Безутешный счастливчик - Ерофеев Венедикт - Страница 10

А зачем мне трудиться? Фарида Ахунова даст мне хлопка. Николай Мамай уголька мне подкинет, мелкого, правда, но и т. д. Мария Заглада молочка мне надоит. И т. д.

А Джимми Картер защитит мои человеческие права на тунеядство.

Середина марта. Я в Абрамцеве пробую освободить от снега согнутую в семь погибелей ольху, ломается пополам.

Ср. «Прости, девка» на Кольском полуострове, заметив отросток березы.

Изгнание меня со службы в конце апреля после звонков (3-х). Никакого наблюдения тут, собственного, нет, есть просто неукоснительность и неусыпность.

Я вот, например, сажаю цветочную клумбу весь день 6 июня. А эти суки, под прикрытием прав человека и пр., изготавливают нейтронную бомбу.

Почему молчишь целых пять лет? – спрашивают. Отвечаю, как прежде графья отвечали: «Не могу не молчать!»

Каждое утро просыпаться с единою мыслью: работает на полную мощность Тактагульская ГЭС или не работает?

Каждое утро просыпаться с мыслью: падает или повышается влажность на пляжах Апшерона?

О непитии с 11/VI. «Земля – колыбель человечества, но нельзя же вечно водку пить».

«Из всех искусств для нас важнейшим является воздержание». «Александр Македонский тоже был великим полководцем, но зачем же постоянно водку глушить».

Муравиоффе. Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Веня.

Зимой «Немецкая волна»: две парадоксальные книги: «Москва – Петушки» и книга Зиновьева «Зияющие высоты» – их авторов и на пушечный выстрел не подпустили бы к Союзу писателей.

Стыд – совесть – честь. У меня, например, так много стыда, что совести уже поменьше, а чести так уж почти и совсем нет.

Первые дни лета и августа. Толки с Запада о браке одноглазого и плюгавого, с редкими волосиками Сергея Каузова, служащего нашей судоходной компании Совфрахт. Невеста – Христина Онассис. «Ее приданое – несколько островов и 500 млн». Его – русская душа и 15-летний партийный стаж.

Это оттеснило на 2-е место домыслы об обмене кого-то на Щаранского.

«Я ценю вас за фрунт», говорили в старой гвардии. Вот. Фрунта я намертво лишен.

Хочется быть чем-нибудь совершенно бесполезным, пятым колесом в телеге, пятой ножкой у собачки, припаркой мертвому и пр.

Сплю по ночам без сновидений, а днем живу без больших печалей.

1 января. Продолжение со вчерашними.

2–3 января. Смерть и воскресение понемногу. Рекорд мизантропии и рекордное количество блевотины.

4–5 января. Ожил, и слишком ожил. Гостей, Бог миловал, никаких, мелочь не в счет. Стучу и стучу на машинке.

6 января. Договор с Р. У Р. Ночь перед Рождеством. И все. Я тоже. Милый и пр. Продолжение любви. 2 салюта и 2 махоньких коньячка.

7 января. С утра – домой. Продолжение бесчинств.

8 января. Вино. Вдвоем в гостях у Грабарей.

9 января. Каплан и Зоя. Боря С. Продолжение.

10 января. После подкрепления – звонок Ю. Р. Вчетвером в Б. зале конс.: Р. и Седак., Лазарев. Очень мило по оттаявшему снегу. Успен. в метро. А у нас – Марголина.

11–12 января. Это уже хуже. Лев Кобяк, водка, водка, оздоровление и не туда и не совсем, тоска по Р.

13 января. Тим., Сор. Обещаю Лодыгиной – не иду, за невозможностью. Прелестный Новый старый год. С салютом (и немыслимым).

14 января. Немыслимое продолжается. У Лодыгиной после звонок Ю. Р. Когда к Р.?

15 января – Наплыв: Авдиев, Цедр., Клеп., Архип., чета евреев, Петляев. Моксяков и Северянин. Все-таки как пьян.

16 января. А нынче не так. Сидя и относительно трезво принимаю О. Седак. и Гринбергов.

17 января. Умер.

18 января. Восстаю полегоньку. Оба дня спасительное безгостие. К Р.?

20–22 – Памятный выезд в Пущино. У Риммы Ник., у Люды. Булгачата.

Итак, я остаюсь верен своей исторической надежде.

Чувствую с утра недостаток ядерного потенциала.

Если б меня спросили: как ты вообще относишься к жизни, я примерно ответил бы: нерадиво.

10 ноября. День милиции. Если кто-то кое-где у нас порой Честно жить не хочет, значит с ними нам вести незримый бой, так назначено судьбой, у нас с тобой Служба дни и ночи.

Русское народное. Моя милиция меня бережет, сперва посадит, потом стережет.

9 ноября. Решено соорудить снежную бабу-статую юбилейной Пахмутовой, с приклеенным орденом Ленина, вырезанным из газет.

А че это меня на север все тянет, может, я когда ни то птичкой был?

бесполезное ископаемое, вот кто я

31 декабря – Уничтожен и неподвижен. Пласт неподымающийся. К вечеру – предчувствие дурацкого пения моих демонов. Встреча нового года, я в постели и не могу даже чокн. шампанским.

1 января – Самый поражающий из дней. Начало треклятого пения в стене. Срочно водки. Не помогает. Мышки и лягушата. Срочно вызван Марк Фр‹ейдкин›, для дежурства. Всю ночь приемник, чтобы заглушить застенное пение. Из метели – физия в окне. Люди в шкафу. Крот на люстре. Паноптикум. Искусственный телевизор. И пр.

2 января – Бутылка шампанского утром – и к Докучаеву. Триседилы, седуксены, люминалы, чуть водки. Прекрасное освобождение от веселых демонов. Их трогательное прощание.

Сколько душевной отваги, чистых и кротких порывов я в себе истребил? Сколько сжег в себе орлеанских дев, сколько утопил Муму, сколько попридавил дездемон!

А если уж писать, то что-нибудь понетленнее.

Реляции русского народа на взвинчивание цен 15 сентября. До этого повышения говорили о водяре:

Теперь, после 15-го:

Анамнез, говорят медики. Восстановить эти последние дни, то есть первые октябрьские.

1 октября – Ни одного воспоминания, скорее, продолжение забытья после покачиваний и гуляний 30 сентября.

2 октября – Единственное в памяти – Г. Нос. приносит «Гратиешты». Я говорю: «Это же дорого» и пр. Вечернее отсутствие Г. Нос, ее вызов (40-рублевый) машины с врачом Евгением и санитарами, укол и пр. – это все вне памяти. Итак, единственно: Гратиешты.

3 октября – Даже неизвестно, пил в этот день или не пил вовсе. Воспоминаний ни одного. Становится известно, что был долгий визит врача Льва кучера с Марком Фрейдкиным. Пил из ампул пирацетам, просил вина.

4 октября – Продолжение забытья. Впоследствии обнаруживается: долгие совещания Г. Нос. с Грабарями и их знакомым врачом Мих. Мазурским. Приезд «скорой помощи» и увоз. Ничего не остается в памяти, кроме самой даты увоза – 4 октября.

4 октября и в полуснах 5 октября – выглядит так:

4 октября привезен – малый домик и предварительное заточение в нем – четверо сменяющих друг друга врачей – обсуждают реп. – с ними расхлябанный тип.

5 октября – связан и гол – и скорей бы конец, лишь отвратительные уколы – и «успеть бы опохмелиться» в соседней комнате, там пришли подземным ходом Тих., Авд., Арх., зовут, шумят, гремят посудой – наконец-то выписываюсь, но безо всего – они представляют Героя Советского Союза – говорю «Болван» или что-то в этом роде – в поддых – больно – почему-то смеются Авд., Тих. и пр. – И как это я вырвался перед ними безо всего? – Все, что осталось от 5 октября.