Революция - Перес-Реверте Артуро - Страница 7

– Как думаете, получится своротить стену? – спросил Гарса.

– Надеюсь.

– Вот и я тоже, сеньор инженер.

В глазах у него застыло ледяное недоверие. И предупреждение. И каждый раз слово «сеньор» в его устах звучало как угроза, и даже больше того.

– Надеяться и верить, – сказал Мартин.

Гарса, не опознав цитату, взглянул непонимающе.

– «Граф Монте-Кристо», – пояснил Мартин.

– Какого еще Кристо песо за триста? – сморщил лоб майор. – Не путайте меня.

Они укрылись за водопойной колодой, улегшись рядом с другими бойцами, пахнущими землей, по́том и порохом. Мартин снова взглянул на часы. Двенадцатиметровый запальный шнур подсоединен к пяти килограммам динамита: этого количества должно хватить для подрыва кирпичной стены между последним домом и укреплением федералов. Он проверил свои расчеты, надеясь, что не ошибся и все учел: толщину стены, количество граммов взрывчатки на квадратный дециметр, площадь поражения, размер воронки. Наука на службе у насилия. Усмехнувшись про себя, спросил, что сказали бы его профессора в Школе горных инженеров, узнай они, что он минирует банки и опорные огневые точки, а вокруг бушует Мексиканская революция? И правительственные войска стреляют в него.

Он спрятал часы и пригнулся:

– Сейчас рванет…

Открыл рот, чтобы не лопнули барабанные перепонки, и в этот миг грохнуло. От тугого плотного удара взрывной волны затряслась земля, вздрогнули толстые стены, исхлестанные пылью. В облаке дыма над припавшими к земле людьми, которые придерживали шляпы, взлетели в воздух комья земли, обломки черепицы, щепки. И все это еще не успело осесть, как Хеновево Гарса вскочил на ноги:

– Бей их, ребята! Бей сволочей!

Выкрикнул это и с карабином наперевес ринулся в облако дыма, не посмотрев даже, бегут ли за ним его люди. Но они поднялись и бросились следом. Заглушая все остальные звуки, все ближе и чаще гремели выстрелы. В пыли, еще висевшей в воздухе, слышались только они да еще крики тех, кто убивал или умирал.

– Да здравствует Мадеро! Долой диктатуру!

Воздух был пропитан запахами земли и сгоревшей взрывчатки. Чувствуя, как жжет глаза и першит в горле, Мартин в каком-то неосознанном порыве поднялся и последовал за мадеристами. Медленно, осторожно, пригибаясь и жадно оглядываясь по сторонам. Правой рукой он нащупал в кармане револьвер, который вернул ему майор Гарса, но пока даже не вытащил его. Для чего? Против кого? Абсурдная идея – под стать всему этому хаосу.

Среди развалин лежали двое в песочном обмундировании федералов. Один уже не шевелился, а второй, слабо постанывая, полз вперед. Мартин был так ошеломлен всем происходящим, что и не подумал им помочь. Испуганно глядя на них, прошел мимо, обогнул и двинулся дальше. Ощущение опасности, осознание риска были слабее любопытства и возбуждения, от которого кровь стучала в висках, в запястьях, в паху. Грохот и сверкавшие в дыму вспышки выстрелов, запах пороха, горячий свинец, с жужжанием проносившийся мимо, хаос, что, казалось, воцарился в мире, – все это было похоже на мягкое опьянение, когда спиртное еще не одурманивает, а лишь обостряет все чувства. Мартину казалось, что он неуязвим, что способен принять, как волшебное снадобье, жизнь и смерть и перенестись в немыслимые, невероятные выси. Это погружение в войну, думал он с восторгом, сродни путешествию по причудливо выстроенному, замысловато устроенному пространству, где кровь, раны и сам человек – всего лишь второстепенные детали.

Стена развалилась на куски. Сквозь огромную брешь Мартин попал в патио дома, который обороняли федералы. Стрельба уже затихала. Выжившие размахивали белыми платками; мадеристы разоружали сдавшихся в плен. Таких оказалось человек двадцать: запорошенные кирпичной пылью, закопченные порохом, в рваном обмундировании, они, раненые и уцелевшие, спотыкаясь, выходили наружу, ошалело глядя на трупы в лужах крови. Офицер в кепи и высоких сапогах шел, пошатываясь, здоровой рукой поддерживая простреленную.

Почти все солдаты были молодые, щуплые, малорослые. На смуглых индейских лицах страх сменялся покорностью. Мадеристы обшаривали их карманы, вытряхивали оттуда все, что там имелось, прикладами сгоняли в кучу, выстрелами в упор и штыками добивали раненых, еще корчившихся на земле. Воздух был пропитан запахами крови, человеческих внутренностей и серы.

– Ну-ка, сержантов – к стенке, – приказал Гарса.

Мартин не ожидал такого. И ошеломленно смотрел, как рядовых ведут в одну сторону патио, а командиров – в другую. Среди последних оказался тот раненный в руку офицер с капитанскими звездочками, лейтенант и два сержанта. Они жались друг к другу, явно понимая, что сейчас произойдет.

Лейтенант, по виду лет двадцати с небольшим, был очень бледен. Он дважды перекрестился и широко открытыми глазами смотрел в направленные на него дула винтовок. Один из сержантов покрыл мадеристов затейливой матерной бранью. Капитан выпрямился и здоровой рукой пытался застегнуть ворот френча. Но не успел – грянул залп, и четверо повалились друг на друга. Один из палачей неторопливо обошел лежавших, посылая каждому выстрел в голову.

Майор Гарса обернулся к другим пленным.

– Мы из бригады Вильи, – сказал он зычно и грубо. – Кто хочет вместе с нами воевать против тех, кто грабит и унижает народ, тому – сюда, – и показал направо.

Солдаты нерешительно переглянулись, оценивая, какие последствия возымеет их отказ. Потом больше половины вышли вперед. Осталось человек пять.

– Что ж, вольному воля, – сказал майор.

Он вскинул карабин и стал стрелять, а следом – и его люди. Пятеро федералов упали и были добиты, как минуту назад их командиры. Майор медленно вытащил из холщовых гнезд на груди патроны и перезарядил оружие. Заклацал затвор. Гарса поднял голову и встретился глазами с Мартином.

– А-а, инженер… И вы здесь?

Сказано было сухо и серьезно, а слова сопроводил пронизывающий жесткий взгляд. Мартин не ответил, продолжая смотреть на тела расстрелянных. Он до сих пор не мог принять то, что случилось у него на глазах. Казалось, вот сейчас они поднимутся, и все это окажется фарсом. Шуткой, розыгрышем, которым решили подразнить его, Мартина. Однако никто не вставал.

– А нужно было их убивать? – спросил он.

Судя по выражению лица Гарсы, вопрос ему не понравился. Но потом он вдруг призадумался:

– Они делают то же самое.

– А как насчет…

Мартин осекся и покраснел. Он едва было не выговорил слово «сострадание», но спохватился, что сейчас оно прозвучит нелепо. И предпочел промолчать. Мексиканец, покачав головой, пальцем снял капли чужой крови, забрызгавшие бороздку шрама. Задумчиво оглядел палец и вытер его о короткую полу куртки.

– Эту партию нужно выиграть, потому что проиграешь – умрешь, – сказал он наконец. – Пришла пора узнать, из чьей шкуры больше ремней можно нарезать.

Это прозвучало не оправданием, а как взвешенное и выношенное суждение. Мартин, поначалу растерявшись, долго смотрел на майора, а потом медленно кивнул, потому что понял его или хотел понять. Он чувствовал, как шаг за шагом углубляется в какой-то неведомый край, откуда, весьма вероятно, возврата не будет. И удивлялся, что его это не страшит. И даже не беспокоит. Это было похоже на детскую игру, которая вдруг перестала быть игрой.

Гарса продолжал рассматривать его – глаза были серьезны, а губы под усами кривились злой насмешкой. Стволом карабина он показал в ту сторону, где еще слышались отдаленные выстрелы.

– Пойдете с нами или вернетесь в отель?.. У нас еще остались динамит и шнур.

Мартин огляделся: мадеристы, перезаряжавшие винтовки… федералы, только что перешедшие на другую сторону… валяющиеся в патио трупы, над кровью которых уже закружились полчища мух. Душу его неожиданно осенил мир. И это спокойное, странное просветление было столь близко к счастью, что его на миг кольнуло раскаяние.

– С вами, – сказал он.