Наставник со своими учениками весело провели целый день в обществе князя и его сыновей. Незаметно наступил вечер, и пирующие стали расходиться. Князь приказал быстро постелить постели и натянуть пологи в беседке, после чего предложил Танскому монаху и его спутникам расположиться на ночлег, с тем чтобы на следующий день с самого утра возжечь фимиам, помолиться и начать обучение его сыновей боевому искусству. Монахам подали тазы с теплой ароматной водой для омовения, после чего они отправились спать. Уже наступила пора, когда

Птицы в гнезда уселись,

Покой воцарился глубокий.

Лег поэт на тахту,

Перестал подбирать свои строки.

А Река серебристая,

Волны свои разливая,

Озаряет сиянием

Небо от края до края.

Опустели тропинки

В полях у последней заставы,

И в ночной полутьме

Словно гуще становятся травы.

Все затихло вокруг,

Речь людская уже не слышна мне,

Только где-то вальки

Ударяют о гладкие камни.

За извивами рек,

За твердыней хребта векового

Мне о крае родном

Эти звуки напомнили снова.

А над ложем моим,

Разгадав мое горькое бденье,

Все стрекочет сверчок,

Отгоняя во тьму сновиденья.

Ночь прошла. Рано утром старый князь со своими сыновьями снова явился к нашим путникам. При вчерашней встрече Танский монах оказывал князю почести, подобающие его званию, а нынче он уже приветствовал его как равного. Трое княжичей встали на колени перед Сунь У-куном, Чжу Ба-цзе и Ша-сэном и земно поклонились им.

– Досточтимые наставники! Покажите нам еще раз ваше волшебное оружие! – взмолились они.

Чжу Ба-цзе, обрадованный таким обращением, достал грабли и бросил их на пол. Ша-сэн вытащил свой волшебный посох и прислонил его к стене. Княжичи, второй и третий по старшинству лет, бросились к оружию, пытаясь поднять его, но все их усилия были столь же тщетны, сколь оказались бы напрасными потуги стрекозы, пожелавшей сдвинуть с места каменный столб. От напряжения их лица раскраснелись, но они так и не смогли приподнять оружие даже на волосок. Старший брат заметил их смущение и крикнул им:

– Братья! Не тратьте зря свои силы. Ведь у наших наставников оружие священное: вес его несоизмерим с нашими силами!

Чжу Ба-цзе задорно рассмеялся.

– Мои грабли вовсе не такие тяжелые, – сказал он, – они соответствуют числу одной только трети священных книг, и вместе с рукоятью весят пять тысяч сорок восемь цзиней!

Второй княжич робко спросил Ша-сэна:

– Почтенный наставник! Сколько же весит твой волшебный посох?

– Тоже пять тысяч сорок восемь цзиней, – смеясь, ответил Ша-сэн.

Старший княжич попросил Сунь У-куна показать посох с золотыми обручами. Сунь У-кун достал из уха иглу, помахал ею навстречу ветру, и она сразу превратилась в посох, толщиной с плошку, который он воткнул в землю перед собой. Старый князь и его сыновья застыли от страха, чины и слуги пришли в ужас. Княжичи совершили вежливый поклон, и один из них спросил:

– Почему у наставников Чжу и Ша оружие находится при себе, под одеждами, и они сразу достают его, а у наставника Суня оно спрятано за ухом? Почему от ветра его оружие увеличивается?

– Где вам знать, что мой посох не простой, – смеясь, ответил Сунь У-кун, – да и не всякий сможет пользоваться им. Вот послушайте, что я вам расскажу:

Когда над хаосом извечным

Мир поднялся и заблистал,

Из горных руд железо плавить

Великий Юй впервые стал.

О всех потоках и озерах

И о глубинах всех морей

Издревле посоху известно, –

Когда пробиты были горы

И злоба вод усмирена,

Впервые в мире наступили

Безоблачные времена,

И в те года в Восточном море.

Всегда готовый в смертный бой,

Глубоко во Дворце подводном

Хранился верный посох мой.

Прошли бесчисленные годы,

Века прошли, – и вот, смотри:

С годами снова засиял он

Лучами утренней зари.

Искусством дивным овладел он:

То сокращаться, то расти,

То озарять сияньем дивным

Непроходимые пути.

Добыть его со дна морского

Мне выпала однажды честь. –

Он был послушен заклинаньям,

А обликов его не счесть!

Захочешь – вырастет огромным,

Все мирозданье заслонит,

Захочешь – станет, как иголка,

Совсем невзрачная на вид.

Единственным, неповторимым

Считает посох мой народ.

И даже в небе, средь бессмертных,

Он чудодейственным слывет

Его «Послушным» называют,

Хотя не всем он и с руки,

Его узнаешь, если глянешь

На золотые ободки.

Тринадцать тысяч цзиней весом,

А может даже тяжелей,

Ему прикажешь – он сумеет

Стать то короче, то длинней;

Ему прикажешь – он сумеет

И толще стать и тоньше стать,

То вдруг бесследно исчезает,

То появляется опять…

Служил он мне большой подмогой,

Когда, исполнен дерзких сил,

Я в голубых чертогах Неба

Погром жестокий учинил.

Он был мне верным, сильным другом,

Когда, сквозь тысячи невзгод

В подземном царстве непроглядном

Я страшный совершал поход.

С ним вместе покорял драконов,

Свирепых тигров укрощал,

Повсюду проходил спокойно,

Ни дебрей не боясь, ни скал,

И бесов самых закаленных

Умею побеждать в бою.

И оборотней вероломных

Мгновенной смерти предаю.

Мне стоит только размахнуться,

Любой конец его поднять

И прямо в небеса ударить,

В сияющую благодать,

И сразу солнце потемнеет,

Весь мир сокроется во мгле,

И устрашатся духи в небе

И оборотни на земле!

Из хаоса давно возник он

И все эпохи пережил,

Уходят годы, но с годами

Не потерял мой посох сил!

Пройдут столетье за столетьем, –

Его не старят времена:

Его, как видите, отлили

Не из простого чугуна!

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Путешествие на Запад. ТОМ IV - Чэн-энь (Чэнъэнь) У - Страница 95