Путешествие на Запад. ТОМ IV - Чэн-энь (Чэнъэнь) У - Страница 75

– Великий князь! – громко воскликнул он. – Опасаться нечего! Это Чжу Ба-цзе, он не обладает никакими особыми чарами и не посмеет вести себя нахально, иначе мы откроем ворота, схватим его и сварим живьем вместе с монахом. Бояться надо того монаха, который похож на бога Грома.

Чжу Ба-цзе, находившийся за воротами, слышал каждое слово бесенка.

– Брат! – обратился он к Сунь У-куну. – Этот оборотень боится только тебя. Я уверен, что наш наставник там. Живей принимайся за дело!

– Эй ты, негодная скотина! – закричал Сунь У-кун, осыпая оборотня ругательствами. – Твой дед, Сунь У-кун, здесь! Отдай мне моего наставника, тогда я пощажу тебя!

– Великий князь! – вскричал бесенок. – Плохо дело! Сам Сунь У-кун явился на поиски!

– Это все ты виноват! – накинулся на него оборотень. – Придумал какой-то план «Разделить цветок сливы по лепесткам» и вот накликал беду! Чем теперь все это кончится?

– Не беспокойся, великий князь, и не ругай меня, – сказал бесенок. – Я помню, что Сунь У-кун славился как самый великодушный главарь обезьян. Хоть он и владеет великим чародейством, но любит, когда его превозносят. Мы сейчас проведем его: вынесем ему поддельную голову Танского монаха, умаслим его похвалами и скажем, что его наставника мы уже съели. Если нам удастся обмануть его и он уйдет восвояси, Танский монах окажется полностью в нашем распоряжении, и мы полакомимся им. Если же обман не удастся, придется придумать что-нибудь другое.

– А где ты достанешь поддельную голову? – недоверчиво спросил оборотень.

– Вот погоди, сейчас увидишь, – ответил бесенок.

Он достал секиру из чистой стали, отрубил ею корень у ивы, обтесал его в виде человеческой головы, обрызгал человеческой кровью и размазал кровь по всей голове. Затем он велел другому бесенку вынести голову на лакированном блюде к воротам.

– О отец, Великий Мудрец! – крикнул бесенок, подойдя к воротам – Смири свой гнев и дозволь доложить тебе!

А надо вам сказать, что Сунь-У кун действительно очень любил, когда его возвеличивали и превозносили. Услышав, что его величают: «Отец, Великий Мудрец», – он сразу же осадил назад Чжу Ба-цзе.

– Не трогай его! Послушаем, что он скажет!

Бесенок, неся блюдо, подошел вплотную к воротам и стал говорить:

– Наш великий повелитель захватил твоего наставника, а мы, по своему невежеству не зная, что хорошо, что плохо, принялись за него: то один подойдет куснет, то другой погрызет, так вот по кусочкам и съели твоего наставника, осталась только его голова, вот она на блюде.

– Ну что ж! – вздохнул Сунь У-кун. – Раз съели, ничего не поделаешь! А голову все же давай сюда! Я посмотрю, настоящая она или нет?

Бесенок выкинул голову через дыру, пробитую в воротах.

Чжу Ба-цзе, увидев голову, принялся плакать и причитать:

– О несчастный! – голосил он – Каким ты был, когда попал в эту пещеру, и что с тобой сделали!

Сунь У-кун прервал его:

– Ты лучше посмотри, какая эта голова, настоящая или поддельная, а потом и голоси!

– И не стыдно тебе! – укоризненно произнес Чжу Ба-цзе. – Разве бывают человеческие головы поддельными?

– А я тебе говорю, что голова поддельная, – разозлился Сунь У-кун.

– Как ты узнал, что она поддельная? – удивился Чжу Ба-цзе.

– Настоящая человеческая голова так громко не стукнула бы при падении, а эта ударилась об землю, словно колотушка. Дай я еще раз брошу ее, а ты послушай, если не веришь мне.

С этими словами Сунь У-кун подхватил голову и бросил ее о камень; раздался громкий стук. Даже Ша-сэн и тот услышал.

– Брат, – сказал он, – здорово стукнуло.

– Раз стукнуло, значит поддельная, – сказал Сунь У-кун. – Сейчас я сделаю так, чтобы она предстала перед нами в своем настоящем виде.

Стремительно выхватив свой посох с золотыми обручами, Сунь У-кун стукнул им по поддельной голове и одним ударом расколол ее на части. Оказалось, что это чурка из корня ивы. Чжу Ба-цзе не удержался от брани.

– Вот я вам покажу, черти мохнатые! – заорал он. – Запря тали моего наставника у себя в пещере и вздумали меня, вашего прадеда, обмануть, показав деревянную болванку! Не может быть, чтоб мой наставник превратился в духа-оборотня ивового дерева! Бесенок не на шутку перепугался и, весь дрожа от страха, бросился назад.

– Беда, беда, беда! – забормотал он. – Беда, беда, беда!

– Что это ты заладил одно и то же? – прикрикнул на него оборотень. – Говори, что случилось?

– Мне уже удалось было провести Чжу Ба-цзе и Ша-сэна, но Сунь У-кун, этот старьевщик, который распознает всякий хлам с первого взгляда, сразу узнал, что голова поддельная. Не показать ли ему настоящую человеческую голову, может, он тогда уберется отсюда?

– Где же я возьму настоящую человеческую голову? – спросил оборотень и тут же спохватился: – Да у нас на живодерне можно выбрать любую из тех, что еще не съедены!

Бесы и бесенята кинулись в живодерню, выбрали там свежую голову, обглодали ее дочиста, гладкую и скользкую положили на блюдо и вынесли к воротам.

– Отец наш, Великий Мудрец! – возвестил один из бесенят. – Та голова действительно была поддельная, зато эта настоящая и принадлежит она почтенному монаху из Танского государства. Ее оставил себе наш великий князь, чтобы водрузить на кровле, ну, а теперь велел преподнести тебе.

Голова со стуком вылетела через пролом в воротах и покатилась по земле, разбрызгивая капли крови.

Сунь У-кун сразу же понял, что это настоящая человеческая голова, и громко заплакал, не зная, как быть. Чжу Ба-цзе и Ша-сэн тоже завопили во весь голос.

– Брат! – обратился Чжу Ба-цзе к Сунь У-куну, глотая слезы. – Перестань плакать! Погода сейчас жаркая, и я боюсь, как бы голова наставника не протухла. Сейчас я ее похороню, а потом мы поплачем.

– Верно, – согласился Сунь У-кун.

Чжу Ба-цзе, не брезгуя кровью и налипшей грязью, обхватил голову обеими руками, прижал к груди и побежал к горному обрыву. Он нашел местечко, обращенное к солнцу, обдуваемое сверим ветром, выкопал яму своими граблями, положил в нее голову, засыпал землей, соорудил могильный холм и после этого позвал Ша-сэна.

– Вы пока поплачьте здесь со старшим братом, – сказал он, – а я схожу, поищу чего-нибудь, чтобы принести в жертву нашему наставнику.