите, Алексей Алексеевич. Давайте пока вернемся к текущей ситуации. Я так и не понял, какие у вас виды на Распутина.

- Вы правы, это сейчас важнее. А виды… Как вы думаете, будут у немца шансы, если натуральный старец окажется рядом с императрицей?

- Полагаю, что едва ли. Но проблема в том, что я-то не старец ни каким местом!

- Оно, конечно, так. Но это ваше мистическое перерождение мало того, что путает все расклады, так оно ещё даёт карт-бланш. Причем, как вам, так и фон Нойманну. Я всерьез опасаюсь, что ему удастся внедриться – тогда любые сплетни про Распутина и царицу могут стать правдой, а то и померкнут на фоне новых бед.

- Звучит апокалиптично, - признал я. – Впрочем, на фоне надвигающегося катаклизма, это так, мелочь. Но я вас понял. Прошу вас, давайте помолчим несколько минут.