Путешествие на Запад. ТОМ IV - Чэн-энь (Чэнъэнь) У - Страница 61

От этих слов Ван Сяо-эр кубарем скатился с постели, впопыхах схватил попавшие под руку штаны и, приняв их в темноте за рубаху, стал напяливать на себя.

Тем временем наш Великий Мудрец уже успел умчаться на облаке. Приняв свой первоначальный вид, он опустился около ямы. Первым его заметил Танский монах, который в это время рассматривал звезды и луну.

– Ну как, брат мой, можно будет нам пройти через страну? – спросил он, подходя к Сунь У-куну.

Великий Мудрец повернулся к своему наставнику, положил к его ногам принесенные одежды и сказал:

– Наставник! Монаху через эту страну никак не пройти, надо изменить облик!

– Что же ты предлагаешь? – раздраженно спросил Чжу Ба-цзе. – Легко сказать, изменить облик, да для этого надо полгода отращивать волосы.

– Разве можем мы ждать полгода? – перебил его Сунь У-кун. – Нам нужно сейчас же преобразиться в мирян.

– Да ты что, в своем ли уме? – опешил Чжу Ба-цзе. – Мы ведь монахи, как же мы сможем сразу преобразиться в мирян и надеть головные повязки? Если нам и удастся закрепить их по краям, то привязать их не за что: волос-то ведь нет!

– Перестань болтать! – сердито прервал его Танский монах. – Давайте говорить серьезно. В самом деле, как же нам поступить? – спросил он, обернувшись к Сунь У-куну.

– Наставник! После того как я побывал в городе, могу тебе сказать следующее: здешний государь хоть и истребляет буддийских монахов по своему неразумию, но все же является сыном неба. Над городом я узрел благовещее сияние и признаки радости. Я успел ознакомиться с расположением улиц в городе и освоил местный говор, так что могу беседовать с жителями. Эти одежды и головные повязки я занял у них в гостинице. Давайте переоденемся, пойдем в город и устроимся там на ночлег с тем, чтобы до рассвета, в часы четвертой стражи, подняться, попросить хозяина накормить нас и к пятой страже выйти из городских ворот. А там уж мы устремимся по большой дороге на Запад и, если кому-либо придет на ум задержать нас, мы сможем отговориться тем, что являемся государевыми посланцами и что сам правитель этой страны – искоренительницы буддийского учения – не осмелился задержать нас и пропустил через свою столицу.

– Ты очень хорошо придумал, – сказал Ша-сэн. – Так и сделаем!

Танский монах скрепя сердце снял с себя монашеское одеяние и головной убор, переоделся и повязал голову. Ша-сэн тоже переоделся. У Чжу Ба-цзе голова оказалась чересчур большой, и повязка никак не завязывалась. Пришлось Сунь У-куну разовать повязку на две части, а потом сшить оба конца и обвязать голову Чжу Ба-цзе. Из одежд, что принес Сунь У-кун, Чжу Ба-цзе выбрал самые просторные и облачился в них. Последним переоделся Сунь У-кун.

– Господа, – сказал он, обратившись к переодетым монахам, – нам придется на время забыть четыре слова: «наставник», «учитель», «собрат» и «ученики».

– Если мы отрешимся от этих четырех слов, то как же станем называть друг друга? – спросил Чжу Ба-цзе.

– Мы будем выдавать себя за родных братьев, – предложил Сунь У-кун. – Наставника будем называть Тан, он будет у нас старшим. Ты будешь называться Чжу, третьим, Ша-сэн – Ша, четвертым, а я – Сунем, вторым. Но давайте условимся, что в гостинице вы все будете молчать, только я буду разговаривать и отвечать. Если же они станут допытываться, чем мы торгуем, скажем, что продаем коней и вот одного, белого, привели из нашего табуна в качестве образца, что нас всего десять братьев и мы, четверо, явились сюда первыми, чтобы снять помещение и заняться торговлей. Хозяева гостиницы безусловно примут нас очень радушно, мы у них перекусим, отдохнем, а перед уходом я превращу осколки битой черепицы в серебряные слитки, расплачусь с ними, поблагодарю, и мы сразу же отправимся в дальнейший путь.

Пришлось Танскому монаху скрепя сердце и на это согласиться.

И вот все четверо путников с конем и поклажей поспешили к городу. Здесь царили мир и покой, и, несмотря на поздний час, городские ворота еще не были закрыты. Путники беспрепятственно прошли в город и дошли до гостиного дома Вана-младшего. Оттуда доносились громкие крики: «Куда девалась моя головная повязка? Где мои одежды?».

Сунь У-кун, притворившись, что ничего не знает, повел спутников в другую гостиницу, стоявшую наискосок. Там еще горели фонари. Приблизившись к воротам, Сунь У-кун стал звать:

– Эй, хозяин! Найдется у тебя свободное местечко? Мы хотим передохнуть с дороги!

Изнутри послышался женский голос:

– Прошу дорогих гостей пожаловать, наверху есть свободные места.

После этого вышел какой-то здоровенный парень, который взял у Сунь У-куна поводья и увел коня во двор.

Стараясь держаться в тени от света фонаря, Сунь У-кун повел за собой Танского монаха прямо наверх. Им отвели очень уютную комнату с удобной мебелью. Все уселись возле окна, которое Сунь У-кун поспешил открыть, и стали любоваться ярким светом луны, озарявшим комнату. Пришел слуга с зажженным фонарем. Но Сунь У-кун не впустил его, задул огонь в фонаре и сказал:

– Луна светит так ярко, что фонарь не потребуется!

Едва слуга спустился вниз, как явилась девушка-служанка с четырьмя чашками свежего чая. Сунь У-кун принял у нее чай, но в комнату не пустил. Затем пришла старуха и стала сбоку, у входа.

– Откуда изволили прибыть, дорогие гости, – начала она расспрашивать, – и какие товары везете?

– Мы пришли из северных стран, – бойко отвечал Сунь У-кун. – Есть у нас добрые кони для продажи.

– Уж больно ты молод, чтобы торговать конями, – недоверчиво заметила женщина.

– А вот у нас старший, – продолжал Сунь У-кун, – его фамилия Тан, а это – третий брат, его зовут Чжу, а тот – четвертый. Его фамилия Ша, а меня зовут Сунь. Я – второй брат.

Женщина засмеялась:

– Родные братья, а с разными фамилиями!

– Совершенно верно, фамилии у нас действительно разные, а живем все вместе. Нас всего десять братьев. Мы, четверо, прибыли сюда первыми, чтобы подыскать помещение. А шестеро остались за городом на ночлег, так как они ведут целый табун лошадей, а с табуном неудобно поздно являться в город. Мы хотим снять помещение, переночевать, а завтра с утра они явятся в город, и мы начнем продавать коней; как только распродадим, отправимся обратно.