Огарок во тьме. Моя жизнь в науке - Докинз Ричард - Страница 50

Спустя примерно три недели Молли позвонила в невероятном возбуждении: “Он согласился, он согласился, он согласился, можем отправляться в Индию, вы обещали поехать, если я договорюсь о встрече с далай-ламой, он сказал да, он сказал да, он сказал да, мы едем в Индию, мы едем на встречу с далай-ламой!”

Мне ничего не оставалось, как выполнить свое давешнее обещание. Мы отправились в Индию – и уже там выяснилось, как я и догадывался с самого начала, что далай-лама слишком занят, чтобы встречаться с нами. Тогда всплыла вся история. В его приемной сказали: “Если вы явитесь в такой-то день, то есть некоторая возможность, что он сможет с вами встретиться, но ничего не можем гарантировать”. Думаю, Молли, чей слух искажен поллианнитом и убеждением, что нет таких препятствий, которые она не может обойти, буквально слышит: “Да, обязательно”, когда говорят: “Ну, может быть”. Я простил ее: невозможно не простить такого обаятельного и непосредственного человека, и, раз уж мы оказались в Индии, мы сняли там несколько прекрасных сцен.

Нас с Молли объединяет щекотливая тайна (компрометирующая меня, не ее), и здесь я ее раскрою. Опять же, дело было во время работы над “Сексом, смертью и смыслом жизни”: мы снимали на мысу Бичи-Хед, на южном побережье Англии. На этих отвесных меловых скалах, достигающих 162 метров в высоту, кружится голова. Они стали излюбленным местом для самоубийц: вдоль тропы расставлены небольшие кресты, высотой всего по колено, в честь несчастных измученных душ, совершивших отчаянный прыжок в пустоту. Мне предстояло предпринять скорбную прогулку по тропе, а камера бы снимала крупным планом мои ноги, ступающие мимо маленьких крестов, одного за другим. Я не мог тогда понять, отчего ногам было так неудобно, но не отступал, пока мы не сняли все нужные дубли. Когда мы наконец набрали достаточно материала, я сел на траву и снял ботинки: блаженное облегчение. Молли села рядом, чтобы обсудить следующую сцену. Тогда-то мы и поняли, почему мне было так неудобно. Я как-то умудрился перепутать левый и правый ботинки. Молли захихикала в восторге, и мы договорились ничего не рассказывать Расселу и остальной съемочной группе. Но моя оплошность крупным планом сохранена в веках, и, видимо, мне остается лишь быть благодарным, что шагал я не слишком рассеянно – ведь мы были так близко к краю обрыва.

Я горжусь всеми фильмами, которые мы сняли с Расселом и его командой. Между первым нашим фильмом, “Корень всех зол?”, и самым недавним, “Секс, смерть и смысл жизни”, вышли “Враги разума” (об астрологии, гомеопатии, лозоходстве, ангелах и прочей суеверной чепухе помимо религии), “Гений Чарльза Дарвина” и “Религиозные школы – угроза?”. Для последнего мы совершили памятное путешествие в Белфаст, чтобы исследовать корни тамошних племенных войн, и наблюдали там марш “оранжистов” и прочие тревожные зрелища, в том числе огромные, на редкость реалистичные граффити, изображающие людей в масках с пистолетами.

Съемкой красноречивого эпизода “Врагов разума” о лозоходстве руководил доктор Крис Френч, психолог из Лондонского университета. Искатели воды, любители и профессионалы, слетелись со всего света, чтобы похвастать своими способностями: они были уверены в своих силах, которые много лет их не подводили. Увы, никогда раньше им не приходилось участвовать в двойном слепом исследовании. Крис Френч расставил в большой палатке квадрат из ведер. В некоторых ведрах была вода, в некоторых – песок. В предварительном исследовании на ведрах не было крышек, и лозоходцы не испытывали трудностей: их жезлы – прутики орешника или куски гнутой проволоки – покорно подергивались только там, где гадатели видели воду. Но потом настало время настоящей проверки: ведра закрыли крышками. Поскольку исследование проводилось двойным слепым методом, ни доктор Френч (который вел учет), ни сами лозоходцы не знали, в каких ведрах есть вода. Помощник наполнил ведра в закрытой палатке, а затем исчез – так, чтобы никакими незаметными сигналами не выдать тайну. В двойных слепых условиях ни одному лозоходцу не удалось добиться результатов, которые бы превышали случайные шансы. Они были ошарашены, в отчаянии, разочарованы – в одном из случаев до слез, – и они явно были искренни. Никогда раньше им не приходилось терпеть подобный провал. Но никогда раньше они и не подвергались двойной слепой проверке.

Не знаю, кто изобрел двойной слепой метод, но это блестящая в своей простоте техника. В смелой книге Джона Даймонда “Средство от всех болезней” (Snake Oil), написанной, когда он умирал от рака и был осажден благонамеренными шарлатанами, есть показательная история. Скептик-исследователь Рэй Хайман однажды провел двойную слепую проверку “альтернативного” метода диагностики под названием “прикладная кинезиология”. Случилось так, что я испытал кинезиологию на себе. У меня защемило шею, и было очень больно. Дело было в выходные, и мой обычный врач не принимал, так что я решил не поддаваться предубеждениям и попробовать “альтернативный” подход. Прежде чем перейти к манипуляциям, она провела диагностическую проверку, которая заключалась в том, что она давила на мою руку, пока я лежал на спине, чтобы испытать мою силу: кинезиология. К своему собственному удовлетворению, она показала, что моя рука была сильнее, когда на груди у меня лежал крошечный пузырек витамина С. Пузырек был закупорен, витамин никоим образом не мог попасть в мой организм, так что было очевидно, что на самом деле – пусть, вероятно, и не отдавая себе в этом отчет – она давила на мою руку сильнее, когда пузырек находился рядом. Я высказал скептическое отношение, она же была полна воодушевления: “Да, витамин С – чудесное вещество, не так ли?”

Двойной слепой метод был создан, чтобы избавляться именно от подобного самообмана. Когда мы проверяем действенность любого лекарства, необходимо не просто сравнить его с контрольным плацебо-веществом; при этом важно, чтобы ни пациент, ни экспериментатор, ни медицинский персонал, дающий лекарство, не знали, где экспериментальное вещество, а где контрольное. Рэй Хайман провел двойную слепую проверку другого утверждения из кинезиологии – более правдоподобного, чем у моей знахарки: что капля фруктозы на языке придаст руке пациента больше сил по сравнению с каплей глюкозы. При двойном слепом тестировании разницы в силе не обнаружили. На что ведущий кинезиолог с головой выдал себя бессмертной возмущенной репликой:

Помимо того, что дорогостоящие запасы пленки уступили место цифровой записи, со времен моих первых фильмов с Джереми Тейлором изменилось и многое другое. В 1980-х съемочные группы объединялись в мощные профсоюзы.

Устав регулировал время для перерывов на чай, на обед и для крика “Снято!” – все, можно выдохнуть – в конце рабочего дня. Если Джереми хотел, чтобы операторская группа задержалась попозже вечером, ведь съемка идет так хорошо и такой прекрасный свет, – ему приходилось просить их об особом одолжении. К 2000-м все переменилось. Каким-то образом у всей команды возникало ощущение большей личной вовлеченности в кино, и все были рады работать столько, сколько потребуется. Подозреваю, что в 1980-х также наличествовал некоторый излишек рабочей силы. Съемочная группа в те времена состояла не только из оператора, звукооператора и ассистента режиссера: туда также входили ассистент оператора (“фокус-пуллер”) и хотя бы один электрик по свету. Помню, как-то раз в те времена я отправился в Лидс сниматься в телепередаче для канала “Ай-ти-ви”: продюсером был Дункан Даллас, который по случайности, вне всякой связи с этой встречей, учился в Баллиол-колледже в точности одновременно со мной, хоть мы практически и не были знакомы. Мы с Дунканом остались в студии одни (вся съемочная группа ушла пить чай); в том месте, где мы пытались снимать, стояла большая коробка, которая нам мешала. Я решил сделать что-нибудь полезное и почти уже взялся за нее, как Дункан в ужасе воскликнул: “Не трогай!” Я отшатнулся, как будто там бомба. А он пояснил: двигать коробки – задача исключительно рабочих-постановщиков, и он не отвечает за последствия, если кто-то увидит, как я ее подниму. Но потом Дункан чуть помедлил, тревожно оглянулся и прошептал: “К черту, давай рискнем”. И мы поспешно передвинули коробку, пока съемочная группа не вернулась с перерыва[81].